– Как ты думаешь, – загадочно начала я, – Каждая женщина даёт членам прозвища?

Макс хохотнул.

– Скажем, это потворствует фантазиям, раскрепощает партнёров и это нормально. Не пошло, а интимно. Только для двоих. Хотя сегодня ты немного разоткровенничалась, – последнюю фразу Макс произнёс с раздражением, – Я и так, Вадима недолюбливаю.

– Я заметила. А ты придумываешь названия вагинам? – неожиданно спросила я.

Мужчина закатил глаза.

– Давай я тебе в ванне расскажу и покажу, что и как называю.

– У тебя что, для ВСЕХ одинаковые фишки? Фу-фу-фу, – зажала нос рукой.

Меня подняли на руки, обозвали дурёхой, понесли мыться и трезветь. Хотя Макс пообещал налить ещё вина, если перестану болтать глупости. Зная себя, горячительного мне больше сегодня не светит.

В ванной комнате меня раздевали медленно, аккуратно. Сняв бюстгальтер, Макс «взвесил» груди и что-то пробормотал себе под нос. Меня поставили в ванну и приказали держаться, потому что с больной ногой двигаться вообще было то ещё удовольствие, а навернуться на скользкой поверхности не хотелось. Немного смущало, что меня будут мыть, как маленькую. То есть Воропаев не залез ко мне, но взял душ и настроил воду.

Намылил губку с гелем и направил душ на меня. Вода оказалась тёплой, приятной.

– Расставь ноги, – охрипшим голосом попросил Макс.

Я посмотрела на его «возбуждение» и поняла, то мужчина сам балдеет от процесса. Его это заводит и сильно. А мне была приятна такая реакция.

Губка оказалась у меня между ног…

– Мне кажется, лучше начать со спинки, – прикусив губу посоветовала я.

– Закрой…

– Если я это сделаю, то упаду.

Меня тихо, размеренно стали массировать там. Через минуту помыли в интимном месте, возбудив до предела. Далее быстро ополоснули, наспех помыв и спинку, и грудь и животик. Я немного обалдела от такой быстрой реакции. Затем меня посадили на стиральную машину. Мокрую и заведённую.

– Сиди и смотри, – выдавил мужчина, забираясь в ванну.

Душ он поставил на стойку и вода лилась прямиком Максу на голову, стекаясь по телу, касаясь…

Мужчина долго не ждал, он выдавил гель и обхватил член рукой, чем вызвал у меня сдавленный стон.

Движение вверх- вниз… Открывая и закрывая головку… Сглотнула, чувствуя, как кожа покрывается мурашками далеко не от прохладного воздуха.

Воропаев улыбнулся и выключил кран. Перешагнул через ванну и облизнулся. Он сейчас был похож на кота, который завидел мышку.

– Я видел, что тебе понравилось смотреть.

Промолчала.

– Значит, понравится и это, – он прочистил горло, – Смотри не открывай взгляд. Хочу видеть твоё наслаждение.

Макс раздвинул мои бёдра и опустился на колени. У меня, если честно, затряслись поджилки от предвкушения.

Приблизил лицо и поцеловал внутреннюю часть бедра, посылая мне лишь тонкую крупицу желаемого удовольствия.

Его язык коснулся губ и прошёлся вдоль них прямо к клитору. Закружил, защёлкал по нему… Хотелось закрыть глаза, и каждый раз, когда пыталась, меня ощутимо кусали. И эта пытка была настолько крышесносной, что я не могла сдерживать стоны. Казалось, ещё чуть-чуть я и взорвусь.

Хриплый смех, мокрый язык… Скольжение внутрь… Стон мужчины… Пальцы на клиторе… Потянулась к голове Макса и слегка надавила, прерывисто дыша. Кончики пальцев онемели, а перед глазами стали мерцать звёзды. Казалось, что вот-вот… Ещё совсем чуть-чуть и я улечу в космос. Руки мои убрали и язык резко сменился кое-чем твёрдым, мокрым и желанным.

Мягко скользнул в меня, растягивая, подчиняя, заполняя… Единое целое. Два начала нового мира. Рукой обхватила шею мужчины и потянула себе. Необходимо чувствовать его губы, необходимо чувствовать его. Целиком. Полностью.

Секунда и я кричу, выгибаясь. Глаза закрываю, паря в экстазе, ощущая, как Макс наращивает темп и сильно кончает. В меня. Снова. Но я отчего-то рада… Потому что готова поверить, потому что готова дать нам шанс.

Про ожоги и ногу мы забыли начисто, но вспомнили потом, когда у меня начала кровоточить ранка.

Уже лёжа в постели после мыльно-рыльных процедур, я вдохнула в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Моя фамилия Васнецова, я богата и меня хотят убить.

И в завершении я накинула на голову одеяло и зажмурилась. К чему приготовилась, не знаю… Но было немного стра-а-а-а-ашно.

– Снеж, вылезай, – попросили меня участливо, – И расскажи по-нормальному. Там, где «А» должны быть и другие буквы, а не корявые слоги.

Высунула голову.

Меня поманили к себе и и я устроилась на плече мужчины, пальцами рисуя узоры на его животе.

