Марта Крон - Соль для вкуса

Поворачиваюсь к Карине и с каким-то зверским увлечением смотрю на её лицо.

Ненавижу. До одури ненавижу этого человека. Эту женщину.

Я не хочу от неё ребёнка. Я не хочу ребёнка ни от любой другой женщины.

Только от МОЕЙ женщины. Которая больше не моя…

Немигающим взглядом ожесточённо всматриваюсь в Карину, раздирая свои воспоминания в клочья, пытаясь найти тот самый момент, когда я дал маху. Но не нахожу.

Вскакиваю на ноги, хватаю её за руку и тяну за собой на улицу, собирая по дороге все её манатки. Ноги её здесь больше не будет. Никогда.

Открываю машину. Насильно сажаю девушку и присоединяюсь к ней.

— Где доказательства? — рычу ей в лицо.

— Вот. — спокойно отвечает она, доставая из своей сумки тест на беременность.

Вырываю у неё из рук и всматриваюсь в эту «палку» до головокружения.

Эта штука показывает жирный плюс и надпись: «Беременность три-четыре недели».

Чтоб я сдох!

— Этого не может быть… — выдавливаю хрип из сжимающегося горла.

— Может, Петя.

— Я всегда предохранялся!!! — надрывно кричу я.

— Не всегда. Помнишь тогда у тебя в кабинете? Ты был так сильно взвинчен и очень торопился… — режет мне по горлу тупым лезвием Карина и тот день врезается мне в память, располовинивая мозг на два куска.

БЛ**Ь!!!!!

Жизнь сыграла со мной злую шутку…

В тот миг, когда я понял, что такое любовь и что я чувствую это к одной единственной девушке, я сделал ребёнка другой…

ЛИЗА.

«Это просто игра, Лиз. Не более.»

Доигрались…

Ребёнок…

Это уже не шутки. Здесь уже не притворишься «папочкой», здесь будешь им.

Не моргая смотрю в тарелку, избегая пронизывающего родительского внимания. Не поднимая глаз выхожу из-за стола и иду в комнату Петюни. Меня никто не останавливает, ничего не говорит вслед, но краем глаза я успеваю уловить, как дёргается мама. Её тормозит Дима, положив на плечо тяжёлую руку.

Залезаю с головой под одеяло. Гоню прочь давящее чувство в груди.

Тупой вопрос «Почему?» разъедает мне всю душу.

Почему это происходит именно со мной?

Почему мы не можем просто быть вместе? Без всяких игр, интриг и недомолвок.

Почему между нами целая пропасть, со дна которой лезут черти и хватают нас за ноги, желая утянуть за собой?

Почему я позволила себе в этом участвовать?

Я даже не знаю глубину всей правды, а меня разрушает уже только то, что лежит на поверхности.

Почему разрешила Петру скрутить моё сердце в неразрывные путы?

Почему я не могу топнуть ногой и просто уйти?

Почему так тяжело дышать при этой мысли?

Почему он до сих пор не вернулся и не опроверг всё?

Смахиваю непослушную слезинку и зарываюсь носом в его подушку.

Хочется отмотать плёнку назад и просто сдаться в том дурацком споре. Покрасить волосы в чёрный цвет и жить себе спокойно. А на просьбу мамы продать квартиру, ответить чётким отказом. Заставить их с Димой подождать приезда моего папы и там уже решать, кто с кем и где будет жить. И чернявого встретить только один раз в жизни. На свадьбе родителей. И все были бы счастливы. Я уж точно.

Не замечаю, как за пустыми мечтами забываюсь в глубоком сне, где нет никаких мыслей, нет различий на плохое и хорошее, а есть лишь бесконечная пустота.

Просыпаюсь от непонятных ощущений. Открываю глаза и застаю рядом с собой Петра, крепко меня обнимающего и целующего каждую черточку моего лица.

— Не плачь. — шепчет он, продолжая осушать губами от влажных дорожек мои щёки.

Трудно остановиться, когда я вижу его глаза. Когда вижу в них всю правду. Мне не нужны слова. Всё и так понятно…

— Это ничего не значит… — надрывно хрипит парень, прижимаясь губами к моим закрывшимся от тяжести осознания глазам.

— Для меня значит.

— Ещё неизвестно мой ли это ребёнок.

— Ну да… — вырывается у меня истерический смешок. — У неё столько любовников, что мы никогда не узнаем кто отец…

— Чёрт! — вжимает мне в затылок жёсткие пальцы. — Это было всего один раз… я просто забылся тогда…

— Я не хочу знать подробностей. — пытаюсь отодвинуться, но мужское тело накрывает моё, отрезая любую возможность к побегу.

— Я тогда тебя представлял…

— Час от часу не легче.

— Лиз, даже, если она родит этого ребёнка… мы с тобой всё равно будем вместе. Это никак не отразится…

— Ты слышишь себя вообще? Ты будешь связан с этой девушкой на всю жизнь!! — не замечаю, как повышаю голос и Петюня тут же заставляет меня затихнуть, запечатывая мне рот настойчивым поцелуем.

Он длится продолжительное время, за которое я успеваю вернуть самообладание. Пётр отрывается от моих губ, и я делаю полноценный вдох, заполняя лёгкие новой порцией воздуха, а голову свежими мыслями.

