Глаз, который можно было носить как брошку и кулон, обладал несомненной силой. Глядя на него, ощущаешь внешнюю осязаемую красоту и внутреннюю духовную тайну, поскольку этот кусок камня мог казаться не менее живым, чем реальный глаз, смотрящий на тебя. Думая о глазе как о посреднике, через которого человек видит красоту, Пит и нашла ту необходимую форму для оправы сапфира. Какую можно лучше придумать оправу для драгоценного камня, который будет подарен красивой женщине любящим ее мужчиной?

Лила так долго смотрела на сапфировый глаз в безмолвном изумлении — незнакомое для нее состояние, что Мак-Киннон наконец не выдержал.

— Ну что, дорогая, тебе нравится?

— Нравится? Ой, мой Дуглас, — выдохнула она, — это самая изысканная вещь, которая когда-либо была у меня. Мне нравится она. Я люблю тебя. — Она коснулась рукой его щеки и погладила ее, ничего такого страстного и сексуального, как раньше в машине, однако не менее искренне.

Увидев то, зачем она пришла, Пит попятилась назад, собираясь распрощаться с ними. Но Лила остановила ее.

— Мисс Д’Анджели — возлюбленная ангелов, — ты величайшая художница. Но тебе надо остаться и завершить картину.

Пит вопросительно посмотрела на нее.

Лила легкой походкой направилась к ней.

— Драгоценность надо носить, не так ли? Думаю, тебе следует приколоть ее мне.

Пит заколебалась, не зная, какую игру ведет звезда, но чувствовала, что отнюдь не невинную. Однако волнение от того, что она находится одна в обществе двух шикарных звезд, перевесило ее неловкость. Когда Мак-Киннон ободряюще кивнул ей, Пит подошла к Лиле. Лила притянула ее к себе за руку так, что Пит чувствовала ее теплое дыхание, когда она говорила.

— Как ты считаешь, где мне носить его? Здесь? — Лила приложила брошь к плечу. — Или здесь? — Теперь брошь была под ложбинкой.

— Там, — сказала Пит. Она взяла украшение и приколола его. Лила вновь взяла ее за руку.

— Особые драгоценности имеют собственные имена, верно? — нежно спросила она. — Как бриллиант «Надежда». Не думаешь ли ты, что мое сокровище тоже должно иметь имя?

— «Звезда Уивер», — раздался голос Мак-Киннона, который в этот момент наливал себе виски.

— О нет, дорогой. Это так просто. Нет, я просто не могу, чтобы такая драматическая драгоценность имела такое заурядное имя. — Она опять повернулась к Пит, по-прежнему держа ее за руку. — У тебя есть на примете имя?

— С самого начала я думала о нем как о «Глазе любви».

— «Глаз любви», — пробормотала не один раз Лила, опробовая его. — Превосходно. Журналисты на это клюнут. Вокруг нас троих будет такая шумиха. Не упусти свой шанс, возлюбленная ангелов, и ты очутишься прямо на вершине. Ты можешь оказаться там рядом со мной и Дуги. — Она подмигнула Пит и бросила взгляд на Мак-Киннона. — Как тебе это, Дуги, — ты хочешь, чтобы наша ослепительная возлюбленная ангелов была рядом с нами?

Мак-Киннон подошел к ним с ошеломленным выражением на лице.

— Не думаю, дорогая, что мне решать. Конечно, если наша прелестная Пьетра не хочет домой.

— Домой, Дуги? Но она часть моего прекрасного сокровища. Я хочу, чтобы она была частью всего, что происходит сегодня вечером. — Она коснулась рукой щеки Пит. — Останься с нами, возлюбленная ангелов, останься на всю ночь.

Внезапно Пит поняла, к чему все шло с того момента, когда Лила попросила ее закончить картину — нет, даже раньше, когда Мак-Киннон настаивал, чтобы она пришла на прием одна. Пит была шокирована только на мгновение, потом все быстро погасло, как светлячок. Ей было очень любопытно. Она вспомнила, как наблюдала за поцелуем звезд перед всей публикой, когда они пренебрегали условностями. Она вспомнила о своем желании подняться в тот избранный мир особых страстей и чувств. Неужели это и был путь туда?

Ее нерешительность поощрила Уивер. Она снова взяла ее за руку и потащила к спальне.

— Пошли, — хрипло сказала она.

Пит запаниковала. Жизнь, проведенная в рамках условностей, держала ее мертвой хваткой, из которой нельзя было освободиться.

Или все дело в желании? Почему не отдаться минутному наслаждению? Подняться.

И, словно заметив, как она замедлила шаг, Мак-Киннон наклонился к ней и шепотом процитировал Фальстафа:

— «Говорят, есть божественность в нечетных числах».

Пит позволила привести ее в затемненную спальню.

— Ты художник, Пьетра, — зашептала Лила. — Ты похожа на нас… тебе нужно испытать.

— Пьетра, ты по-прежнему можешь уйти, — еще раз заверил ее Мак-Киннон.

Пит медленно покачала головой. Она у нее слегка кружилась от успеха, от надежд на будущее и, конечно, от шампанского, но она контролировала себя. Она стояла, не двигаясь, когда Мак-Киннон подошел к ней и слегка коснулся губами ее губ. Пит закрыла глаза. Поцелуй был таким воздушным, что ей показалось, что он кончился. Потом его губы вернулись, но сейчас уже более настойчивые, его язык проник ей в рот. Тепло прошло по ее телу, теплее и нежнее, чем от шампанского, и она полностью отдалась этому ощущению.

