Его нетерпеливые руки стиснули талию Джезмин, сорвали с нее халат; он поднял ее высоко в воздух, дал медленно соскользнуть вдоль своего мускулистого тела.

– Ты, похотливое животное, – отчаянно вскрикнула Джезмин, – не смей прикасаться ко мне сразу после того, как держал ее в своих объятиях!

– Мне, и только мне решать, когда прикасаться к тебе! Пора понять, кто здесь хозяин!

– Тогда возьми меня! – вызывающе выдохнула она.

Фолкон швырнул ее на постель, сорвал с себя одежду и обжег Джезмин раскаленным страстью телом. Горячий требовательный рот накрыл ее груди. Он целовал их, сосал, лизал каждый дюйм атласной кожи от шеи до колен. И она почему-то испугалась еще больше, чем раньше, потому что ощутила, как где-то глубоко внутри зажглась ответная крохотная искорка, над которой у нее не было власти, зажглась и пробежала робким огоньком в животе и упругих розовых холмиках. Джезмин начала уходить в себя, удаляться, как раз в тот момент, когда это началось. Она не станет рабыней этого человека, не позволит своему телу томиться по нему, как он томится по ней.

Джезмин вспомнила странные, слышанные при дворе вещи, которые высокомерно предпочитала не понимать. Но когда бы ни упоминалось имя Фолкона де Берга, какая-то женщина всегда говорила:

– Этот человек – бог. Стоит лишь мне взгля-нутьна него, и я уже вся взмокла.

Тогда Джезмин не понимала, что она имеет в виду, но теперь... эти длинные властные пальцы проникали глубоко в нее, пытаясь возбудить ласками, и впервые в жизни Джезмин чувствовала влагу между ног.

Теперь Фолкон не спешил, играя с ее телом, лениво, едва касаясь, гладя нежно, легко, наслаждаясь ощущением каждого восхитительно атласного изгиба и выпуклости. Но этого ему было недостаточно, Фолкона терзала неодолимая потребность видеть эту обнаженную плоть. Он откинул меховое покрывало, встал на колени около кровати и смотрел на Джезмин, все больше изнемогая от страсти. Потом, начав со ступней, он покрыл поцелуями ее ноги, не останавливаясь, пока не добрался до восхитительного золотистого треугольника, поднял глаза, чтобы еще раз насладиться зрелищем изысканной прелести, и, застонав, прильнул к крохотным родинкам по обеим сторонам Венерина холма.

Целых семь месяцев она сопротивлялась ему, на каждом шагу терпя поражение, и теперь, очутившись в его объятиях, чувствовала, что теряет себя. Джезмин не должна позволять, чтобы это случилось, она отказывалась стать чьей-то собственностью. Она сосредоточила мысли на ране Фолкона и представила жгучую боль, которую он, должно быть, испытал. Именно в этот момент он врезался в нее, но разум уже отделился от тела, воспарил высоко-высоко, отсекая боль, и Джезмин вынудила себя не чувствовать ничего. Фолкон почти достиг вершины блаженства и застонал от невыносимо сладкой муки, но Джезмин мгновенно вонзила острые зубки в свежую рану.

– Стерва! – прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Джезмин отвела руку и сильно ударила его по лицу. Фолкон не пожелал ответить тем же – он сумеет отомстить по-своему, не торопясь, когда сочтет нужным.

– Ну, каково это – видеть собственную кровь на простынях? – издевательски улыбнулась она.

Они обменялись ненавидящими взглядами и мысленно поклялись уничтожить друг друга. Какое неожиданное завершение празднества в Маунтин-Эш!

Глава 31

Надежды Морганны разлетелись в прах, когда Фолкон де Берг вернулся в Маунтин-Эш с красавицей невестой в седле. Хотя она считалась заложницей, могла бы сбежать в любую минуту, но предпочла остаться и ждать приезда де Берга. В его отсутствие месяцы тянулись как годы, и в конце концов оказалось, что она живет лишь ради его возвращения. Ее одержимость Фолконом все росла. Такого любовника у нее еще не было, а она знала многих, включая Ллевелина, самозваного короля Уэльса. Мор-ганна мечтала стать женой Фолкона и хозяйкой Маунтин-Эш, но для этого нужно было чем-то надежно привязать его, и навсегда. Она знала, что нужно делать. Небходимо родить ему ребенка. Появление Джезмин разрушило планы валлийки. Пока Морганне не удавалось залучить де Берга в постель, но она знала, что у Джезмин и Фолкона отдельные спальни, и между новобрачными явно не все гладко. Они не выглядели любящей парочкой, так что Морганне не составит труда вбить между ними клин и еще больше разделить мужа и жену.

Однако валлийка понимала, что должна пустить в ход все женские уловки, чтобы соблазнить Фолкона и заставить его вернуться в свою постель. Даже когда де Берг лежал в ее объятиях, она не льстила себя мыслью, что он получает столько же наслаждения, сколько дает ей. Какая-то часть его души оставалась для нее закрытой, он намеренно держался с ней хо-лодновато-отстраненно, слегка пренебрежительно, и это почти сводило ее с ума. Ребенок Фолкона позволит Морганне проникнуть в этот таинственный уголок, овладеть чувствами и помыслами сурового воина. Валлийка знала – де Берг человек чести и никогда не бросит ни своего ребенка, ни женщину, которая его родила.