– Когда мама была жива, казалось всё пропитано счастьем. У меня было всё: любящие родители, игрушки… Отец тогда только раскручивал свой бизнес, было много пустых вложений, разочарований, но с нами он будто бы отбрасывал все свои проблемы и улыбался. Так, как после смерти жены больше не смел. Я тяжело переносила потерю, но боль сменилась глухой тоской, блёклыми воспоминаниями и запахом свежести. Вскоре отец женился. Сначала она мне показалась очень даже милой. Красивая, статная, породистая… Она умела и умеет играть на людях. Но папу она любила. И сильно. Но вот меня нет. Совсем. Поначалу, ревновала отца ко мне. После похорон он часто был со мной. Сказки рассказывал, истории разные. И Регина от этого бесилась жутко, но вида не подавала. На людях она была «мамочкой» и при родителе тоже играла роль, но вот наедине слетали все маски. Одним словом, злая мачеха. Хотя в детстве я её звала «Злая Королева», – горько улыбнулась, – Как из сказки про Белоснежку. Я её и правда, не люблю. Сравнения, и всё такое, – чувствовала, как Макс напрягся и продолжила, – Регина медленно, но верно подводила папу к идее об интернате. Конечно, называется он пансионом для девочек, и находится в Швейцарии…. Но суть от этого не меняется. Меня кинули в омут незнакомых людей, языка, правил с головой. Помню, как в первое время рыдала в подушку, желая, чтобы меня забрали оттуда. Там были строгие воспитатели, которые прививали нормы морали. Постепенно я привыкла, нашла друзей, но не переставала надеяться, что меня заберут. Что папа за мной приедет. С каждым годом надежда таяла. Сергей Васнецов стал крутым бизнесменом, женатым на работе и змее. В дни рождения я летала в страны в сопровождении телохранителя. Бывало, что и одна. Когда прилетала домой, то Регина всем своим видом, словами показывала насколько я нежеланный гость. Много было ситуаций, которые не хочется вспоминать. Но вот отец неожиданно умер, хотя я уже и сомневаюсь… А не мачеха под суетилась ли? – невольно всхлипнула, – На похоронах она лила фальшивые слёзы, а я… Я справлялась сама, как обычно. Позже нам огласили завещание и оно не понравилось Регине. Лично я была согласна и на меньшую долю, но она считает, что я не достойна ничего. Да я бы все бумаги ей подписала, отказываясь от всего… Лишь бы отстала. Но моя мачеха меня пыталась отравить. Не яблоком, а конфетами. И если бы я не решила побаловать собачку Регины, то….

Макс поцеловал меня в волосы. Молчал. Слушал.

– Я, когда поняла… То метнулась домой, собирать чемодан, сумку, наличность. С работы уволилась тем же днём, купила телефон, вбила туда парочку номеров, а старый выкинула. Села на поезд до Москвы и позвонила Власу, слёзно прося приютить на время. Ну, а дальше… Регина меня нашла, сыщика мы не поймали, а завтра будем трепать этой дряни нервы. Костя придумал план, надеюсь, что он будет удачным. Потому что, мне ещё хочется жить и детей таким способом заводить не хочется, – слёзы уже во всю катились по щекам.

– В смысли таким способом?

– Условие завещания папы, – выдавила я, – Чтобы получить большую часть наследства, я должна выйти замуж и залететь до двадцати пяти лет. Вадик предлагал, да и все они предлагали. И я даже думала не пить ту таблетку после….Я просто хочу спокойной жизни, а не пороховой бочки с сюрпризом.

Макс выругался. Сильно. С матерком. Потом сжал меня в объятиях.

– Я так понимаю Абрамовы знают.

– Да.

– Значит, я завтра, точнее уже сегодня буду присутствовать. И хрен ты у меня теперь одна останешься. Испугалась? Мы не дадим тебя в обиду, а в отместку я на тебе женюсь и заделаю ребёнка.

– А может, попозже, – предложила тихо я, – Не хочу по завещанию или из-за страха перед Региной. А ещё я молода. И тебе всё равно, что у меня есть деньги?

– У тебя есть главное: сердце, доброта и причудливость. А ещё ты весёлая, смешная, милая, капризная… Я привык добиваться всего сам. Никогда не брал денег у родителей. Пахал, пахал… Машину купил, дача строится… И я чувствую, что это МОЁ. А это ощущение не сравнится ни с чем.

– То есть, если я решу отказаться от наследства…

– Это будет только твоим решением.

На душе стало как-то легче, после признания. Я ощущала поддержку, защиту со стороны Макса. Не знаю даже, как объяснить… Будто бы передо мной стоит стена и никто её не пробьёт.


Макс


Трудно лежать, сжимая в объятиях любимую женщину и сдерживать подступающие к горлу эмоции. Макс хотел отгородить от проблем Снегелину, накрыть куполом защиты и не подпускать к ней зло. А судя, по рассказу девушки, её мачеха была той ещё гадюкой. Мужчине становилось не по себе… В первую очередь от отношения к Лине, во вторую, от того, что если бы план Регины удался бы, он не встретил бы Снежку и не полюбил. Скоротечно, страстно, навсегда…

Макс слышал, как Лина сопит и его наполняло блаженство наравне с нарастающей злостью. Он не понимал, как девушка жила в такой напряжении? Испытывая недостаток любви, внимания, откровенную ненависть со стороны мачехи и равнодушие со стороны отца. Несмотря на моральную давку, Снегелина осталась стойким, жизнерадостным человеком, способным к переустановкам. Она не побоялась уехать в незнакомый город, в семью из стольких мужиков, устроилась на работу к нему… А слежка… За неё он готов был любимую отшлепать, потому что нужно было поведать о ситуации раньше. А если бы похитили? А если бы… Как же их много, этих «если бы».