Сейчас у меня есть всё. Дорогая брендовая одежда, лучшая элитная косметика, шикарные, королевские апартаменты. Я не работаю от заката до рассвета, как это было раньше, не сражаюсь за жизнь, не живя, а выживая день ото дня, брошенная одиночка на произвол судьбы. Так почему на моей воле будто смыкаются ржавые цепи, которые давят её, убивая во мне жизнь. Всё просто. Окружающие меня вещи — лишь иллюзия. И я не понимаю, почему Данте создаёт вокруг меня лживую сказку. Будто чувствует вину, но ничего не может исправить. Не в его власти. Мне хочется думать именно так. Но его внутренний мир для меня — неразгаданная загадка.

Погруженная в собственные тягостные мысли, я выхожу из ванной. Что-то не так. Острый морозец бьёт по спине лавиной, на бледно-розовой коже рассыпаются волны мурашек, я подскакиваю на месте от неожиданности, когда по голове бьёт осознание, что в комнате я не одна.

— С лёгким паром, Прелесть, — звучит утробный хриплый рык из глубины спальни, холод, хлещущий по телу кнутами, лишь усиливается.

— Ты меня напугал, — я машинально хватаюсь за сердце, фокусируя взгляд на объемной фигуре, которая вальяжно развалилась в кресле прямо напротив кровати.

Данте. Давно он здесь? Вошёл так беззвучно, что я и не услышала. Ах, да, забыла. Он ведь прирождённый хищник. Подкрался незаметно, занял позицию, наблюдая за добычей. Очень и очень пристально, кровожадно он шарит по моему хрупкому телу своими потемневшими глазами. Сейчас его глаза не светятся ярким аквамарином, в них бушует беспощадное цунами. Тёмное, агрессивное. Практически чёрное.

Мужчина будто не слышит моих слов. Секунда. Он дергается с места, а я визжу, накрывая голову руками, будто защищаюсь, будто жду удара, когда он летит на меня, как взбесившийся буйвол, сметая всё на своём пути. Накрывает собой, толкает спиной в бездну вечного полёта, сцапывает в жестокий плен, порыкивая на ухо так дико, что моё сердце практически выпрыгивает из груди, разрываясь в клочья:


— Я соскучился. Чёрт, ты не выходишь у меня из головы… с того самого дня. Я боролся с собой как мог, но тщетно. Я снова тебя хочу. Хочу повторить ту жаркую ночь, Прелесть.

Внезапное признание шокирует. Я поняла. Мерзавец пришёл, чтобы получить плату за те чёртовы тряпки. А я думала, надеялась, что подарки так… от души! За дискомфорт и дыры в груди, которые он и его семейка мне причинили. Но я ошиблась. Он пришёл, чтобы взять плату за дары. Взять моё тело. Потому что мне больше нечем платить. Он приучает меня, опускает на землю с облаков, заставляя расплачиваться плотью, как будто делает из меня порочную девку. Ему понравилась эта идея. Брать с меня долг телом. В его случае ведь за всё нужно расплачиваться обязательно. Суровый закон сурового бандитского бизнеса. Так же было и со Славой. Ох, как же ловко Данте провернул это дело с подарками. А я поверила. Растаяла, дура набитая, купилась, как доверчивая мышь на бесплатный сыр. В мышеловке.

— Ты такая мокрая и такая неземная, — он зажимает меня в углу. Хищник изголодался, гонит свою добычу в западню. В этом и есть весь Данте. Он всегда появляется неожиданно и берет то, на что хоть мельком падает его зоркий глаз.

Носом о мою шею трётся, чуть покусывает нежную кожу. Его пальцы цепко впиваются в края полотенца. Я чувствую сильное давление в области бёдер, у меня подкашиваются ноги, я даже непроизвольно запрокидываю голову назад. Кровь со всего тела падает в область таза, я умышленно сжимаю ноги, пытаюсь подавить проклятый дискомфорт, но куда там. Ничего не выходит. Да кто я такая в лапах этой вселенской мощи? Немощная пылинка. Поэтому я пытаюсь молить зверя о пощаде. Даже роняю несколько слезинок.

