Как и в прошлый раз, Наран резко оборвал поцелуй — просто сделал шаг назад — и с усмешкой обернулся на Хана.

— Рано, говоришь?

Алиса ошалело перевела взгляд на невольного зрителя и поджала губы, увидев злость в глазах Хана. Почему она чувствовала себя виноватой перед ним? И почему получала столько удовольствия от поцелуев Нарана? Были ли эти чувства связаны между собой?

— Первый и последний раз, — глухо произнёс Хан.

— Вообще-то, второй, — подмигнул ему Наран.

Хан сжал кулаки и прищурил глаза, но сдержал себя и, отвернувшись, бросил через плечо:

— Расскажи ей о второй части задумки.

Наран смерил его любопытным взглядом, не ожидая такого всплеска эмоций, а затем, пожав плечами, повернулся к Алисе.

— Значит так. Ты, крошка-малышка, похоже все-таки сдала нас своим, раз вокруг лагеря появились фонари и камеры, — он сунул руки в карманы джинс, с осуждением глядя на неё. — С ними не сложно разобраться, но делать это каждый раз — муторно. Поэтому ты поможешь нам. Будешь сама приносить нам найденные за день артефакты, а мы будем возвращать тебе их через пару дней. Всё ясно?

Алиса изумленно смотрела на вора, не в состоянии поверить в его слова. Он предлагал ей стать соучастницей? Они оба думали, что она согласиться?

Она сделала шаг назад и скрестила руки на груди.

— Я… я ни за что не пойду на это. Я — археолог, а не воровка. Я не буду обкрадывать экспедицию, в которой участвую! Вы, наверное, не знаете, насколько важны для нас все найденные артефакты. Они ведь могут изменить историю! А вы… вы и так уже меч украли, что ещё вам надо?!

На последних словах Хан резко повернулся к ней, а затем обменялся взглядами с Нараном.

— О каком мече ты говоришь? — аккуратно поинтересовался он, делая к ней шаг.

— О том, который ты выкопал вчера ночью! Или вы уже нашли несколько мечей? — догадка сверкнула в голове Алисы.

Напарники вновь переглянулись и, не сговариваясь, подошли к ней совсем впритык, буравя напряженными взглядами.

— Расскажи-ка всё по порядку.

Алиса недовольно нахмурилась, не понимая, к чему они ведут, но потом все же пересказала им утренние события в лагере, когда была обнаружена пропажа.

— Дьявольское дерьмо! — в сердцах выругался Наран и, резко развернувшись на пятках, принялся мерить шагами полянку.

Алиса, с недоумением глядя на него, догадалась, что с мечом произошло что-то совсем другое, не то, что она подозревала. Она вопросительно посмотрела на Хана — тот задумчиво смотрел ей за спину, а потом наконец перевёл взгляд на неё.

— Скорее всего это был не меч, — предположил он. — Вы видели лишь верхушку рукоятки, а значит это вполне мог быть жезл. И, отвечая на твой незаданный вопрос, — нет, это не мы его украли.

— Но кто тогда?..

— Тот, кто пытается нас опередить, — пожал плечами Хан. — Кто-то из лагеря. Потому что никого другого в округе больше нет.

— Кто-то из лагеря? — не веря ушам, переспросила Алиса. — Да это же чушь!..

Она осеклась, вспомнив, как утром Коля и Мила подозрительно вели себя. Они ведь тоже не спали. Могли ли это быть они? Могли ли они выкопать жезл и спрятать среди своих вещей?

— Что-то пришло в голову? — с любопытством спросил Хан.

— Да нет, просто не верится… — пробормотала Алиса, не желая раскрывать свои мысли.

Если это действительно Коля или Мила, то ей нужно поговорить об этом с Михаилом Степановичем, а вовсе не с ворами, которые воспользуются ситуацией и выкрадут меч, то есть жезл, себе.

— Мы можем помочь тебе его найти, — вкрадчиво проговорил Хан, догадываясь о направлении ее мыслей

— И заберёте потом себе? — скептически уточнила Алиса.

— На некоторое время, — спокойно согласился спасатель. — Потом вернём.

— Что-то не верю я, чтобы чёрные копатели возвращали такие артефакты археологам, — пробормотала Алиса, вглядываясь в глаза Хана, темнеющие над ней.

— Чёрные копатели? — изумленно переспросил он. — Так вот в чем всё дело… Ты решила, что мы крадем артефакты для продажи на чёрном рынке.

Хан покачал головой, обдумывая эту идею. Со стороны Алисы было логично предположить подобное, но ей почему-то все равно стало неловко, как если бы она могла обидеть или оскорбить его этой идеей.

Защищаясь, она вскинула голову:

— Что ещё мне оставалось думать? Вы постоянно утаскивали наши находки.

Глаза Хана заблестели, а из-под маски раздался его низкий смех. Алисе отчего-то показалось, что смеётся он, понимая, что она защищается, понимая, что ей неловко от своего предположения. Его смех сбил ее оборонительный настрой, и она, робко улыбнувшись в ответ, тихо спросила:

— Но кто же вы тогда?

Между ними

— Всему своё время, крошка-малышка, — раздался хриплый шёпот Нарана из-за спины Алисы.

