— Да, немного, — я смотрю на преграду перед собой и тяжко вздыхаю, поглаживая живот. Была бы я птицей… Несколько взмахов крыльев — и долгожданная свобода.

— О, можно я потрогаю? Он пинается? — звонко спрашивает она.

— Да, можно, — немного смущаюсь. — Пинается. Ещё и как!

Девушка кладет ладошку на живот. Улыбается. От её солнечной улыбки мне становится легче.

— Ой, я чувствую! Какая прелесть! Мой будущий племяшка! — улыбается ещё шире, ее дивные глаза блестят как звезды на ночном небе. А потом вдруг улыбка сходит с лица. — Мне не нравится Аннета. Она меня недолюбливает. Смотрит на всех свысока, и сестра эта её еще, Амалия. Две крыски, — хмыкает. — Недолюбливает потому, что я не такая как они, что ли. Ненавижу их сраные шубы. Считают меня браком их генотипа, скорей всего.

— Перестань! Никакой ты не брак, что за ерунда! — возмущению нет предела. Как она может так думать? — Ты очень светлый и добрый человечек. С открытой душой и чистым сердцем!

— Алис, ты мне очень нравишься. Мы с тобой подруги по несчастью, — тихонько молвит Роксана, нежно берёт меня за руку, легонько сжимает запястье. — Наверное.

Я не успеваю ей ничего ответить, она выглядит так же разбито, как и я, что мне хочется пустить слезу. Будто девушку что-то тоже очень сильно гложет. Мне кажется, или она похудела в последнее время? Про аппетит ничего не могу сказать. Мне запрещено делить трапезу вместе со всем семейством за одним столом. Мне разрешено лишь находиться строго в пределах своей комнаты. Или в саду, в специально обозначенном месте. И ладно! Больно хочется натирать мозоли на глазах коронованных господ.


Внезапно я слышу шум. Мы одновременно вздрагиваем, так и не успеваем закончить диалог. Ворота резиденции распахиваются, во двор въезжают два громоздких внедорожника. Данте приехал. Он величественно выходит из машины, хлопнув дверью. С ним ещё прибыло несколько человек. Грусть встает поперек горла. Не могу смотреть на него. Всякий раз, когда вижу мужчину, сердце в груди будто кровоточит от безысходности.

— Ох, блин, только не это… — хнычет Рокси, её лицо молниеносно искажается страхом и отвращением.

— Что такое? — я ничего не пойму.

— Смотри, кто там приехал. Шрам.

— Кто?

— Тот, кому папочка меня обещал…

Я беглым взглядом ищу новое обличие и, да, нахожу! Ого! Вот это габариты! Я вижу огромного здоровяка в светлых джинсах и чёрной майке. Его руки до самых краёв майки покрывают замысловатые тату. Высокий, рослый, темноволосый. Руки как базуки. Жилистый и огромный, ну вылитый лось. Незнакомец поворачивается к нам лицом и хищно прищуривается. Ужас. Я почти подпрыгиваю на месте от этого смертоносного взгляда. Особенно когда, сфокусировав зрение, я вижу, что его лицо… Изуродовано шрамом. Или мне так кажется? Издали плохо видно, плюс ко всему подбородок бугая покрывает жесткая щетина. Точнее борода.

— Идем отсюда, иначе я сейчас умру-у-у! Раньше времени. До того, как папочка бросит меня в когти этому страшному демону.

Верно. Демону. Глаза у него точно демонические. Чёрные, в них адское пламя трещит, а брови… Чего только стоят эти грозные, густые брови, изогнутые кривыми линиями, будто клешни скорпиона.

Рокси берет меня за руку и утаскивает за угол дома. Мы практически срываемся на бег. Я чувствую, как ее ладошка потеет, девушка и правда боится.

Мы прячемся за пышными кустарниками, присаживаемся на лавочку. Малышка бледнеет и чахнет прямо на моих глазах. Я нежно поглаживаю её по спине, оказывая тем самым поддержку.

— Расскажи мне про него, — требую.

— Т-ты видела его л-лицо, да? — заикается, бедняжка.

— Да.

— Видела тот жуткий шрам на полщеки?

Господи, как такое можно не увидеть? Жуть! Его даже издали видно.

— Угу.

— Отец меня ему подарил.

— Серьёзно? Боже, какой ужас.

Честно? У меня пропал дар речи. Ненормальные, больные существа. Мирон этот больной на всю голову псих. Со своими детьми обращается не лучше, чем со скотом.

— Я давно бы убежала из этого тухлого болота, но они все равно найдут. А если найдут — убьют.

Я кусаю губы до ранок, нервно ёрзаю на лавочке. Да, не повезло нам. Вот не знаю, кому больше.

— Он боксер, — малышка сухо сглатывает, продолжая трястись. — Вишь, какой страшный. И большой. Я боюсь его до обморока. Он убийца-а-а. Кровавый король подпольных рингов.

— Почему ты не можешь сама решить, кого тебе любить и с кем быть? Это дурость.

— Согласна, — унылый вздох. — Но такие правила. Дети подчиняются воле отца.

— Каково это… Чувствовать, когда твоя жизнь не твоя?

— А ты что чувствуешь?

— То же самое, Рокси.

— Да. Мы с тобой подруги по несчастью.