Когда оно прошло, Пит открыла глаза. Дуглас стоял в стороне, улыбаясь, как святой. А у своих губ она увидела чувственный рот Лилы Уивер.

Внезапно Дуглас поднял ее на руки и понес к кровати. Лила быстро выскользнула из туфель, скинула чулки и стала не спеша стаскивать с длинных ног Пит прозрачный шелк. Скольжение гладкой ткани было невероятно чувственно. Пит изогнулась, когда Мак-Киннон спустил узкие бретельки ее платья-трубы с плеч и медленно опустил вниз гладкий атлас, покрывая все тело обжигающими поцелуями.

Ощущения атаковывали ее со всех сторон — Лила лизала кончики пальцев, Дуглас, обняв ее бедра, гладил изгибы ее спины, слегка облизывая ореолы вокруг сосков.

Чувственные волны поднимались из глубины ее существа. Нет, кричал голос привычки. Остановись! Это нехорошо. Но другой, более громкий голос, заглушал первый и убеждал продолжить. Ей надо почувствовать, надо узнать, что это такое — поступать по собственным правилам и не быть связанной общепринятой моралью.

Она почувствовала, как рука заскользила вверх по ее обнаженной ноге, поглаживая бедро, раздвигая ей ноги, забираясь в трусики. Она не могла сказать, чья это была рука, но когда рука тронула самое чувствительное ее место, это уже не интересовало. По телу пробежал трепет, она от изумления открыла рот, и Дуглас прильнул к нему всепоглощающим поцелуем.

Потом все стало происходить очень быстро. Они лежали на кровати обнаженные, все трое. Лила держала Пит сзади, Дуглас спереди. Он целовал ее, потом наклонился к ее плечу и поцеловал Лилу в тот момент, когда его массивный твердый пенис начал искать и толкаться. Лила пробежала ртом по талии и бедрам Пит, осыпая поцелуями, пока не стала лизать между ног.

Пит застонала от удовольствия, когда Лила взяла ее руку и направила к пульсирующему пенису.

— Почувствуй его. Почувствуй, как он хочет тебя, — настаивала Лила. К тому моменту, когда Дуглас наконец толкнул ее на спину и поднялся, чтобы глубоко войти в нее, а Лила резко покусывала сосцы, Пит была настолько возбуждена, что ее сразу начали омывать волны мучительного удовольствия.

Волны едва начали отступать, когда Дуглас, все еще погружаясь глубоко в нее, перевернул ее, чтобы она оказалась на нем. Лила тоже забралась на него, устроившись перед Пит и прямо над улыбающимся лицом любовника. Положив руки Пит на талию, он начал направлять ее вверх-вниз на пенисе, в то время как языком удовлетворял Лилу. Лила взяла в руки лицо Пит и крепко поцеловала.

Мгновение она опять начала воевать с собой, но потом все началось снова — жар, давление, наслаждение, которое было чертовски приятно. Теперь ему не надо было управлять ею. Она не могла остановить настойчивый ритм, даже если б захотела. Его руки скользнули к ее грудям, массируя их, поглаживая кругом и слегка сжимая. Лила опустила руку вниз, как раз к тому месту, где Пит и Дуглас соединились, одним пальцем доводя наслаждение до невыносимой степени.

Когда он лизал ее, Лила со стоном качалась, а Пит казалось невероятно возбуждающим слышать, как знаменитый голос кричал:

— Еще, еще, еще, черт бы тебя побрал! Да, да, да!

В тот самый момент, когда Лила выкрикивала свой оргазм, Пит почувствовала, как Дуглас излился в нее и, скрипя зубами, закричал:

— Кончай! — И ее второй оргазм, более захватывающий и мощный, чем первый, — взрывной, разрушительный, выворачивающий все внутренности наружу — потряс ее из глубины до окончания каждого нерва и конечности, вырвав из горла крик:

— Господи!

Потом они рухнули друг на друга, тяжело дыша, обливаясь потом, сердца их бешено колотились.

Через минуту Лила нежно проворковала:

— Ты была изумительна, возлюбленная ангелов. Правда, Дуги? Одна из лучших, когда-либо…

Разум и душа Пит являли собой ландшафт после землетрясения. До нее из темноты донеслись слова Лилы. Охваченная смущением, чувствуя, что она испортила то, что могло быть самым лучшим вечером в ее жизни, вместо того, чтобы сделать его еще более прекрасным, она вскочила с постели и начала спешно одеваться, собирая разбросанные на полу вещи.

— Пьетра, — сонно пробормотал Мак-Киннон. — Ты не должна. Никаких сожалений, пожалуйста…

Она смотрела на две темнеющие фигуры на кровати, желая заговорить, но лишенная дара речи. Она не могла винить их — если на самом деле было за что их упрекнуть. Это их мир, их правила игры, естественные для них. Но не для нее.

— Пусть идет, Дуги, — произнесла Лила. — Мы с тобой имеем друг друга, — она хрипло рассмеялась, потом добавила: —…и «Глаз любви».

Кончив одеваться, Пит вышла в гостиную, затем в коридор и бросилась к лифту.

Вино и все ощущения испарились, а смущение росло. Зачем она разрешила воспользоваться ею? Из благодарности, что ей дали возможность сделать оправу для драгоценного камня? Или ее просто ослепил шанс раз в жизни предаться разврату с двумя самыми знаменитыми людьми планеты? Она знала себя лучше. В этом было что-то еще, необходимость крепко встряхнуть собственную психику.