Нужно было выходить, так? Нужно было узнать, где она и что задумали напарники. Что произошло там, в подземелье, чем занимались Михаил Степанович и Калинин, как все они связаны друг с другом… Теперь-то уж напарники должны ей всё рассказать! Не зря же притащили неизвестно куда.

Впрочем, Алиса догадывалась, что находится в ближайшей к лагерю деревне, где, по уверению руководителя экспедиции, было, помнится, всего три дома. Во всяком случае те косые избушки, над которыми сейчас стояло зенитное солнце, явно давно были не жилыми — уж слишком высокая трава росла рядом с ними.

Алиса наконец отошла от окна и открыла дубовую дверь, попадая в кухню, полную света и аппетитных запахов. Во всяком случае кухней Алиса назвала это помещение про себя, хотя припоминала, что в деревенских домах она называется иначе. Здесь была большая белая печь, длинный стол, скамейки и бесконечное множество сундуков, лукошек и связанного в косичку чеснока, свисающего с потолка. Между этими косами то тут, то там виднелись подвешенные пучки трав, и должно быть это их аромат ощущался так ясно. Ну, кроме, разумеется, запаха яичницы.

Спиной к Алисе стояла женщина, загораживая собой половину стола, и, судя по звукам, что-то режущая ножом. Волосы ее были частично седые и собраны в неаккуратный пучок. Цветастое простое платье в пол по середине спины было перевязано завязками от фартука.

— Ужо проснулась, голубушка? — ласково сказала женщина и обернулась к Алисе. — Знамо-дело, проснулась и ничего скумекать не можешь. А уж я-то как охала, когда увидала тебя, тростиночку, на руках у Ханика, — она взмахнула руками, хлопнув себя по бёдрам. — Думала, ой-ей, извели робята девчушку! Ой извели!

Алиса ошарашено хлопала глазами, не понимая половины слов и больше воспринимая общую интонацию. Говорила женщина быстро, но заботливо, как мать, и смотрела на свою гостью блеклыми серыми глазами с явным сопереживанием во взгляде.

— Нутко, садись, голубушка, садись, ягодка, уж я тебя накормлю, ты исчо всем своим внучатам будешь рассказывать, что лучше бабы Лары никто тебя не потчевал.

— Спасибо, — пробормотала смущенная Алиса, послушно усаживаясь туда, куда показала рукой эта женщина. — А где… где Хан?

— Ой, робята нонче утром так повздорили, — испуганно округлила глаза баба Лара, отодвигая в сторону нарезанный свежий хлеб. — Тебя, голубушка, хотели сторожить, только от кого ж тут сторожить-то? Тут только я да Белка, но та, собака, совсем уж слепая стала, от того и дурная, так что ежели чего, ты на неё зла не держи, — рассказывала женщина, выставляя перед Алисой чугунную сковородку с дымящейся яичницей. — Я робятам и сказала, мол, шли бы лучше соснули чуток, ночью, знамо-дело, шлялись по окрестностям ведь. Но куда там! Послушают они старую, как же. Ещё про калину всё говорили, но это я в толк не взяла, причём тут калинушка? — женщина пожала плечами и выставила тарелки с блинами, творогом и маслом на стол. — Век не жаловались на неё, а тут на тебе, сну будет мешать. Ну, мое дело — тихое. Я робят накормила, они охолонули чутка и мирно порешили, что, значится, Наранчик будет рядом, а Ханик сокровищницу глянет.

— Сокровищницу?! — Алиса закашлялась, подавившись едой.

— Ой-ей, голубушка, давай постучу, ягодка! — всполошилась баба Лара и пару раз постучала ладонью Алисе по спине, пока девушка не покивала с благодарностью. — На вот, запей водицей. Ой, а пироги-то! Ну, совсем старая, ужо и памяти нет никакой, — баба Лара с досадой всплеснула руками и вытащила из недр печки два пирога, завернутых в тряпичные салфетки.

— Так а что за сокровищница? — напомнила Алиса, заворачивая блинчик.

— Ну знамо-дело, ханская сокровищница, какая ж исчо-то? — удивилась женщина, вытаскивая вслед за пирогами котелок с кашей. — Тут других отродясь не бывало. Сам-то хан в Монголию убёг, а сыновьям своим наказал разыскать, только где уж им! Вот, почитай, пять веков их ждали, — баба Лара покачала головой и села за стол напротив Алисы. — Ужо и не чаяли! Моим-то предкам охранять было велено, вот и охраняли. Я только подвела, не дал Бог дитятку, некому знания передать. Думала — умру, и сгинет вся память про сокровищницу, как пить-дать. Да тут Ханик объявился, и Наранчик с ним. Вдвоём робята быстро скумекали, что да как. К самим дверям подобрались! Меня просили открыть, ох и уморили на старости лет!

Женщина весело рассмеялась, вспоминая, а Алиса, механически закидывая еду в рот, судорожно обдумывала услышанное.

Сокровищница — реальна! Хан и Наран ее нашли, но не открыли. Калинин — ведь это, наверняка, про него говорили напарники при бабе Ларе, а не про калину — мог объявится здесь и забрать Алису. Напрашивались два интересных вывода. Во-первых, Алиса зачем-то была нужна напарникам. То есть не только ради чудесных глаз, а для какого-то дела. И во-вторых, Калинин был в курсе. В отличии от самой Алисы.

