Я беру ее ладонь, снова закрываю глаза и, держась за перила, растворяюсь в этом мгновении.


Оставшиеся сорок минут пути пролетают очень быстро. Небольшая остановка явно пошла дяде Реду и тете Джейн на пользу: теперь они излучают радость и энергию и наперебой рассказывают истории о своих первых поездках на пляж с тогда еще совсем маленькими детьми. Одной рукой Ред держит руль, а второй поглаживает Джейн по колену. Время от времени та накрывает его ладонь своей и улыбается.

Стоило мне задуматься о том, что неплохо было бы перекусить, как Фрэнки указывает на видавший виды голубой указатель.

Добро пожаловать в Занзибар-Бэй!

Настоящий рай на земле!

Население: 945 949 человек

– Breeze! Breeze! Breeze! – скандирует Фрэнки, размахивая кулаком в такт.

Она прожужжала мне все уши о своем любимом кафе и о том, что на пути из аэропорта они всегда здесь останавливаются.

Дядя Ред сворачивает с главной дороги и медленно движется по бульвару Мунлайт до седьмой пристани, следуя информации на указателе при въезде в город. По пристани гуляют толпы туристов, отовсюду доносится запах хот-догов, в глаза бросаются сотни купальников дикой неоновой расцветки. Это место – настоящее испытание для всех пяти чувств и, возможно, даже для шестого.

И дело не в самом городе, а в людях. В нас. Кажется, будто именно мы привезли сюда лето. Семьи с детьми, студенты, мечтающие о веселых каникулах, пенсионеры, купающиеся в лучах жаркого калифорнийского солнца, и, конечно, наша разношерстная команда, – все, кто приехал сюда на бесконечных вереницах такси и взятых напрокат машин, пробудили городок от осенне-зимней спячки. Мы ворвались на пристань, подобно волне, смели все на своем пути, и город принял нас, протерев сонные глаза и напоив всех жаждущих кофе.

С трудом найдя место на парковке, мы заказали столик в Breeze и теперь в ожидании свободного места (двадцать минут) прогуливаемся по пристани и разглядываем бороздящие Тихий океан лодки. Прямо под нами – пляж, переполненный загорающими, насквозь пропахшими кокосовым маслом. Их смех и музыка почти не различимы из-за шума волн.

– Анна, не переживай. – Ред качает головой и с неодобрением поглядывает на людей внизу. – На пляже рядом с нашим домиком не так много народу, как здесь. Те, кто сдает жилье, арендуют еще участок для отдыха, на который могут приходить только местные.

– Ага, всякие старики, – шепчет Фрэнки.

– Ну, как тебе тут? – спрашивает Ред. – Правда же, здорово?

– Даже лучше, чем я думала, – отвечаю я.

– Здесь можно отдохнуть от внешнего мира. Я, конечно, не про этот пляж. Если не брать в расчет серфингистов, толпы отдыхающих, торговцев и вопящих детей, тут очень тихо. – Он вздыхает. – Джейн, помнишь, когда-то о Занзибар-Бэй вообще никто не знал?

– Это было так давно. – Тетя Джейн смотрит на океан.

Дядя Ред обнимает ее и целует в макушку. В ответ она едва заметно улыбается. Я тут же отворачиваюсь, чувствуя себя незваным гостем.

– Пошли, посмотрим, не освободился ли столик, – предлагает Фрэнки. – Анна, ты не представляешь, какая тут пина колада! Обязательно попробуй.

– Только без алкоголя, – напоминает Джейн, отстраняясь от мужа.

Фрэнки улыбается:

– Мама, ты что, мы же еще дети.

После обеда и двух вкуснейших коктейлей мы с Фрэнки, напрочь забыв про «супермегадиету», встаем в очередь за мороженым в Sweet Caroline’s Creamery. Тете Джейн, кажется, стало лучше. Впрочем, после смерти Мэтта я поняла, что даже какой-нибудь сыр-гриль, заказанный в кафе, может вызвать целую бурю непрошеных воспоминаний, с которыми никак нельзя справиться.

Томясь в ожидании мороженого, которое непременно перечеркнет весь эффект от низкокалорийных кексов, мы с Фрэнки насчитываем целых тридцать семь пожилых женщин, обгоревших на солнце и даже не подозревающих, что в их возрасте носить бикини просто неприлично. Мы наблюдаем за ними и клянемся, что никогда не покажемся на улице в таком виде после тридцати, даже если неплохо сохранимся. Я перевожу взгляд с дам в кричащих лимонных и ярко-оранжевых купальниках на витрины и вывески магазинов, поблекшие за годы от яркого солнца и соли, и думаю о том, что все мы, жаждущие развлечений, еды и покупок, – не более чем досадная помеха, свербящие песчинки для этого города. Я представляю, как осенью все окна заколачивают, вывески выключают, машины для сахарной ваты чистят и убирают и весь Занзибар-Бэй складывают, как шатры бродячего цирка, и увозят далеко-далеко вместе с диковинными слонами и факирами.

Мы берем долгожданное мороженое в рожке, проходим вдоль кафе и возвращаемся туда, где дожидались свободного столика. Я слизываю с руки растаявшую струйку вишнево-шоколадного пломбира и впитываю в себя окружающий мир. Мерный шум прибоя, древний, как сам океан. Крики чаек в небе. Запах соли и рыбы в теплом воздухе. Под ногами на старых досках причала хрустит песок, принесенный с пляжа. Крошечные песчинки, которые появились миллиарды лет назад, путешествовали на миллионы километров между изменяющимися континентами, проплывали по волнам мирового океана, пережили тектонические разломы, эрозию и отложение осадков, теперь хрустят под подошвами наших новеньких сандалий.

