Игорь сильнее и быстрее меня, поэтому перехватывает меня в подъезде у самой моей квартиры, когда дверь уже открыта и я не успеваю сделать спасительный шаг внутрь. Он протискивается вместе со мной в коридор и прикрывает за нами дверь, закрывая от всего остального мира.

Я стояла и смотрела в эти невероятные глаза, и абсолютно не знала, что мне хочется сделать сильнее — прижаться к нему крепко-крепко, или убежать на другой конец света и никогда его больше не видеть. С того момента, как мы снова встретились, у меня не было ни минуты, чтобы я не думала о нем. Я совершенно измучена, разбита, растерзана и растеряна. Проще, наверное, было бы никогда его не знать. Могла ведь я в тот далекий летний день не пойти на площадку и никогда с ним не встретится? Хотя, чего уж теперь об этом думать?

— Игорь, я не знаю, чего ты добиваешься…

— Тебя! — он говорит это так поспешно, словно ждал именно этих моих слов, и у него давно заготовлены ответы на все вопросы. — Ника, поверь мне! Я всегда хотел… Ты мне нужна. Без тебя совсем не получается жить. Я столько раз пробовал, что сбился со счета. Только вот всегда происходит одно и то же. Чтобы я не делал, как бы не старался, внутри меня лишь пустота. Черная и прожорливая. Она забирает счастье, радость… Ей все время мало! Как будто часть меня, самую важную часть, просто удалили. И на этом месте теперь властвует боль. Знаешь, такое бывает у людей, которые лишились какой-нибудь конечности, но все равно чувствуют, как она болит. Фантомная боль. Так и у меня. Без тебя болит душа… можешь не верить. Я на твоем месте точно бы не стал, не после того, что я сделал. Я недостоин тебя, это правда. Даже мизинца на твоей чудесной ножке. Я эгоист и жуткий собственник. Именно поэтому я тогда не поверил тебе. Сбежал, дурак, на другой конец света, но словно взял с собой и тебя… но речь не обо мне. Но я прошу тебя, пожалуйста, дай мне шанс! Хотя бы крошечный! Мне хватит и полпроцента, чтобы доказать тебе, что я люблю тебя и хочу сделать тебя счастливой, как бы банально это не звучало. Если ты доверишься мне и простишь, если согласишься быть моей, я сделаю тебя счастливой. Я уже не тот сопливый мальчишка и понял, что любовь нужно беречь и за нее нужно бороться.

Игорь поднял руки, бережно обхватив ими мое лицо, и большими пальцами стал стирать слезы с моих щек. Непонятно, когда я начала плакать. Его слова проникали в самую глубь моего сердца. Он нашел к нему ключ, который давно был потерян. Хотя, он, наверное, всегда был у него, и когда он ушел, то забрал его с собой. Именно поэтому, я не могла его вырвать оттуда. Как? Если Игорь — Хозяин моего сердца.

— Не плачь, маленькая… не надо. — Он уже прижимал одной рукой мою голову к своему плечу и гладил по волосам, оставляя легкие невесомые поцелуи на макушке. А я не могла сказать ни слова, окутанная его запахом, нежностью, силой. Я слабая. И сейчас, как никогда это ощущаю. Но так приятно быть в руках сильного мужчины, своего любимого, и черпать из него силу. — Я сделаю все, что хочешь, только не плачь.

Я отстранилась и посмотрела ему в глаза. Мне важно было видеть их.

— Даже если, я попрошу тебя оставить меня и никогда больше не появляться в моей жизни?

Его глаза потемнели, а грудная клетка под моими руками замерла на вдохе. Кадык на его шее дернулся, он как-то сник, но сказал:

— Только, если ты действительно этого хочешь.

А я не хочу. Правда не хочу. По сути я и не жила все это время без него. Я отрицательно замотала головой, потому что чувства переполняли меня и не давали произнести ни слова.

— Ты меня прощаешь?

Я снова махнула головой, но уже соглашаясь.

Глава 9

POV Игорь 5 лет назад

Кто-то бесцеремонно расталкивает меня и спихивает с постели, сорвав при этом уютное одеяло. Холодно и неудобно на жестком полу. И я бы рад послать всех к черту, но… передо мной рассерженная не на шутку мама. С ней шутки плохи.

— Игорь, немедленно в душ и завтракать! — ее голос, такой звеняще-холодный, проходится, как острый нож по оголенным нервам и тупой болью оседает в звенящей голове.

Я с трудом поднимаюсь и плетусь в ванную. Холодный душ бодрит и из зеркала на меня смотрит более свежая версия меня.

На кухне мама стоит у окна, ожидая меня. Передо мной на столе стоит дымящаяся кружка с зеленым чаем. Аромат мелиссы напоминает о той, кого я безуспешно пытаюсь забыть уже сколько? Черт, даже не знаю, сколько дней прошло. Для меня все они сплошной день сурка.

— Поешь. — мама кивает на тарелки с блинчиками и омлетом, но к горлу подкатывает тошнота, и я отрицательно машу головой. Мама складывает руки под грудью и приподнимает правую бровь, что означает крайнюю степень ее раздражения. В такие моменты вообще стоит выполнять все беспрекословно. И я запихиваю в себя омлет. Странно, но становится легче, и тошнота отступает. Я доедаю все.