— Ох, нет, — отчаянно вздыхаю, осознавая, что в скором времени случится. Он хочет меня. Проклятый бандит хочет взять своё — моё тело. — Мне нельзя. Пожалуйста…

— Врачи разрешили секс. Противопоказаний нет, — хозяин моей жизни, он выносит неоспоримый приговор. Ловко ловит мои запястья и заводит их над моей головой. Полотенце чуть соскальзывает вниз, обнажая небольшую, но упругую грудь. Данте весь трясётся, шипит и с рыком набрасывается на выпирающие соски. Ловит сначала один губами, всасывает в себя, затем второй, а у меня ноги будто пополам ломаются. Мне охота рыдать от удовольствия, которое я не хочу испытывать, но испытываю. Должна оттолкнуть, ненавидеть должна! За мерзкое отношение ко мне. Не только со стороны его семейки, но и с его лично. Но не могу. Бороться с тем, что в глубинах чёрного бессознательного на самом деле жажду.

— П-пожалуйста… — я дышу через раз, закатывая глаза, извиваюсь как змея в ловушке, одновременно покрываюсь колючими мурашками.

— Что пожалуйста, Алиса? — довольно ухмыляется порочный дьявол. — Пожалуйста продолжай, или пожалуйста руки убрал?

— Ах, — я трепещу, меня колотит будто в лихорадке, когда его наглые пальцы рывком сдирают с меня полотенце. Тёплые ладони накрывают живот, бережно поглаживают мягкую кожу, скользят все ниже и ниже, к чувственному и уже влажному местечку.

— Скучала по мне, крошка?

Я быстро-быстро машу головой, сглатываю слюну, пробую оттолкнуть мужчину — нет шансов. Держит насмерть. Вылитый бойцовский цербер, который зубами вонзился в лакомую добычу.

— Сейчас мы это проверим. Раздвинь ножки шире.

Я маюсь.

— Ну же! — а он грозно приказывает.

— Нет! Что ты задумал? Ты не получишь моё тело! Я не твоя игрушка, ясно?! Я буду сопротивляться! Буду кричать!

— Обязательно будешь! — угрожая, скалится. Мама! Как же мне страшно от его волчьего оскала. — Подо мной и на мне, на кровати и на полу, на столе или под ним. Моя фантазия не знает границ. Ты сама это знаешь. Забыла? Или напомнить?

— Ты спятил. Не трогай меня! Нет, Данте, нет! Семья, Аннета, Мирон, они… о-они услышат!

— Я готов кончить в собственные трусы. Когда ты, Алиса, в стране чудес, зовёшь меня по имени. Никто не услышит. В доме только ты и я. Они свалили на важное мероприятие. А я сдохну от голода, если не получу тебя. Прямо здесь. И сейчас.

Данте нетерпелив. Ему подавай всё по одному щелчку пальцев. Он ныряет рукой между моих ног, разводит их пошире. Я, как сахарная вата, таю от жара его тела, от силы его подавляющей ауры. Я не понимаю, почему себя так веду? Как послушная марионетка? Должна оттолкнуть, биться и брыкаться, пока не лишусь сил. Но вопреки здравой логике я сдаюсь. Позволяю бандиту манипулировать собой. Играть, подчинять, властвовать. Играть с моим телом, как с податливым инструментом, оттягивая и нажимая на все самые тонкие струны, которые натягивают мои нервы до запредельного удовольствия, заставляя стонать, извиваться в его могучих, властных руках.

Я себя ненавижу. Потому что моё тело желает его. Глупое, предательское тело. И я тоже дурею, как только чувствую, как его божественный стан, огранённый твёрдыми, бугристыми мышцами, прижимается к моей голой груди, как он ловко ныряет опытными пальцами в женские глубины и начинает там меня распалять. Проклятый диктатор! Манипулирует мной, как будто у меня нет собственного мнения. Но как же это сложно — держать себя в руках, когда к тебе прикасается сам бог секса во плоти. Похоть в чистом виде.