— Я буду связан с ребёнком, а не с ней. Люди прекрасно живут, воспитывая детей и никак при этом не взаимодействуя. Только если в самом начале… Мы живём в современном мире. Я не обязан ломать себе жизнь и жениться на ней из-за её беременности.

— Да ну? А спал ты с ней, не ломая себе жизнь? — огрызаюсь я, проглатывая желчь от обиды. — И то… это всё с твоих слов… Может это было мне сказано, чтобы я не выклёвывала тебе мозг со своей ревностью!

— Замолчи. — мой рот затыкает горячая ладонь и я воинственно сдвигаю брови. — Ты на эмоциях не соображаешь, что говоришь!

Кусаю мужскую руку, но Петюня не поддаётся, продолжая убеждать меня в своей правоте:

— Взгляни на наших родителей. Им ничто не мешает быть вместе. А мой отец вообще любит тебя больше, чем меня…

Смотрю как в его глазах мелькает секундная боль и пытаюсь объяснить, но шершавая ладонь блокирует любые мои звуки.

— Да знаю-знаю… — грустно улыбается парень, передвигая руку и нежно поглаживая мою влажную от слёз кожу. — Я не жалуюсь. Я безумно рад, что у вас такие отношения. Тебя невозможно не любить. — оставляет лёгкий поцелуй и скатывается с меня на кровать.

— Не отказывайся от ребёнка… — выжимаю из себя, заглушая боль внутри. Всеми фибрами ощущая настрой Петра, во мне бунтует женское начало. — Так нельзя…

— Как только будет возможно, я потребую тест на отцовство.

— Да твой он, Господи… — устало потираю лицо и впиваюсь в чернявого обвиняющим взглядом.

— Лиз, я во всём разберусь.

— Слышали уже… — поднимаюсь с постели и отхожу к шкафу. Открываю его и застываю на месте, разглядывая нашу сложенную вперемешку одежду.

— Что ты делаешь? — стальным голосом произносит Петюня.

— Собираю вещи. — проглатываю предательские слёзы.

— Лиз…

— Я так не могу, понимаешь?! — резко поворачиваюсь и швыряю ему в лицо пару своих футболок. — Я не железная, Фролов. Я ничего не знаю. Не понимаю. Я слышу только твоё: «Подожди!» и тут же получаю за это по носу. Просто нам не суждено быть вместе… Судьба посылает нам знаки, пытаясь нас разлучить!

— Что за бред? — подлетает Пётр, хватая меня за плечи и тряся как грушу.

— Я устала. Меня уже тошнит от этой неизвестности. Меня тошнит от твоей Карины. Её слишком много в моей жизни. Её вообще не должно быть в ней, понимаешь?! — кричу ему в лицо, не задумываясь, что стены уже не спасут и родители наверняка слышат весь наш разговор.

— Её и не будет!! — истошно орёт в ответ парень.

— Ты дурак или прикидываешься? — отталкиваю его от себя и бегу к двери. Хватаюсь за ручку, но задерживаюсь ровно на секунду, когда слышу надорванное:

— Прошу тебя…

Сердце в клочья, дыхание останавливается, сознание теряет свою ясность, но я умудряюсь прошептать то, что обрело силу, с которой я не в состоянии больше бороться:

— У неё есть то, ради чего ты останешься с ней…

Не оглядываясь выхожу из комнаты, прохожу мимо обеспокоенных родителей и уже в полном трансе сообщаю:

— До Нового Года я поживу у Маньки.

ПЕТЮНЯ.

Разбитость. Опустошение. Отключение мозга.

Вот, что я сейчас чувствую.

Смотрю на дверь, за которой исчезла моя малявка и дрожу от холода. Или от осознания, что она ушла… и я остался один. Совсем один. Никому не нужный. Только в её глазах я видел свою ценность. И только в ней самой я видел смысл.

Почему я всё ещё сижу? Почему не бегу за ней? Не прижимаю к себе?

Потому что боюсь. Боюсь сломать окончательно. Мы застыли над треснутой льдиной и лишний шаг может увеличить разлом, утопив нас под толстым слоем размолвок.

Нужно ждать и продумать следующие действия, чтобы спасти нас обоих.

Лиза не будет думать. Она не умеет «плавать». Вся надежда на меня.

Как под гипнозом начинаю бродить по комнате и собирать раскиданную одежду. Будто запрограммированный робот аккуратно складываю её обратно в шкаф, блокируя эмоции, которые жаждут вырваться из сердца, с каждым прикосновением к малявкиным вещам.

Слышу стук в дверь и бросаюсь к ней. Открываю в надежде, что моя девочка передумала, но меня накрывает огорчение. Передо мной стоит отец. Он задерживает свой оценивающий взгляд на моём лице и ничего не говоря, заходит в комнату. Бросает короткий взгляд на раскрытый шкаф, в котором на вешалках висят женские платья и блузки, хмурит брови и присаживается на кровать:

— Ну, что ж, сын, пришло время поговорить.

Закрываю дверь. Подкатываю компьютерное кресло поближе к мужчине и сажусь прямо перед ним.

— Карина беременна? — переходит к сути.

— Утверждает, что да.

— Что планируешь делать? — спрашивает отец, считывая каждое изменение на моём лице.

— ДНК тест.

— Не веришь ей?