— Мам, я не хочу чай. — Я теперь ненавижу этот напиток, который так любит она. Та, кого нельзя вспоминать и невозможно забыть. Та, которая растоптала мое глупое сердце своими стройными ножками. — Лучше кофе.

Через минуту передо мной стоит кружка с бодрящим напитком. Я делаю глоток и жду. 1, 2, 3…

— Игорь, что с тобой творится? Ты приходишь под утро, или вообще не бываешь по несколько дней дома. И всегда пьяный. Мы с отцом…

Он говорит и говорит, а я просто молча киваю. Ей не особенно нужны мои ответы. Думаю, что она с отцом уже что-то придумала и после этой беседы, призванной вызвать во мне глубокое чувство стыда и жаркой благодарности к их ангельскому и безграничному терпению, она объявит их решение.

— Ты меня слушаешь? — Кивок. — Мы переезжаем. С институтом уже все решено… — Я снова выпадаю из реальности. Идея уехать из этого проклятого города кажется мне просто превосходной. Потому что, я как идиот, все равно продолжаю думать о ней. Тряпка. Я сам себе противен. Но каждый вечер я неизменно оказываюсь под ее окнами в тени деревьев, чтобы не увидела, вздумай Ника вдруг выглянуть в окно. Пару раз я даже чуть не поднялся к ней. Хотел еще раз посмотреть в эти прекрасные лживые глаза и спросить почему она так со мной. Идиот. Иногда я даже различаю ее четкий темный силуэт за наглухо зашторенным окном. И от этого только что-то щемит, сильно сжимается в разодранной в клочья груди. Какая же ты отрава, Ника Скворцова! — Жить первое время будешь с нами, а там, если твое поведение будет нас полностью удовлетворять, возможно, снимем отдельную квартиру. Где-нибудь в южной части Манхеттена, поближе к твоему университету…

Слух цепляет название моего нового места жительства. Значит, Нью-Йорк. Отлично. Подальше отсюда, подальше от нее.

Я снова прихожу к этим окнам и стою уже часа два, тупо глядя на желтые пятна света на асфальте под ними. Не хочу приходить, но ноги сами несут сюда. Впрочем, сегодня можно. Сегодня я прощаюсь, хотя она и не узнает об этом. Кидаю последний взгляд и ухожу, чтобы снова попытаться вытравить ее алкоголем и чужими прикосновениями. Это совсем не приносит ни удовлетворения, ни облегчения. Стоит закрыть глаза, я снова вижу эту изменницу и обманщицу.

Как она могла???

* * *

Пять лет в другом городе, другой стране, на другом континенте пролетели быстро. Жизнь постепенно входила в свою колею. Исчезли пьянки и загулы, учеба в одном из самых престижных университетов США была на удивление интересной и захватила меня. Новый дом, новые друзья, интересная работа. Новая, в конце концов, жизнь, в которой не было места воспоминаниям. По крайней мере, не должно было быть, да вот только они были и не куда не делись. И появлялись всякий раз абсолютно неожиданно. Это мог быть запах булочки с маком, которые мы с Никой ели как-то гуляя в парке. Или чей-то веселый заливистый смех, как у нее, вдруг окутывал тело жаркой волной и заставлял вздрагивать. Как-то на улице увидел вдалеке волну светло-русых волос и сердце на секунду сжалось, пока я не вспомнил, что ее здесь просто не может быть. За пять лет я так и не забыл ни тепло ее мягких волос, ни гладкость кожи, ни голубые, как небо, глаза, ни нежность голоса, говорившего о любви. Мы так мало времени провели вместе, но я до сих пор помню о ней все.

Оказалось, что я однолюб. Я понял это только через год, когда пробовал завязать отношения с сокурсницей. Она была красивой, сексуальной и даже очень неглупой. Джесс — мечта большинства, если не всех, моих однокурсников, но я заставлял себя ей улыбаться и терпел поцелуи и ласки. Что-то меня постоянно отталкивало, вызывало странное раздражение, и я не мог понять, что же с ней или со мной не так. Все оказалось до банального просто — она не Ника.

Ника.

Она вывернула меня наизнанку, выпотрошила, скрутила узлом. И даже находясь на другом конце планеты оставалась единоличной владелицей моих мыслей и чувств. Звучит сопливо, знаю. Но это правда, какой бы хреновой она ни была.

* * *

Два часа назад я сошел с трапа самолета и впервые за пять лет полной грудью вдохнул сладкий воздух родного города. А мысль, что она ходит по этим улицам и дышит этим воздухом, увеличивала мою радость в разы.

— Хей, бро! Как сам? — Меня в зале аэропорта встречал единственный друг, с кем я все это время поддерживал связь.

— Привет, Кабан! — было непривычно разговаривать на русском. С родителями я давно не живу и встречаюсь редко. Мне нравилось, как твердо и уверено звуки перекатывались на кончике моего языка. Такое наслаждение.

Мы обнялись с другом. Кабан стал еще выше, чем был, ну или чем я запомнил. И давно вырос из детского прозвища, когда он был довольно маленьким и толстым пацаненком. Сейчас Андрей Красин запросто мог быть отличным баскетболистом, но он выбрал профессию ветеринара. Вообще он всегда был непробиваемо спокойным и верным, как собака. Закинув вещи в багажник его машины, мы поехали ко мне. По дороге я все прокручивал в голове разговор месячной давности.