— Но сын уверен, что от него.

Я лишь пожимаю плечами. Может, если попробую… Нет! Мафиози слишком умён, когда я выйду из этого кабинета, меня моментально отправят в больницу вместе с Данте делать неинвазивный тест на отцовство, который можно сделать уже с восьмой недели беременности.

— Я не претендую ни на ваши деньги, ни вашу фамилию. Можно мне уйти? Просто взять и исчезнуть?

— Понятно. Значит, скорей всего, ты говоришь правду, раз так рассуждаешь. Сейчас ты вместе с Данте отправляешься в клинику. Вы сдаёте материал для анализов. Ты — теперь наша забота. Я не собираюсь рисковать своей кровью. Ты выносишь этого ребенка! Будешь рожать. И запомни, он принадлежит нам. А что будет после, я решу со временем.

— Что в-вы решите? — я начинаю задыхаться от захлёстывающей паники.

— После родов, когда мы вытащим наше из тебя… Оставлять тебя и дальше под нашей опекой или отпустить. Куда подальше.

Нет! Что?!

— С малышом? — я вскакиваю на ноги, с надеждой смотрю в тёмные глаза бандитского авторитета, будто вижу в них отражение самого дьявола.

— Нет, милочка. Малыш, если он действительно наш, останется с нами. Либо ты возьмешь на себя роль второй жены Данте, что маловероятно. Нет, не так! Роль роженицы и носительницы нашего потомка. А малыша я отдам на попечение Аннеты, если она не будет против. Ну, или ты будешь его воспитывать здесь. Опять же, если семья Начатурян не будет возражать. Что маловероятно.

Я едва держусь на ногах от шока. Вздрагиваю. Рефлекторно хватаюсь за живот. Ой! Малыш, он пинается? Очень-очень слабо. Или мне кажется? Внизу живота будто порхают бабочки. Такие странные и одновременно приятные ощущения.

Бандюк недобро на меня косится. Отвратительный человек. Мне хочется закрыть уши и зажмурить глаза, чтобы не слышать, как мне без суда и следствия выносят приговор. Фразы Мирона режут до глубины души, оставляя там хронические шрамы на всю жизнь. Я падаю в агонию, потому что понимаю: я не могу что-либо изменить. Мне адски больно! Слышать то, как мне приказывают, как ставят перед фактом, будто ставят коленями на острые стекла и убивают во мне свободу. Нелюди.

— Пока ты живешь в семье Шахиных, ты не будешь ни в чём нуждаться. Мой сын будет тебя баловать и обеспечит всем необходимым в благодарность за наследника. Ты всё поняла?

Я… просто женщина. Просто женщина! Мать вашу! Мне не нужна такая жизнь — жизнь безвольной амебы. Я молчу, раздирая ногтями потные и холодные ладони. Ресницы слипаются от влаги.

— Поняла, спрашиваю? — старый хряк будто не говорит, а рычит, отчего меня бросает сначала в холод, потом жар, а в глазах — карусели.

— Да, — кое-как выдавливаю из себя согласие, глядя вниз, на свои видавшие лучшие времена кроссовки.

— Тогда свободна. Данте ждёт возле ворот.

Я резко разворачиваюсь вокруг своей оси, быстрым шагом иду к двери. Оказываюсь в холле. Там меня за локоть хватает Сергей. Шепнув что-то в гарнитуру, он ведёт меня к парадной двери особняка. Сейчас я вообще ничего не соображаю. Как будто только что очнулась от глубокой анестезии.

* * *

— Доброе утро, — я слышу хриплый, наполненный прохладой голос, но не поднимаю голову. Не хочу. Обида душит меня до сих пор. Я молчу, сжимаясь в комочек, когда обхватываю себя руками, боюсь посмотреть в его ледяные глаза снова, которые и без того являются мне по ночам в кошмарах. Иногда эротических кошмарах. Господи!

Он открывает дверь внедорожника, я продолжаю корчить из себя немую. Мужчина берет меня за руку, но я вырываюсь.

— Алиса, — грозно шипит он и опять хватает меня за локоть, сжимает уже сильнее. — Что с тобой? Не выспалась?

Не отвечаю. Забираюсь в этот танк на колёсах, как обычно жмусь в угол.

Хлопок. Салон авто наполняется знакомым запахом, от которого против воли начинает кружиться голова. Машина трогается с места, мы покидаем стены бандитского поместья. Неужели я хоть на миг глотну свободы? А может… попробую сбежать? От этих острых мыслей сердце ускоряет свой жизненный ритм, а кровь приливает к лицу. Прошло всего два дня моего плена, но на самом деле как будто бы год.

— Посмотри на меня, — твердо просит мой пленитель. От властного голоса по телу катятся мурашки. Я продолжаю противиться. Секунда. Лёгкий шорох. Я чувствую, как в меня врезается огромное разгорячённое тело, вместе с тем горячие пальцы ловят мой подбородок, чуть его сжимают, заставляя меня поднять глаза от неожиданности.

— Я не люблю повторять дважды. Я сказал… Посмотри. На. Меня.

Чёрт. И я посмотрела. Так посмотрела, что практически захлебнулась в насыщенно-синих льдах. Так посмотрела, что почувствовала, как весь воздух выбило из лёгких, а на языке разлился сладкий привкус меда. Ненавижу, когда он так делает! Когда трогает меня! Смотрит! Разговаривает… Потому что не могу контролировать свои реакции на внимание мужчины ко мне. Он будто наркотик, на который он меня сам же и подсадил. И это адски сильно бесит!

