Я быстро-быстро  моргаю, понемногу прихожу в себя. Как только я поднимаю голову и зрение восстановится, я понимаю, что вижу перед собой объемную тень. Присматриваюсь, фокусируясь. Ужас разрывает мою душу. Я вижу незнакомого бородатого мужика с гнилыми зубами. Он зло скалится и пялится на меня так опасно, будто живьём расчленяет, как будто я — разделочное мясо. Скот. Из которого скоро сделают фарш. И костей не оставят.

— К-кто вы, и ч-что вам… — хриплю я, пошатываясь, но тут же получаю по лицу хлёсткий шлепок.

Потом ещё один.

И ещё.

— Заткнись, шалава! Ты здесь, чтобы сдохнуть, а не вопросы молоть!

— Достаточно. Отойди от неё, сопляк. Она — моя. Я сам жажду её прикончить.

Моё сердце не бьётся. Время останавливается. Планета замирает. Как и всё живое кругом. Будто умирает.

Я начинаю дышать чаще, балансирую на грани срыва. Я знаю этот голос. Я хорошо знают этот ублюдский акцент.

Дьявол пришёл за мной.

Этого я и боялась.

Он снился мне. В кошмарах.

Я видела ту кровавую бойню на свадьбе снова и снова. Снова и снова. И часто кричала во сне, обливаясь слезами.

Я пытаюсь сжаться в клубочек, кусаю губы, прижимая подбородок к груди, отказываюсь смотреть в лицо собственной смерти. И этой ублюдской мрази! Убийце. Мерзавцу! Отвратительному существу.

Настоящему выродку и отребью природы.

Из-за него всё началось. Он заслуживает страшных пыток и мук. В аду.

А чего заслуживаю я?

Я ведь тоже… убийца.

Но тогда я не думала головой. Я думала сердцем. Я защищала своё дитя. Когда уничтожила то, что мразь любил больше своей жирной жопы.

— Голову подними, глаза на меня! Иначе мозги выебу!

Я не могу пошевелиться. Ничуть. Дрожу. Как в лихорадке. Как будто у меня температура под сорок и ледяной озноб ломает все позвонки в трясущемся теле. Да, мне холодно. Очень. И страшно. Меня облили холодной водой и привязали к стулу.

Дежавю?

Кое-что плохое повторяется. Кошмар из прошлого настиг меня снова.

Что дальше? Убьёт?

Вот и сказочки конец, Алиса. Пожила, как принцесса, три недели? Достаточно. Падай опять в дерьмо, захлёбывайся в нём и тони. На это раз спасения не жди. Если только…

— Я знаю, где живёт твой сынуля...

Я резко поднимаю голову, скалюсь, как дикая рысь, готовая броситься в атаку, разодрав в клочья того, кто посмеет тронуть её дитя. Хотя бы посмотреть на него. Всего секунду...

Нет. Только не сын. Только не мой драгоценный малыш.

— Ублю-док, — рычу я, бросая из-под лобья вызов ЕМУ. Сущему злу. И самому вонючему куску дерьма на планете.

Вильмонт.

Это он.

Кретин стоит напротив меня, сжимая в руках пистолет, а в его мерзких крысиных зенках вьются ядовитые змеи.

— Да, это я, сука! И я, блять, удивлён, что ты жива! Что вы все до сих пор дышите! Отличный план придумали. Оскара бы вам дал за смекалистость. Но это дело поправимое.

Щелчок. Я дёргаюсь. Глотаю вдох.

Сердце в груди колотится как проклятое, ломая кости.

Сукин сын вытягивает руку вперёд, наставляя на меня пистолет.

Рука бандюгана дрожит. Он изменился. Постарел. С годами иссох ещё больше. Выглядит как ходячий труп. Но одет богато. Конечно, ведь у этого дерьма двуличного сейчас вагон денег.

Он вытравил почти всю семью Данте. Из-за него… погибла моя любимая девочка. Рокси. Моя светлая и добрая малышка. Она была мне как родная сестра. Безобидный, вечно улыбающийся нежный цветочек. Маленький ангел. Светлый лучик надежды в безысходной мгле — моей прошлой жизни.

Может быть она жива? Если Демир, как обычно, не соврал. Он ведь сказал, что отдал девушку Шраму — жестокому бандиту с увечьем на лице, которому её продал отец Данте.

Но от Рокси более трёх лет не было никаких вестей. Значит…

— Я буду мучить тебя, так яро, что ты будешь визжать и истекать кровью. Я буду мстить. За свою дочь. Скажи, она рыдала? Стонала, когда ты, шалава драная, ей пулю в грудь пустила?

—  Я защищалась, — скрипя зубами бормочу, — она первая хотела мне навредить. Ты — настоящий убийца. Да ты просто жалкий трус! Так, как поступил ты — поступают ничтожные, ни на что не годные трусы!

— Заткнись! — шлепок. Голова дёргается вправо. — Убью тебя! Ненавижу! Буду на куски кромсать, рвать, ломать! О, да-а! Моя месть будет воистину яркой! — ублюдок начинает заливаться больным смехом, аж весь трясется.

Данте. Где ты?

Где же ты…

По щеке катятся слёзы.

— Хромой! Ножи сюда тащи, развлечемся, — ублюдок облизывается, закатывая глаза, насквозь прожигая меня ядовитым взглядом. Взглядом истинного психопата.