Вселенная так жестока.

– Фрэнки, посмотри на песок. Разве не потрясающе…

– Ш-ш-ш! Анна, зацени. Нет, не сейчас. Пока не смотри.

– Куда не смотреть? – Я поворачиваюсь.

– Парни. Вон те, в бейсболках. Сказала же, не смотри на них! Они так пялятся. У меня в зубах ничего не застряло?

Фрэнки демонстрирует все свои тридцать два, чтобы я могла убедиться, не остались ли на них кусочки обеда и мороженое. Я киваю и бросаю быстрый взгляд в сторону парней. Я жду, что сердце на мгновение замрет, ладони вспотеют, а язык онемеет. Но ничего такого не происходит. Обычные парни, прямо как в родном городе. Разве что загорелые.

– Ну и что? – уточняю я, размышляя, что такими темпами от старого доброго «булыжника» мне еще долго не избавиться.

– А то, Анна, что они на нас смотрят. И это мы еще даже одеться как следует не успели.

Я бросаю взгляд на слой сверкающей туши, которой Фрэнки накрасилась в туалете Breeze.

– Угу.

– Слушай, мы тут всего час, а уже такие перспективы. Двадцать свиданий? Да легко! Может, поднимем до тридцати?

– Может, познакомим твоих новых дружков с родителями? – уточняю я. – Вон они как раз идут.

Глава 8

ФРЭНКИ МГНОВЕННО НАДЕВАЕТ маску лучшей дочери на свете и оставляет режим соблазнительницы до более подходящего момента, когда родителей не будет поблизости. Смотревшие в нашу сторону парни, должно быть, заметили эту перемену или просто испугались, что их застукает строгий отец. В любом случае, как только к нам подходят дядя Ред и тетя Джейн, кандидатов в поклонники уже и след простыл.

– Нашли что-нибудь интересное? – спрашивает Ред.

– Что? – уточняет Фрэнки, чуть не подавившись.

– Мы с мамой взяли печенье со сливками, – продолжает он, демонстрируя свое мороженое.

– Здорово. У нас вишня с шоколадом.

– А когда мы поедем в дом? – вмешиваюсь я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Ред и Джейн в последнее время почти не следят за поведением Фрэнки, и та зачастую ведет себя очень неосторожно, пренебрегает правилами общения между родителями и детьми. Не думаю, что она скажет что-нибудь ужасное, вроде «Знаете, я потеряла девственность с одним студентом по обмену, а теперь, пожалуйста, передайте соль», но мне все же не хочется рисковать из-за какого-то глупого соревнования и возвращаться домой в первый день каникул. Так неловко. Страшно представить, как Ред и Джейн отреагируют, узнав, что их дочь и ее лучшая подруга затеяли охоту на парней и собираются пойти ни больше ни меньше на двадцать свиданий!

– Только купим кое-что к ужину и завтраку, – говорит дядя Ред, – и сразу в путь. Дом находится в восьми километрах отсюда, на горе.


Мы оставляем город позади и, ненадолго остановившись у продуктового магазина, выезжаем на главную дорогу. Отсюда видна только крыша, и поэтому дом кажется загадочным, как айсберг. Он стоит особняком, и его окна выходят прямо на океан.

Сворачиваем на проселочную дорогу, вдоль которой растут пальмы, поднимаемся выше. Дядя Ред и тетя Джейн молчат. Наконец мы достигаем вершины, и дом, который до этого скрывался в зарослях, вдруг предстает во всем своем великолепии.

– Ого! – шепчу я.

Мне трудно выразить эмоции. Так странно видеть его вблизи, собственными глазами. Он совсем небольшой и уж точно не ультрасовременный, но дыхание все равно перехватывает. Кажется, будто я попала в сказку. Передо мной тот самый дом с бесчисленных фотографий, о котором я слышала столько историй. Он полностью обшит деревом, в окнах от пола до потолка отражается яркое солнце, и кажется, будто дом объят пламенем.

Мы сворачиваем с пыльной тропинки на подъездную дорожку. С заднего двора открывается вид на океан, пляж и бескрайний горизонт.

– Ого! – повторяю я. – Не верится, что я здесь.

– Добро пожаловать в наш второй дом, – говорит дядя Ред, заглушив машину и сжав руку тети Джейн в своей.

Несколько минут мы сидим молча.

– Пойду во двор, осмотрюсь немного, – говорю я, мечтая сбежать подальше от этой гнетущей тишины.

– Мы скоро присоединимся, – отвечает тетя Джейн.

Я поднимаюсь к дому, прохожу на задний двор и смотрю оттуда вниз, на серебристый силуэт машины. Все три пассажира сидят неподвижно, словно боятся пошевелиться. Отсюда не видно, разговаривают ли они между собой, но Фрэнки вдруг подается вперед и застывает между передними сиденьями.

На краткий миг я даже скучаю по родителям. Папа в пиджаке с логотипом компании Parkside Realty. Мама и ее бесконечные скидочные купоны. Спокойные. Предсказуемые. Нормальные. Интересно, а родители по мне скучают? Они так далеко, сидят дома, не слышат лая тюленей и уж точно не плачут в машине.