— Дааа, влажная! Я так и думал. Я вижу тебя насквозь, девочка. Скучала, — Данте рычит мне в губы, погружаясь пальцами в уже влажное, разгорячённое лоно. Двигает ими старательно, усердно. С каждым моим стоном и вдохом, пока я проклинаю себя за эту принудительную близость, закатывая глаза.

Рывок. Стон. Хлопок. Я настолько сильно промокла, что начинаю бесстыже хлюпать, пока его проклятые пальцы насаживают меня на себя за считанные секунды, пробуждая скорейший взрыв удовольствия.

На Данте чёрная майка и серые домашние штаны. Я в панике хватаюсь за его размашистые плечи руками, почти впиваюсь в твердые мышцы ногтями. Кричу. Начинаю кричать! Он глушит мой крик голодным поцелуем.

Я всё. Я падаю в воронку порока.

* * *

Оргазм бьёт остро, резко, током по нервам. Меня колотит, выкручивает, будто в центрифуге, вышвыривает на грань космоса. Данте целует меня. Смачно, жадно, как будто никогда в жизни не целовался. Горячий влажный язык сплетается с моим. Пышные губы доминируют над моими, уже опухшими от дикого напора зверя. Он таранит меня одновременно и пальцами, и языком, а я бьюсь в невозможных судорогах, кончая прямо в его руку. Я практически превращаюсь в желе, вот-вот сползу по стенке, как бесформенная масса. Данте держит меня крепко, он никогда не позволит мне упасть. Он ещё не насладился. Мои крики лишь раззадорили лютый голод хищника.

— Ох, как сладко ты пульсируешь, Прелесть. Как сильно сжимаешь мои пальцы, — дышит хрипло, задыхается. Чуть отстраняется от моего рта, водит мокрыми губами по моим губам, по щеке, скользит вниз к шее, слизывая с меня капельки пота. Я так сладко кончила, что вся вспотела. А он мой пот ловит губами и облизывает. — Трогала себя по ночам, когда вспоминала меня?

Я усмехаюсь прямо в его наглое, самоуверенное, но до чёртиков красивое лицо.

А Данте вдруг падает передо мной на колени и… Боги! Врезается пальцами в мои ягодицы, сильно их сжимает. Рывок! Он насаживает меня киской на свой рот, я даже и пикнуть не успеваю. Кусаю губы почти до крови, чтобы не завизжать от кайфа, чтоб никто не услышал. Ведь там, за стенкой, находится комната будущей жены Данте.

За что мне эти муки? Я шлю разум к дьяволу, я запускаю пальцы в мягкую копну шелковистых волос мужчины, начинаю задавать ритм движений. Направляю его более резко и жёстко. Насаживаю на себя пошло и порочно и снова чувствую адский взрыв на подходе, когда его язык до самого основания вбивается в лоно, играет с мокрыми складочками, хлёстко бьёт по огрубевшему бугорку клитора так яро, что из глаз сыплются искры.

Он почти доводит меня до точки невозврата, я едва ли не матерюсь вслух, но бандит резко отстраняется, а меня окутывает разочарование и даже злость. Что я не получила повторный пик наслаждения. Он что, издевается? Помучить решил? Нет, он отстранился лишь для того, чтобы избавить себя от штанов. Сквозь туман перед глазами я смотрю на его выпирающее величие. У меня дыхание застревает в горле, я не могу сделать глубокий вдох. Он стоит. Как штык врезается в трикотажную ткань домашних штанов. Рывок. Данте стягивает с себя сначала штаны, после бельё. Я в миллиметре от обморока. Он красивый. Могучий, идеальный. Набух, одеревенел. Дерзко торчит в мою сторону. На кончике члена блестит хрустальная смазка. Её много. На светлых штанах мужчины даже виднеется небольшое пятно.