— Начнем с мордашки, — в руках Вильмонта появляется корявый нож, напоминающий полумесяц. Он нежно гладит серебристое лезвие пальцами, а его тонкие высохшие губы обнажают акулий оскал, — Поиграем в пластических хирургов!

— Звучит весело! — гогочет подельник утырка, также выбирая себе инструмент.

— Надеюсь, твой ненаглядный Данте оценит мой шедевр! Когда я закончу, а ты сдохнешь от порезов и кровотечений, я пришлю ему фото. А после, заберу у него вашего сынка! Род Шахин будет уничтожен. Навсегда. Вырезан. Под самый корень.

— Нет! Ненавижу! Ублюдок!

Я дёргаюсь со всей силы. Так сильно, что дряблая ножка деревянного стула ломается, и я заваливаюсь на бок, падая на пол.

 Матерясь, подонок замахивается, рассекая ножом воздух.

 Зажмурив глаза, я слышу лишь собственный вопль, который звучит как гром,  улетающий в никуда.

Глава 6.

Данте

Я решаю забить на планы и устроить себе выходной. Неделя. Две. Да нахер! Месяц! Месяц хочу трахать и ласкать мою конфетку, ведь я так адски сильно за ней соскучился! У меня ломка. У меня к ней грёбаная ломка! Аж руки трясуться как у нарика проклятого и член дёргаяется в штанах от боли, прорывая трусы, когда в ушах я слышу сладкие стоны своей девочки, а в памяти всплывают жаркие картинки моей к ней любви. Её упругая пышная грудь с тугими розовыми сосками и узкая сладкая киска которая течёт от того, с какой скоростью мой член в нее вколачивается, имея по самый яйца.

Это была чистая дикость.

Каждый день. Мы жрём друг друга в постели как самые настоящие звери. Никак не можем насытится. Никак не можем притупить сумасшедшую жажду, чёрт! Наоборот. Чем больше берём, чем ярче кончаем, тем больше хочется.

Безумие!

Чистое безумие и болезнь. Она — моя одержимость.

Моя Алиса. Моя Прелесть. Любовь всей моей жизни.

Моя судьба. Мать моего сына. Моя… жена.

Сегодня она ей станет.

Я мчусь в тачке навстречу к моей девочке и чувствую, как в кармане штанов о бедро трётся небольшая бархатная коробочка с ценным сокровищем.

Да, детка! Я собираюсь сделать тебе предложение!

Завтра. Вечером.

Понимаю, что у меня завтра день рождения, но мне на него как-то насрать. Не я один буду получать подарки. Самый главный подарок завтра получишь ты.

Золотое кольцо с очень дорогим и редким бриллиантом.

Я вытаскиваю коробочку из кармана брюк, одной рукой держу руль, второй — открываю коробочку и рассматриваю извычканную, ослепительно поблескивающую драгоценность.

Алиса — моя женщина. Она достойно самого лучшего. Никаких денег не жалко, чтобы заставить малышку сиять от радости.

Мои блаженные мысли прерываются внезапным звонком.

— Да, — бодро отвечаю я, пряча кольцо в карман, перевожу взгляд на дорогу. Это Серый звонит. Один из моих парней.

— Босс, босс, блять! — не может связать и слова.

— Что ты там ноешь? Внятно скажи, — зеваю, но меня вдруг накрывает необъяснимое чувство паники.

— Алиса! Валера!

— Какого хуя! — я резко херачу по тормозам, едва не сбиваю старушку с собакой, которые переходят дорогу.

— Её похитили! Валера ранен. Очень сильно. В них врезался внедорожник, а потом… по ним стреляли.

— Алиса! Твою ж мать! Ч-что с ней?

Вою так дико, как будто меня расстреливают в упор из дробовика.

— Не знаю. Её нет. Свидетели говорят, неизвестные ублюдки в масках вытащили из-под опрокинутой машины девушку и затолкали её в тот самый внедорожник, который их таранил.

В глазах всё завертелось и покрылось тёмными пятнами.

Телефон падает из рук. Кажется, я не дышу. А моё сердце не бьётся. Вся моя дерьмовая жизнь как немое кино проносится перед глазами.

Я трясу головой, хлёстко бью себя по лицу, чтобы прийти в чувство и начать немедленно действовать. Вариантов немного. Но я знаю кто мне может помочь. Как в старые недобрые времена.

Я быстро хватаю телефон в руку, набираю номер Демира. Считаю гудки, пытаюсь дышать и не поддаваться панике.

— Данте? — удивленно мычит Демир.

Мы не виделись с братом более трёх недель. Он сам собрал свои вещи и без лишних слов ушёл из дома, когда я вернул Алису себе и узнал, что она и малыш не погибли.

— Нужна помощь! — рычу. — Помоги мне...

— Что случилось? — голос брата насыщается льдом.

— Ты ведь хочешь загладить вину? И наладить наши отношения?

— Что за вопрос? Да. Я сожалею. Я понял, что поступил как кусок дерьма и я хочу исправиться. Мы ведь братья!

— Тогда помоги. Алиса… — говорить больно. Сердце болит, захлёбываясь в крови. — Она у них. Её похитили.

— Блять! А малой?

— Дома. В безопасности! Я, сука, говорил ей не ходить никуда без моего сопровождения! Но эта заноза... — в глазах темнеет, ресницы слипаются от подступающих слёз, потому что я догадываюсь, кто мог причинить вред моей девочке.

— Данте! Не паникуй. Мы вернем её, слышь? Как в старые времена.