– Ах, вот оно что, прошу извинить, – смущается хозяйка питомника. – Вы просто чем-то похожи – особенно с мисс – потому я решила, будто они ваши дети.

– Да ничего, – беспечно машет он рукой. – Вообще, я хочу сделать подарок жене. У нас годовщина.

Я отпускаю котенка, и он бежит к своей матери. Мне неловко из-за того, что меня назвали дочерью Джонатана, но в то же время неожиданно приятно. Не то чтобы я хотела отца – я давно свыклась с мыслью, что он бросил мою мать, – но это круто – пусть даже на миг представить, что такой классный и талантливый человек как Джонатан Тейджер – мой отец.

Если бы я была его дочерью, моя жизнь могла быть совсем иной.

Я отмахиваюсь от этой мысли, как от досадного недоразумения. Нельзя жить иллюзиями.

Питер и Элтон спорят, какого котенка нужно взять. У каждого из них появился свой фаворит. Питер хочет единственного в помете рыжевато-кремового котенка с шустрым нравом и янтарными глазами. А Элтону безумно нравится котенок тигровой расцветки с игривыми лапками и медовыми глазами. Братья не собираются друг другу уступать – они уже успели полюбить котят. Доходит до того, что они едва не рыдают от злости.

– Берем обоих, – решает наконец Джонатан. Он, кажется, ужасно утомился.

Мальчишки кричат от радости – их глаза светятся от счастья. Но сразу же замолкают – хозяйка питомника делает им замечание.

Обратно мы едем с двумя котятами, которые все время пищат – Питеру и Элтону приходится все время успокаивать их и вести себя почти примерно.

– Вы уверены, что это подарок Саманте, а не мальчикам? – спрашиваю я у Джонатана.

– Уже не очень, – честно отвечает он. – Думаю, что мне стоит заехать в букинистический магазин. Знаешь, Саманта не ценит украшения, но влюблена в книги, – делится композитор. – Кстати, хочу пригласить тебя на наш праздничный ужин.

– Ох, нет, – спешно отвечаю я. – Не хочу мешать.

– Брось, кому ты помешаешь? – пожимает плечами Джонатан. – У нас будет не так уж и много гостей. Только свои. В том числе Элинор Фелпс.

Он знает, чем меня можно соблазнить.

– Но тогда мне надо будет заехать домой и переодеться – не могу же я прийти в шортах на праздник. Да и подарок…

Джонатан закатывает глаза.

– У нас все просто, Санни!

И я соглашаюсь.

* * *

Диана бесцельно бродит по комнатам, расположенным прямо над апартаментами Дастина. Она до сих пор чувствует здесь Уилшера – едва уловимый морской аромат его одеколона, который раздражает ее не меньше, чем сам Крис. Агент, усиленно делая вид, что ничего не произошло, показывает квартиру, рассказывает обо всех ее достоинствах и нахваливает так, что хочется попросить его заткнуться. Но Диана молчит. Просто слушает и молчит. Дастина рядом нет – он отошел позвонить. Диана надеется, что не Санни. Только не ей.

Она задерживает воздух в легких, бездумно глядя на высокие жемчужно-серые стены столовой. Ей до сих пор не понятно, как это могло произойти. Что за злой рок преследует ее? Или все дело в людях?..

Она всего лишь хотела купить квартиру рядом с квартирой Дастина – пока есть возможность – как подарок к приближающемуся дню рождения. Ведь когда отец узнает о том, что она не сможет петь, этой возможности не будет. Ничего больше не будет. Ничего, кроме разочарования. В очередной раз Николас Мунлайт разочаруется в своей дочери. Он не устроит экзекуций, не станет ее наказывать – в конце концов, петь или нет – ее выбор. Но Диана понимает, что не сможет перенести тяжелый взгляд отца, пропитанный ядовитым разочарованием.

Пока он не вернулся из Китая, у нее есть время еще немного почувствовать себя счастливой.

Диане кажется, что она счастлива рядом с Дастином.

Он с удивлением узнал о ее желании купить квартиру в этом комплексе, но легко согласился на то, чтобы помочь с выбором. И даже сдвинул ради нее свое расписание, перенеся интервью и фотосессию на более позднее время.

Его согласие стало для Дианы лучиком света в ее персональном царстве тьмы. Но что в итоге? Объявился Уилшер и устроил скандал. Опозорил ее перед Дастином и этой самоуверенной рыжей девицей. Унизил, точно зная, куда бить.

Диана чувствует себя птицей с подбитым крылом. Она понимает, что и сама перегнула – но появление Криса ужасно разозлило ее. Откуда он тут взялся? Тоже захотел купить квартиру? Узнал о ее планах и назло ей решил их испортить? Захотел поиграть с ней снова, возомнив себя кукловодом? Да еще и Ховард с собой приволок, как собачку на поводке. Думает, что Диана будет ревновать его к ней?

Она невольно вспоминает, как Санни обняла его, не давая Кристиану ответить на удар Дастина. И почти тут же память подсовывает ей момент из прошлого, где она сама обнимает Кристиана, подставляя лунному серебряному свету свою обнаженную спину. А он гладит ее по волосам и целует в скулы и щеки.

Урод.

Настоящий мусор.

Диану передергивает от отвращения к самой себе. И она беззвучно выдыхает – так, что напрягается каждая жила на тонкой шее.

