Инна Туголукова - Собака мордой вниз

Но с той самой глубины души, до которой она была потрясена, поднималось отвращение, делая немыслимой не то что новую встречу с соседом, но даже и нахождение с ним под одной крышей. И Соня, собрав вещички, уехала к Марте.

– Ты знаешь, – сказала она ей вечером за ужином, – я словно тону в пучине. И кажется, глубже уже нельзя, некуда, так не бывает, вот-вот покажется дно, и я, оттолкнувшись, всплыву на поверхность. Ан нет, спускаюсь все ниже и вязну, вязну…

– У тебя постабортная депрессия, – поставила диагноз тетка. – Самая настоящая. Так бывает, я читала. И учти, она может тянуться годами и плохо кончиться. Давай смотреть правде в глаза: у тебя действительно не было выбора. Но жизнь-то не кончилась. Просто гони своего Даника. Гони его в шею, Соня! Этот урод приносит одни несчастья. Все уже случилось. Давай выбираться и жить дальше. Главное, не нужно себя казнить.

– Нет, – покачала головой Соня. – Я совершила ошибку и должна за нее ответить. Расплатиться сполна. А Даника нет, не волнуйся. И никогда больше не будет. Слышишь? Никогда.

Даник появился в конце января. То есть он и раньше периодически появлялся – звонил, посылал эсэмэски, приходил к ней домой и даже на работу. Имел такую наглость. Но Соня была непреклонна. А тут не устояла. То ли время притушило боль и обиду, то ли измучило одиночество, а может, нашел он какие-то особенные слова, искренние и точные, которые убедили Соню, что это действительно ее мужчина, единственный и неповторимый, дарованный судьбой.

Он ведь тоже жертва этой трагической ситуации, и любое его решение – любое! – ранит кого-то смертельно. Может быть, поэтому он и не смеет его принять? Боится вынести приговор?

Но на сей раз, похоже, дело сдвинулось с мертвой точки, и Соня подозревала, то есть даже была уверена, что судьбоносный разговор состоится. Что-то ей подсказывало – грядут большие перемены. Ну просто в воздухе носилось ощущение грядущих перемен!

Конечно, Соня знала, как порой легко принять желаемое за действительное, беспечно отвергая очевидное. Но все складывалось один к одному, послушно слагаясь в желанную картинку.

Во-первых, Даник на несколько дней уезжал в подмосковный дом отдыха – один! – и звал ее с собой. Такого в их отношениях еще не бывало. Во-вторых, он сказал, что им нужно серьезно поговорить, и вряд ли это будет обсуждение агрессивной политики США в Ираке. А в-третьих, – и главных! – именно сейчас, после серьезной ссоры и почти разрыва, он должен был наконец понять, что для него действительно важно.

Из-за работы вместе поехать никак не получалось. Да и вырваться-то удалось всего на три дня, преодолев сопротивление Козьей Морды и заручившись готовностью Нинки Капустиной работать ударно – за двоих. Но Соня смела все барьеры и в ночь перед поездкой вопреки ожиданиям спала как младенец, и снилось ей что-то хорошее, оставив неясные воспоминания. И даже гневные эскапады Марты не испортили ей настроения.

И шелковое белье цвета слоновой кости, и новый пушистый свитер, стоивший половину зарплаты, и тонкие духи, объявшие ее нежным облаком, – все было в масть, будя предвкушение, питая волнующими токами.

– Чаю хоть попей, ненормальная, – отступилась Марта. – Будешь там утробой урчать на всю округу – очень романтично.

Но Соня лишь туманно улыбнулась. Сбежала по лестнице – тетка жила в старом четырехэтажном доме без лифта, – прогрела машину, включила «Милицейскую волну» и тронулась в путь. Навстречу счастью.

И дорога стелилась скатертью. И день разгорался зимний, чудесный. И нетронутые подмосковные снега после слякотной Москвы показались такими нарядными, сияя под холодным солнцем мириадами сверкающих искр. И дом отдыха назывался тоже празднично, под стать этому морозному волшебному дню – «Снегири». Ну не чудо ли?

Увидев впереди ворота, она позвонила Данику на мобильный и весело сказала:

– Открывайте шире двери, мы голодные как звери! Уже подъезжаю, встречай!

– Я сейчас в тренажерном зале, – сообщил запыхавшийся Даник. – Номер тебе забронировал. Ты устраивайся, а я подойду.

«А разве мы будем жить не в одном номере?» – хотела спросить Соня, но передумала. Все-таки он был пока женат. А если не хочешь получать неприятных ответов, не задавай неудобных вопросов.

На территорию машину не пустили, пришлось оставить ее на стоянке, прямо посередине огромной лужи, получившейся из растаявшего под солнцем ночного снега. Денег, правда, не взяли, сказали, что стоимость парковки включена в оплату за проживание, но если проживание не состоится, придется на выезде заплатить.

«Еще как состоится, – подумала Соня, выгружая увесистую дорожную сумку и с досадой понимая, что ноги уже промокли. – Лучше бы снег расчистили, троглодиты. А то одна забота – деньги брать и ничего не делать».

Но подобная ерунда не могла испортить ее замечательное настроение. Какие ноги в сравнении с тем, что ее ожидает?

На ресепшен Соню встретили, как родную, долго и горячо жданную.

– Здравствуйте! – возликовала администратор, лучась улыбками. – Мы очень рады вас видеть!