— Как прошёл разговор с отцом? Что он тебе сказал?

— Ничего хорошего, — хочу отпихнуть его как можно дальше, но сама не понимаю, как хватаю его за запястье. Прикосновение, по моей же инициативе… Я будто хватаю раскалённую сковороду, чувствую, как щеки начинают жечь смущением, когда я быстро отдёргиваю руку, будто получаю ожог второй степени. Хочется на неё подуть. Или бросить в кувшин со льдом.

— Ты можешь говорить более конкретно? — его пальцы ослабляют хватку, они… чёрт возьми! Теперь они начинают играть с моими губами. Я открываю рот, начинаю часто и глубоко дышать, когда Данте начинает рисовать конур моих губ подушечкой указательного пальца. Он наклоняется ко мне ещё ниже. Теперь он дышит мне в лицо, обжигая чувствительную кожу пряным дыханием с привкусом мяты, табака и желания. Невозможно! У меня закладывает уши. Как будто я падаю с высоты птичьего полёта. Знакомые ощущения.

Он внимательно рассматривает моё лицо, особенно тщательно изучает мои губы. Ласкает их пальцами, надавливает на них, как будто жаждет, чтобы я ему пососала. Я в шаге от смерти. Моё сердце грохочет так дико, что вот-вот лопнет как воздушный шар от сильного давления крови внутри. Данте чуть усмехается. Я тоже смотрю на его манящие губы, на его лёгкую небритость, вдыхаю его запах с толикой мяты и дорого элитного парфюма — крышу рвёт капитально. Если бы он не был бы моим врагом… я бы душу дьяволу продала за возможность прильнуть к его соблазнительным губам. Хотя бы ещё один раз.

Дыхание Данте тоже учащается. Из горла периодически вырываются хрипы. Я боюсь опустить взгляд чуть ниже, чтобы увидеть, насколько сильно он возбуждён. Я точно знаю. По осипшему голосу, по этому хищному взгляду, по частым вдохам. Он отводит руку назад, скользит пальцами по коже. Он трогает моё лицо, а мурашки накатывают по всему телу и пальчики на ногах начинают поджиматься от блаженства. Меня практически передёргивает от обилия мурашек в области затылка, когда Данте властно, как истинный собственник, хватает меня за волосы. Сгребает горсть волос, тянет на себя. Носом чуть касается моего носа… И я… я не дышу. А мое сердце не бьётся. Замирает. На несколько секунд.

— Мне не нравится твоё поведение, девочка, — сильнее натягивает пряди. — Так и хочется заняться твоим воспитанием… — шепчет в приоткрытый рот. Между нашими губами считанные миллиметры. — Я владею тобой, уясни это. Ты моя, Алиса. Ты моя! Я тебя обеспечиваю и охраняю. А ты… мне во всём подчиняешься. Или я… — он скользит левее, кончиком носа по щеке, до самого уха и… выдыхает рык, — тебя как следует оттрахаю.

Я дергаюсь. Отталкиваю от себя мужчину. Нет! Еще одной близости с ним я не выдержу… Не я, а моё бедное сердце. Которое должно ненавидеть. А оно… оно желает порочного монстра!

— Твой отец неприятный тип! — это еще мягко сказано. — Он сказал, что я буду рожать. Что ребенок принадлежит вам. А как рожу, он решит, что со мной делать.

— Ясно, — я получаю почти полную свободу от его хватки. — Значит, ничего не изменилось. К лучшему.

— Что к лучшему? — хочется кричать от бессилия.

— То, что могло бы быть намного хуже, Алиса.

— Если бы я призналась раньше? Ты… ты бы отправил меня на аборт?

Данте скалится. Меняется в лице за считанные секунды. Мужчина резко отодвигается к противоположному краю сидения. Теперь между нами дистанция. Я выдыхаю, а он игнорирует мой крик души, меняя тему разговора.

— Ты знаешь, куда мы едем? В клинику. Сделаем УЗИ и сдадим материал для теста на установление отцовства.

Повторный рывок. Он быстр как гепард, его реакция порой меня очень сильно пугает. Я вздрагиваю, даже глаза зажмуриваю. Неужели ударит? От него ведь не знаешь что ожидать. Головорез же всё-таки. Что у него там в голове, интересно? К счастью, Данте всего лишь дёргается ко мне, чтобы пристегнуть меня ремнём безопасности.

Глава 12

Полчаса, бронированная махина на колёсах паркуется напротив многоэтажного белого здания с большими зелёными буквами над центральным входом: «Центр планирования семьи». Данте распахивает дверь с моей стороны, ловит меня за локоть, помогает выбраться на улицу из машины. Я не сопротивляюсь, но и не верещу от радости, что мы, будто счастливые будущие родители, идём вместе на наше первое обследование. Я по-прежнему напряжена, молчу как рыба. Молча иду за своим покровителем к главному входу центра. Я непроизвольно оборачиваюсь, когда слышу скрип тормозов, а затем ещё и хлопки дверей, и вижу, что мы не одни на парковке. Люди Данте, мужланы в чёрных кожанках, практически взяли в кольцо здание клиники. Трое из них, переговариваясь друг с другом по рации, направляются следом за нами. Неужели ситуация настолько серьёзна? И Данте не шутил, когда говорил, что мне угрожает опасность? Вон сколько охраны понаехало… Жуть.