Я кладу голову на плечо девушки, сильнее сжимаю её миниатюрную ладошку, а на глаза слёзы наворачиваются. На миг я представляю её рядом с тем бородатым крокодилом, у меня всё внутри льдом покрывается. Он же раздавит её. Такую маленькую, миниатюрную девочку. Разорвёт, когда пожелает взять своё. Не выдержит она его бешеного напора, неужели отцу не жаль свою родную и единственную дочь? Да и на вид он жуткий, страшный бандюган.

Этот Шрам на неё так пялился жадно, будто отрывал от хрупкого тельца кусок за куском, отчего мне стало дурно и душно.

Чокнутая семейка, мы что, в шестнадцатом веке живем? С какого такие законы доисторические? Называть женщин вещами и женить против воли. Мне не понять. Я миллиард раз уже пожалела, что сунулась в этот город. А что толку? Время немилосердно. Его не отмотаешь назад, как кассетную плёнку.

* * *

Рокси убегает по своим делам, а я делаю последний круг вокруг дома и тоже решаю отправиться в свою комнату, как вдруг моё внимание привлекает женский голос. Точнее голоса. Они льются со стороны летней веранды. Я чуть выглядываю из-за угла дома и вижу знакомые лица. Лощёные, нахорохоренные.

По пищеводу поднимается тошнотворный спазм — обычная реакция организма на паразитов. В змеином клубе, похоже, аншлаг. Солнышко пригрело, и всякая дрянь ползучая решила покинуть норки.

— Доча, ну не переживай ты так! Я говорила с Лейсан, она сказала… Что Мирон явно настроен избавиться от пигалицы. Ты ведь примешь её ребенка?

— У меня нет выбора. Я хочу быть с Данте. Да, я буду воспитывать его отпрыска как родного, с надеждой на то, что рожу ему второго в скором времени.

— Умница моя. Помни, союз с семьёй Шахиных очень важен для нас.

— Знаю. Сделаю всё, как прикажете, мама.

— Вот и славно! Я более чем уверена, что, когда пигалица родит, её спишут со счетов.

— Отправят на утилизацию как второсортный мусор?

Они хором рассмеялись над своим убогим остроумием, а мне капец как стало страшно. Боже!

— Верно. Поверь, я не допущу того, чтобы она и дальше крутилась вокруг тебя с Данте. Я сделаю всё возможное, чтобы наглая шалашовка исчезла. Навсегда.

С меня хватит. У меня не хватило сил, чтобы дослушать их бред. Я сама не поняла, как так быстро оказалась в своей комнате. Нет, нет, нет! Не выдержу больше. Не могу так! Ненормальные. Избавиться от меня… Как рожу. Разве такую участь я желаю себе и своему малышу?

Твари. Ненавижу их. Всех. Кроме… Рокси!

Я должна решиться. Прямо сейчас собраться с силами, встряхнуть как следует всю свою смелость и… сбежать. Тянуть больше нельзя. Пора, Алиса. Пора.

Я дожидаюсь вечера. Нервничаю. Обычно Рокси приходит ко мне после полуночи, в этот раз она немного запоздала с визитом, но пришла. Забралась ко мне в постель, обняла как сестру. Сегодня нас обеих охватило тоской.

Уютно устроившись в кровати, завернувшись в одеяло, мы с ней сплетничаем обо всём. Сегодня я буду молить её о помощи. Мы достаточно тесно сдружились. Я должна хотя бы просто взять и попытаться попросить. Вместе мы придумаем план. Я уже примерно прикинула, какой именно.

— Рокси, мне нужна помощь, — сдавленно шепчу я, оглядываясь по сторонам, будто нас могут услышать.

— Что случилось? — она копирует тон моего голоса.

— Я… — говорить трудно, язык заплетается, — я хочу… — я должна ей сказать! Смелей! Соберись! — Сбежать. А ты… мне поможешь.

Девушка выныривает из моих объятий, смотрит на меня, выпучив глаза, выгибая брови, будто я с ней на китайском общаюсь:

— Что ты сказала?

Со слезами на ресницах я готова встать перед ней на колени:

— Помоги мне сбежать. Пожалуйста. Я больше так не могу. Мне здесь находиться опасно. Малыша хотят отобрать… А меня выбросить как мусор. Я не шучу. Моя жизнь в опасности. Я подслушала разговор змей.

Она прикусывает язык, в тёмно-синих глазах закручивается суровая вьюга.

— Вот дрянь! Я так и думала, что они поступят с тобой как со скотом.

Рокси видит моё отчаянье, она прекрасно понимает мою боль. Она сама заложница жестоких обстоятельств. Девушка делает глубокий вдох, отвечает:

— Как сбежать? Это вообще нереально.

— Попытайся уговорить Данте, чтобы он отвёз нас на прогулку, на шопинг.

— Он сейчас очень занят, у него в казино какие-то проблемы. Он ведь уехал из города.

— Класс! То, что нужно! С нами будут его верные соратники, а мы попытаемся их перехитрить, — я задыхаюсь от эмоций.

— Сложно, — девушка кусает нижнюю губу, жмурится. — О! Постой! Я попробую, не факт, что получится… Я попробую надавить на жалость брату, через неделю мне исполнится девятнадцать, должно сработать!

— У тебя скоро день рождения? — случайно перебиваю.

— Да! Я упрошу брата, чтобы он отпустил нас на шопинг. Я буду играть очень убедительно. Скажу, что хочу, чтобы ты помогла мне с подарком. Они редко выпускают меня из проклятой тюрьмы. Лишь на праздники.

— Бедная, — я притягиваю малышку к себе, крепко обнимаю.