Агент, ничего не замечая, самозабвенно вещает о том, как прекрасен дизайн.

Возвращается Дастин, на ходу пряча телефон в карман джинсов.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает он. В его голубых глазах – тревога.

– Да, – отвечает Диана.

Они оба знают, что она говорит неправду. Диана не в порядке. Внешне она спокойна и холодна, но внутри ее просто трясет. Как он мог?! Как этот подонок мог заявить, что они спали вместе?! Выставил ее перед Дастином шлюхой.

Ей стыдно смотреть ему в глаза.

Ей стыдно за то, что Крис вывел его из себя.

Ей стыдно, что Дастин перестанет видеть в ней девушку, и все будет как раньше, когда он сторонился ее.

Он – ее последняя надежда на счастье. И она боится терять его. Боится так, что холодеют руки.

– Нет, ты не в порядке, – заявляет актер и берет ее за руку. От этого прикосновения Диана вздрагивает. – Уважаемый, – обращается он к агенту, и тот замолкает на полуслове, – вы не могли бы оставить нас на пару минут наедине?

Агент по продаже недвижимости тут же с улыбочкой исчезает. Кажется, он решил, что известный актер и дочь миллиардера втайне ото всех хотят завести уютное любовное гнездышко.

– Тебе нравится эта квартира? – спрашивает Дастин, внимательно глядя в бледное лицо Дианы. Как бы она ни старалась удерживать на нем маску равнодушия, сегодня у нее это получается плохо. Ей не удается скрыть печать боли.

– Нравится, – несмело кивает она.

– Ты хочешь здесь жить?

– Хочу, – чуть более уверенно говорит Диана.

– Тогда этот вопрос решен. Пусть твой агент уладит дела со всеми документами, – решает он, глянув на наручные часы, обхватывающие правое запястье. – А теперь идем. У меня есть еще немного времени.

И Дастин ведет Диану за собой – в свою квартиру. Усаживает ее на мягкий диван в гостиной и приносит горячий чай с ромашкой, мелиссой и мятой. А еще – коньяк. Сам он не пьет, но наливает – совсем чуть-чуть – Диане.

– Попробуй.

Она мотает головой – пить при Дастине не хочется. А что, если он окончательно в ней разочаруется?

Этот страх раздражает Диану не меньше, чем Кристиан Уилшер.

Диана ненавидит страх.

И ненавидит себя.

Но при этом отчаянно желает счастья. Парадокс.

– Сделай один глоток. Это тебя немного успокоит, – в голосе Дастина твердость.

– Но…

– Я же вижу, что этот придурок довел тебя, Ди, – хмурится он, – ты белая, как мел. И пальцы дрожат. Он напугал тебя? – спрашивает Дастин.

– Я его ненавижу, – вырывается у Дианы. Она смело делает глоток – коньяк обжигает рот, но дарит не только горечь, но и тепло.

– Между вами что-то было, – констатирует Дастин, чуть прищурившись. Диана, вцепившись обеими ладонями в широкую белоснежную кружку с розами, опускает серые глаза. Снова и снова она вспоминает ту ночь на крыше под звездами. Ей стыдно за то, что было так хорошо.

– Понимаешь, я…

Дастин прерывает ее.

– Не надо ничего объяснять. И не надо оправдываться. У любого из нас есть прошлое. Но что бы между вами ни было, Уилшер поступил как свинья. По отношению и к тебе, и к Санни.

Диане не нравится, что Дастин так легко и привычно произносит имя рыжей. Но молчит, делая крохотные глотки. Она никогда не любила травяные чаи, но этот чай приготовил сам Дастин.

– Я знаю, тебе неприятно и обидно, Ди, – продолжает он, глядя в окно, за которым ярко светит солнце, – но надо принять, что в нашей жизни есть, были и будут люди, которые втаптывают нас в грязь. Принять это, понимаешь? – настойчиво спрашивает он и дотрагивается до ее волос. Диану пронзает незримой стрелой из света. Она так устала от всего того, что происходит в ее жизни, но эти простые прикосновения дарят ей неожиданное умиротворение. И ровный голос Дастина – тоже.

– Принять не головой, а сердцем. То, что нас тревожит, разочаровывает и страшит. А потом отпустить. И жить заново, с новой силой.

– Легко сказать, – снова вырывается у Дианы против воли.

– Легко, – соглашается Дастин. – Но если я это делал – несколько раз, то и ты сможешь. Успокойся, забудь обо всем, отпусти, – продолжает он. – И просто живи.

– Он никогда раньше так не поступал, – зачем-то рассказывает Диана. – Что бы я ни говорила и что бы ни делала. Он улыбался и продолжал уверять, что любит. Но в последнее время словно с ума сошел. И я ненавижу его еще больше, чем прежде.

– Откуда такая ненависть? – спрашивает Дастин. – Что он сделал? Обидел, подставил, изменил?

– Заставил меня поверить в то, что я – такая же грязная, как те, кого всегда презирала, – отвечает Диана, еще сильнее сжимая горячую кружку. – Он просто соблазнил меня за день. Мы напились и провели вместе ночь. Ужасно стыдно, – зажмуривает она глаза, забывая, что на ресницах – тушь. – И вместо того чтобы исчезнуть из моей жизни, Уилшер сделал ее невыносимой. Постоянное напоминание того, как я низко пала.