Она не заметила, как он там оказался, но очутившись между этих двух мужчин — одного открыто агрессивного, второго таинственно уравновешенного — почувствовала неясное ей напряжение. Какая-то мысль витала в воздухе между ними, и Алисе казалось, что эта мысль принадлежит напарникам, которые стояли сейчас слишком близко к ней. Они оба что-то такое думали — что-то ощутимое, что-то осязаемое, что-то, непринадлежащее пространству, а только им двоим, — и направляли ее восприятие в неведомое ей русло. Туда, где их трое, где они — одно целое, где она — для них, а они — для нее.

Алиса терялась в этих чувствах, глубоко дыша и не отрывая взгляда от темных глаз Хана. Их темнота пленяла ее, притягивала ее, как притягивает непроглядная чернота космоса. В них она видела что-то такое затаенное, жаркое, сильное, чему не существовало названия, но что отражалось в ее душе размытым и мягким очертанием. На него накладывалась близость Нарана, дыхание которого Алиса чувствовала кончиком уха, отчего волоски на голове чуть дыбились, а сердце сбивалось со своего привычного ритма. Древесный запах опасного мужчины смешивался с теплым запахом спокойного мужчины, и, переплетаясь, закручиваясь вокруг нее, окружая ее коконом, они рождали в Алисе неведомые ей образы чего-то иллюзорного и обманчиво сладострастного.

Краем подсознания — тем, что не поддалось мужским чарам, — ей казалось, что ее загипнотизировали, погрузили в волшебный мираж, окутали дымкой несуществующего видения. Алисе до покалываний на кончиках пальцев хотелось и разорвать этот морок, и погрузиться в него глубже. Хотелось необьяснимо сильно вцепиться в обоих мужчин, схватить их, притянуть, не отпускать, и в то же время — хотелось убежать, отгородиться, отстраниться от их навязчиво сладкого дурмана. Подсознание вопило ей, что она в западне, а сердце, как бутон, молча раскрывало свои лепестки, впуская в себя обоих мужчин.

Никто из троих не сделал ни движения. Они лишь стояли совсем близко друг к другу и позволяли существовать фантазийному образу, деля одно дыхание на троих. Мир вокруг них остановился, замер, затих, даруя им непривычно общее мгновение, прикрытое занавесом неизвестности. Никто из них не рискнул зайти на неизведанную территорию, но каждый чувствовал двух других так же отчетливо и ясно, как чувствуется что-то свое и родное.

Где-то вдалеке прокричала птица, а затем по лесу скользнул первый луч солнца, разорвав ночную темноту и замерев на лице Алисы. Она прикрыла глаза, шумно вздохнув, а когда распахнула их снова, то увидела, что Хан и Наран отошли чуть в сторону. Первый смотрел на восходящее за деревьями солнце, а второй задучиво щелкал ножом, раскрывая и закрывая его снова и снова.

"Должно быть, 4 часа утра", — отстраненно подумала Алиса, поежившись от ставшего внезапно прохладным воздуха.

Она бросила взгляд на мужчин, которые все еще были рядом, но отчего-то казались сейчас недосягаемыми. Каждый из них был поглощен своими мыслями, и Алисе хотелось так же уйти в себя, но она не могла. Ее душа всё еще была открыта, распахнута перед ними и ждала какого-то движения, взгляда, слова, подтвердающего, что произошедшее ей не померещилось. Что это не она надумала, что это мелькнуло между ними — действительно мелькнуло. Что они тоже почувствовали это, заметили, впустили в себя…

Но ни Хан, ни Наран никак не показали этого, отвернувшись от нее и скрыв свои эмоции за широкими спинами. Алиса разочарованно тряхнула головой и шагнула назад, пытаясь обрести потерянное душевное равновесие, но тщетно. Мысли метались между тем наполненным тягучим волнением моментом и этим — не цельным, искривленным, неправильным. Она разозлилась на саму себя за излишнюю фантазию, за излишнее женское воображение, которое с легкостью создает то, чего нет, приписывая значимость мелочам вроде взглядов и дыхания, заставляя потом испытывать обидную опустошенность в той части души, которая поверила.

— Мне нужно возвращаться, — тихо проговорила Алиса, следя за тем, чтобы голос звучал ровно, и, отвернувшись, пошагала в лес.

Она не помнила точную дорогу до лагеря — только направление, в котором вел ее Наран, — но сейчас это ее тревожило меньше всего. Ей хотелось уйти с этой полянки, уйти от этих мужчин, уйти от этого мгновения, и она решительно шла прочь. За ее спиной вскоре послышались шаги. Алиса бросила взгляд через плечо, чтобы увидеть темную фигуру Хана, следовавшего за ней. Это принесло ей некоторое успокоение — он не позволит ей заблудиться и не станет изводить ее, пугая и чаруя, как Наран. С Ханом было спокойнее и легче, и Алиса даже пошевелила плечами, испытывая облегчение.

Идти по лесу в лучах рассветного солнца было проще, чем ночью. Алиса совсем. не запиналась и, как выяснилось, шла верным путём к лагерю. Хан ни разу ее не поправил, лишь приостановил, поймав ее локоть, когда они подошли совсем близко к деревьям, за которыми просматривались палатки экспедиции. Алиса думала, что он хотел попрощаться, но нет — мужчина внимательно осмотрел округу и, убедившись, что никого рядом нет, повёл ее к палатке.