И Соня, забыв, как тащилась по необъятной территории с тяжелой сумкой и в мокрых ботинках, вновь пришла в лирическое настроение.

Администратор порхнула метровыми ногтями по кнопкам клавиатуры и проникновенно сказала:

– Десять восемьсот.

– Простите? – безмятежно переспросила Соня.

– Десять восемьсот, – приветливо повторила администратор.

– В каком смысле?

Дамы за стойкой обменялись мимолетными взглядами, долженствующими означать, что судьба послала им испытание в виде очередного тормоза, но профессиональной выдержки не потеряли.

– Ваша фамилия Образцова? – терпеливо, как с умалишенной, заговорила вторая дама. – На ваше имя забронирован номер на трое суток. Корпус с одноместными номерами сейчас на ремонте, поэтому вам предоставлен двухместный. Стоимость его в сутки, без питания, но с парковкой, три тысячи шестьсот рублей. Если умножить эту цифру на три, получится десять восемьсот. Но зато с вами могут жить еще три человека.

– Вы хотите подселить ко мне еще троих?! – ужаснулась Соня. – Господь с вами!

– Только тем и спасаемся, – вздохнула дама. – Мы уже давно ничего не хотим. Это вы при желании можете поселить у себя в номере членов семьи…

– Но я приехала одна!

– Тяжелый случай, – завела глаза администратор, и Соня предпочла отнести ее реплику на счет своего одиночества.

– Я что, должна заплатить эти деньги? – уточнила она.

– А кто, по-вашему, должен оплачивать ваше здесь пребывание?! – изумились дамы. – Самойлов Михаил Алексеевич?

Кто такой Михаил Алексеевич Самойлов, Соня не знала, но догадывалась, что платить за ее проживание он в любом случае откажется категорически. Уж если Даник не заплатил… Впрочем, думать об этом было неловко да и некогда, поскольку недоумение на лицах терпеливых дам грозило вот-вот смениться совсем другими эмоциями.

– Что-то я сегодня не в форме, – пробормотала Соня, шаря в сумке в поисках кошелька и мучительно соображая, как выкручиваться из нелепой ситуации, поскольку и денег таких у нее с собой не было, и отдыхать ей уже расхотелось.

– Бывает, – сдержанно согласились дамы.

И надо было повернуться и уйти, чувствуя спиной недоуменные взгляды и наплевав на них с высокой колокольни. Но что-то ее удержало – что, интересно? – и Соня, глубокомысленно изучив содержимое кошелька, небрежно, как ей показалось, произнесла:

– Пожалуй, я пока заплачу только за сутки…

– Как вам удобно. Но если завтра до двенадцати часов вы не внесете деньги, номер придется освободить…

В номере, который, по Сониным представлениям, ну никак не тянул на три тысячи шестьсот рублей в сутки – хотя что она знала о номерах? – царил унылый казенный дух, и изгнать его своими скудными пожитками не представлялось возможным. И все-таки Соня попробовала. Сменила мокрые ботинки на удобные шлепанцы, расставила в ванной комнате целую батарею тюбиков и флакончиков, а на прикроватную тумбочку положила привезенную из дома книгу Павла Санаева под названием «Похороните меня за плинтусом» и подивилась невольному созвучию с собственным унылым настроением.

Зачем она здесь, в этом дурацком доме отдыха? Кого пытается обмануть? Чего ждала от этой поездки? «Стоматолог посадил девушку в кресло и вырвал сумочку». А девушка мечтала о голливудской улыбке. И где этот чертов Даник? Захлебнулся хлоркой в бассейне? Ударился тыковкой о гирьку в тренажерном зале?

– А вот и я! – провозгласил не тем будь помянут Даник, картинно нарисовавшись в дверном проеме, прекрасный, как Адонис: волосы, влажные после душа, глаза сияют, брови вразлет, сильные плечи, широкая грудь – и далее по списку.

– Ах! – должна была воскликнуть по сценарию восхищенная Соня и пасть с разбегу на широкую грудь. Но она только молча смотрела на него.

– Ну чего ты, старушка? – удивился Даник. – Обиделась, что мы в разных номерах? Но пойми, бывают же обстоятельства! У тестя рядом дача, ты же знаешь. Он здесь играет в бильярд. Да он меня уничтожит! В порошок сотрет, если узнает, как я тут развлекаюсь. Ты этого хочешь? Мы должны быть осмотрительными. Зачем же шутить с огнем? Я вынужден подчиняться его правилам, пока он сильнее меня…

Он посмотрел на ее несчастное лицо и лукаво прищурился:

– И потом, старушка, с тобой же нельзя спать в одном номере!

– Почему же это? – нахмурилась Соня.

– Да потому что ты храпишь как сапожник, – захохотал Даник и закружил ее по комнате.

– Я храплю?! – отбивалась сердитая Соня. – Что ты выдумываешь?! Никогда в жизни…

– Храпишь, храпишь, – веселился Даник. – Так, что стекла дрожат. С присвистом, хрюканьем, хлюпаньем и чмоканьем.

– Ах ты!.. – задохнулась Соня. – Да я тебе сейчас…

Но он уже приник к ней под новый свитер, нежный и пушистый. И руки у него были такие холодные, что Соня задрожала. А может, она дрожала от страсти. Мгновенно вспыхнув, Соня загоралась как спичка и уплывала, тонула в волнах наслаждения.