— А почему они вас попросили? — спросила она. — Почему сами не смогли открыть?

— Голубушка, так куда ж им? — удивилась баба Лара, разливая ароматный чай из самовара в две кружки. — Они ж мужики. А дверь только баба откроет. Да не простая, а та, что в сердцах у двух сыновей хана поселилась. Ты ж, ягодка, про предание слыхала али нет?

Алиса нахмурилась и помотала головой. В деле о таинственной сокровищнице хана Искера нарисовалась новая переменная — предание. И почему она впервые о нем слышала?

— А мне, баба Лара, чайку нальёте? — спросил Наран, войдя в дом и бросив цепкий взгляд на Алису.

— Отчего ж не налить? Налью, соколик, — радостно улыбнулась женщина и встала за третьей кружкой.

Наран подошёл к столу и сел рядом с Алисой. От него привычно пахло деревом, и теперь она понимала, откуда на нем этот запах. Взгляд Нарана внимательно изучал лицо Алисы, будто вызнавая всё, что с ней произошло с момента пробуждения, а рука потянулась обнять девушку за плечи.

Но Алиса отстранилась, чуть качнувшись в сторону, и сурово наставила на мужчину палец:

— Вы с Ханом задолжали мне тонну объяснений.

— Объяснения — это всего лишь слова, крошка-малышка. Наши поступки гораздо красноречивее, — Наран оскалил зубы в своей опасной улыбке и с силой всё же притянул Алису к себе, шепнув на ухо. — Но ты же хочешь всё и сразу?

Кузнечики

Алиса не нашлась с ответом, почувствовав, как запылали щеки от вопроса Нарана.

Всё и сразу… Обычные слова, но, сказанные им, несли в себе сразу несколько подтекстов, один другого сильнее.

Нет, она не хотела всё и сразу. Или хотела? Ранним утром на обрыве у Иртыша Алиса явно дала понять мужчинам, что именно так и хочет. Чтобы оба, чтобы с двух сторон, чтобы в два раза больше, чем обычно. Но то было на рассвете после бессонной ночи, когда мозг уже устал мыслить и мог лишь принимать. К тому же — обрыв, широкая лента реки, крошечные деревья вдалеке, да даже сам воздух! — всё в том месте было каким-то ненастоящим. Будто картинка из сновидения — слишком волнующая, слишком идеальная, слишком воздушная, чтобы быть правдой. Алиса поддалась этим природным чарам, которые шептали ей ветром «согласись, не спорь, просто растворись в моменте». И теперь этот момент в ее голове выглядел как трейлер фильма — эдакий крючок, цепляющий зрителя обещанием бОльшего. И часть Алисы хотела бОльшего, хотела купить билет на это кино, хотела сесть в зрительское кресло в самом первом ряду. Но другая часть — та, благодаря которой она сдавала экзамены в университете и успешно решала трудные задачи на работе, та правильная ее часть, воспитанная консервативными родителями, — категорически отказывалась понимать, как такое вообще можно хотеть. Это же… неприемлемо! Как она себе представляет их в будущем? Как они будут разрешать конфликты, когда и с одним-то человеком бывает трудно договориться? Как отреагируют ее родные? Какое отчество она даст ребёнку? Где, наконец, она найдёт подходящую для них кровать? Тут ведь даже кинг-сайз не поможет…

Алиса резко вскочила на ноги и пулей вылетела из дома. Она одним махом перескочила две ступеньки крыльца и скорым шагом пошла вперёд, на ходу сбивая белые головки одуванчиков.

Она была зла на себя, зла на Нарана, зла на свою жизнь. Во-первых, дурацкие мысли в голове. К чему думать о будущем, когда у них даже и настоящего-то ещё нет? Это глупо! Ребёнок, она даже о ребёнке уже подумала! Ну что за идиотизм? Кровать кинг-сайз, мнение родителей — ну ерунда ведь? Алиса напомнила себе — со злостью, с отчаянием — что она уедет через пару недель. Не будет никакого кинг-сайза! Будет необычная интрижка, под каким-нибудь кустом той самой калины, за что позже ей самой будет дико стыдно. И если она не хочет потом себя корить, если не хочет потом краснеть при любом упоминании цифры «три», то ей стоит выбросить «всё и сразу» из головы вон! Ей нужно просто быть собой, быть археологом, быть в конце концов женщиной, совершающей верные поступки, — не те, о которых просит тело, а те, которые разрешает душа. Душа, правда, мялась и лепетала неразборчиво, и от того Алиса ещё сильнее злилась на себя.

Наран тоже хорош. Подливал масла в огонь, как заправский шарлатан и мошенник. Может, для них с Ханом и не впервой было так разводить девушку, может, они вообще из тех, на кого доверчивые женщины переписывают своё имущество, а Алиса уже развесила уши.

Она продолжала шагать по тропинке, которая когда-то была наезженной дорогой. Справа и слева стояли покосившиеся дома, торчал разваливающийся забор, виднелись полусгнившие маленькие строения — то ли бани, то ли сараи. И повсюду, повсюду трава — по колено, а местами по пояс. Стрекот кузнечиков сопровождал Алису, и она даже шагать стала спокойнее, не так сильно вбивала пятки кроссовок в землю.

Ей просто нужно было решить раз и навсегда. Нужно было отсечь мнимое от необходимого. Нужно было сделать выбор и принять его.