Прошел почти месяц, прежде чем в Маунтин-Эш прибыли повозки с припасами, присланными Изабел Маршалл. К этому времени морозы ослабли, погода помпою улучшилась, и почти все солдаты де Берга смогли пройти через покрытые снегом перевалы.

Вместе с ними и обозом приехала несгибаемая и неукротимая госпожа Уинвуд. Де Берг вежливо, но коротко приветствовал ее, не вполне понимая, радость или беды несет с собой ее появление.

Джезмин, однако, давно уже не была так счастлива. Госпоже Уинвуд удалось привезти с собой все, что Джезмин пришлось оставить, не говоря уже о своих обширных запасах трав, мазей, эликсиров, настоек, зелий и главном – хрустальном шаре. Кроме съестных припасов и фуража, Изабел Маршалл не пожалела поистине бесценных вещей: белья, пряностей, вин, богатых тканей, подушек, ковров и, что самое невероятное, – большого овального зеркала.

Тэм вызвался отнести вещи Эстеллы в ее маленькую комнатку, в безумной надежде увидеть Джезмин. Когда госпожа улыбнулась ему и спросила, не может ли Тэм отнести заодно и зеркало, он не спешил уходить, рассматривая милые женские безделушки – щетки, духи, бархатный халат, роскошную мантию из пушистого меха горностая.

Наконец Эстелла и Джезмин остались одни, смеясь и плача от радости. Им так много нужно было узнать друг о друге, но Джезмин настояла, чтобы бабушка говорила первой.

– Когда я обнаружила, что Честер поставил стражу у двери твоей комнаты, сразу поняла, что ничем не могу тебе помочь, и он скорее всего попросту использует меня, чтобы заставить тебя покориться, поэтому предпочла исчезнуть. Отправилась домой, в Сейлсбери, потом в Чепстоу, поговорить с твоим отцом. Знаешь, я твердо верила в де Берга – если духовная связь между вами сильна, он обязательно должен был спасти тебя. Твой отец развеял мою печаль и объяснил, что Фолкон в самом деле пришел к тебе на помощь и увез в Маунтин-Эш. Правда, меня очень тревожило, как ты перенесешь тяготы путешествия через ледяные горы, но вижу, де Берг заботливый муж.

– Сейчас поведаю все мрачные подробности обеих свадеб, и, боюсь, у тебя волосы встанут дыбом, – отозвалась Джезмин, – и если думаешь, что де Берг заботится обо мне, сильно ошибаешься. Не знаю других супругов, которые бы ссорились так часто. Стоит нам остаться наедине, и словно факел поднесли к дровам – тут же начинается форменное сражение. Эстелла, что мне делать? Кажется, я уже ношу его ребенка.

Сердце Эстеллы замерло. Ужас прошлого, когда ее единственная любимая дочь забеременела от Сейлсбери и умерла родами, вновь вернулся. Будь прокляты мужчины, почему они так стремятся уничтожить женщин, которых любят больше всего на свете? Она так боялась, что хрупкая маленькая Джезмин не сможет выносить и родить ребенка! Ее неземная красота и изящество, ^сазал ось, принадлежали редкому заморскому цветку. Зачем только Эстелла согласилась на брак Джезмин с де Бергом?!

Что ж, другого выхода нет, придется поговорить с ним сейчас и все выяснить. Эстелла подробно расспросила внучку обо всех симптомах, об известных признаках «утренней болезни» – головокружении, тошноте, болях в груди, – и, убедившись, что Джезмин в самом деле беременна, поспешила на поиски де Берга.

Она отыскала его в сарае, где хранился корм. Фолкон вместе с Жервезом подсчитывали, хватит ли фуража для скота, если принять в расчет, что количество лошадей увеличивалось с каждым днем.

– Мужчины! – взорвалась она, завидев его. Де Берг коснулся плеча Жервеза.

– Оставь нас, – спокойно велел он.

– Ну что, доволен? – накинулась на него Эстелла, не успел оруженосец отойти.

Фолкон мудро хранил молчание, зная, что ей нужно дать высказаться.

– Можно подумать, тебе не терпелось! – распалялась Эстелла.– Старался доказать своим людям, что ты настоящий мужчина? – Она тяжело вздохнула:– Кровь Христова, ты, должно быть, день и ночь держал ее в постели, чтобы наградить ребенком как можно скорее! – И, неожиданно сломавшись, Эстелла закрыла руками лицо и разразилась слезами.– Это ее убьет!

Де Берг вскинул непонимающие глаза.

– Я и понятия не имел, – прошептал он ошеломленно.

Эстелла смахнула слезы с ресниц.

– Я же предупреждала тебя и не раз... мы все предупреждали... Джезмин слишком хрупкая, слишком слабенькая, чтобы быть женой и матерью, но ты ничего не слушал, стремился завладеть ею любой ценой! Я думала, ты поймешь, что с ней нельзя разыгрывать жеребца!

И де Берга неожиданно охватил страх, чувство, до сей поры совсем ему неведомое. Если он потеряет Джезмин, жизнь его будет пустой и бессмысленной. Несмотря на все разногласия, она была его женщиной, и Фолкон не мог вынести мысли о том, что может причинить ей зло, пусть и невольно. Сильнее всех чувств, которые возбуждала в нем Джезмин, была потребность защищать ее и лелеять.

Увидев, как отрезвляюще подействовали на де Берга ее слова, Эстелла немного успокоилась. Теперь, когда он в таком состоянии, можно пустить в ход главный довод.