Сейчас Мэтти попивала джин с тоником, стараясь успокоиться и добиться того, чтобы ее рука не тряслась. Она с содроганием вспомнила, как вчера случайно встретила в супермаркете Барбару Ньюкомб, любительницу грязных сплетен, для которой ее собственная скучная семейная жизнь была источником постоянного разочарования.

От замечаний, которые громко и злорадно прошептала Барбара, Мэтти чуть не вырвало. Грейс была замечена — и не один раз, а два — в стельку пьяной. Первый раз Барбара сама видела, как Грейс на скамейке в парке пила водку прямо из горла. Второй раз дочь Барбары вернулась домой и по секрету сообщила, что Грейс валяется на траве в том же парке и бормочет что-то невнятное голубю.

— Я посчитала своей обязанностью сообщить тебе об этом, — с самодовольным видом заявила под конец Барбара. — Моя Трейси, естественно, была потрясена, но ведь это очень понятно: она такая хорошая девочка, с ней вообще никогда не бывает неприятностей.

— Ну да, тебе повезло, — согласилась Мэтти, оцепеневшая от потрясения, но при этом ей очень хотелось запустить банку с овощным гарниром в эту самодовольно улыбающуюся рожу. — И теперь, когда Трейси перестала водиться с компанией, которая нюхала клей и тусовалась под мостом, у нее так улучшился цвет лица…

Тем же вечером при доскональном обыске спальни Грейс была обнаружена улика, которую Мэтти так не хотелось находить. В самом дальнем углу платяного шкафа лежала запрятанная в обувную коробку на треть пустая бутылка смирновской водки. Вот тогда Мэтти и поняла, что необходимо что-то предпринять.

…………………………………………..

Направлявшийся к стойке бара Ричард Сеймур-Смит не заметил Мэтти, которая сидела одна за двухместным столиком, потому что голова его была в данный момент занята мыслями о том, что сейчас поделывает его драгоценная женушка.

С деловой встречи из Бирмингема он вернулся раньше, чем предполагал, и перед домом обнаружил машину Росса, поэтому снова уехал и направился в «Мызу», где можно спокойно посидеть и немного выпить, зная, что любовник жены сейчас занят в другом месте.

Но сегодня спиртное, кажется, на него не действовало. Когда Ричард заплатил за четвертую порцию шотландского виски, то решил, что он все еще абсолютно трезв. Предметы еще не расплывались перед глазами, да и беспощадное чувство унижения было по-прежнему сильно.

Однако, когда он шагал назад к столику, координация его подвела. Ричард шел со стаканом в одной руке и с сигаретой в другой и совершенно не ожидал, что перед ним выдвинется стул и с него встанет собравшийся уходить посетитель. Ричард, потеряв равновесие и стараясь не разлить виски, даже не заметил, как кончик его сигареты ткнулся в чье-то плечо.

Мэтти вскрикнула, инстинктивно дернулась от резкой боли и чуть не опрокинула свой стакан. Но было поздно — уже не поправить. Ожог на плече заживет через неделю, — об этом она не беспокоилась, — но ее единственное приличное платье уже не починить.

Ричард был морально уничтожен. Он стал сыпать извинениями и, покрывшись испариной оттого, что превратился в объект внимания посетителей за соседними столиками, в отчаянии тер носовым платком прожженную ткань. Чем сильнее он волновался, тем больше сползали с носа его очки.

Наконец, пожалев его, — и еще потому, что он всем мешал проходить, — Мэтти схватила Ричарда за локоть и убедила сесть напротив нее.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала она, сочувственно ему улыбаясь. — Это же просто случайность. И я уверена, что смогу зашить. Дырочка ведь совсем маленькая.

Несмотря на то что Ричард был взволнован, свойственная ему от природы наблюдательность не покинула его. «Платье, — он понял это с первого взгляда, — и неновое, и недорогое, однако эта женщина готова взяться его чинить сама, что совершенно не похоже на Антонию, которая поехала бы домой и швырнула бы платье в мусорное ведро. Более того, Антония орала бы, изрыгая немыслимые оскорбления, и требовала немедленной компенсации, а эта женщина успокаивает его, старается сгладить ситуацию и даже ничего не говорит про ожог, а ведь ей наверняка больно.

— Просто не могу выразить, как я сожалею, — сказал Ричард, нащупал свой бумажник и вынул пачку десятифунтовых банкнот. — Прошу вас, вы должны мне позволить возместить убыток…

— Да перестаньте! — воскликнула Мэтти, оттолкнула деньги и громко рассмеялась. — Не позволю вам этого делать. Платье все равно уже доживало свой век.

Но Ричард заметил, что светло-розовое хлопчатобумажное платье было тщательно отутюжено и за ним явно хорошо ухаживали. Его снова охватило чувство вины — он ни в коем случае не считал себя специалистом, но прекрасно понимал, что прожженные сигаретой дыры зашить никак нельзя, — и он сунул деньги женщине в руку.

— Я не возьму никаких денег! — упорно возражала Мэтти и, по-прежнему улыбаясь, отодвинула банкноты ему назад. — Кроме того, что подумают люди? Теперь все решат, что я проститутка!

— Боже, простите, — в ужасе пробормотал Ричард. Его очки снова съехали на нос. Он смущенно качал головой.

— Послушайте, если вам от этого будет легче, то купите мне что-нибудь выпить, — сказала Мэтти. Взглянув на свои часики, она поморщилась. — Я должна кое с кем встретиться, и мне не помешает выпить для храбрости.

— Вы кого-то ждете? Он не станет возражать, увидев, что я сижу рядом с вами?

— Это не такого рода встреча, — ответила Мэтти, и, когда она вспомнила о цели своего визита, улыбка исчезла с ее лица. — Вообще-то, я хотела поговорить с управляющим отеля, но я даже не знаю, здесь ли он сейчас. Мне, наверное, надо было заранее договориться о встрече, как вы думаете?..

— Здесь его нет, — сказал Ричард, и уголки его губ напряглись от вновь нахлынувшей жалости к себе. Росс ему нравился, только было досадно, что и Антонии он тоже нравился.

— О, — произнесла Мэтти, откинувшись на спинку стула. Ощущение было таким, словно она со страхом ждала визита к дантисту и вдруг в последний момент врач сказал, что не может ее принять. Мэтти не знала, что ей чувствовать: разочарование или облегчение. — Вы уверены? Его точно нет в отеле?

«У нее приятное лицо, — подумал Ричард, — и такой мягкий, успокаивающий голос. Она поймет».

— Я уверен, — спокойным тоном ответил он. — Видите ли, в этот момент он, скорее всего, в постели. С моей женой.

…………………………………………..

«Он такой милый человек», — думала Мэтти через два часа и после еще нескольких стаканов. Она даже не подозревала, что милые мужчины все еще существуют.

Естественно, Мэтти старалась не выкладывать, как сделал он, все, что у нее на душе. Она сказала только, что волнуется за дочь и надеется услышать от Росса, что на работе у нее все в порядке.

В основном, однако, они рассказывали каждый о себе. После начальных «откровений» — Ричард все время говорил, что это он виноват в неверности жены, и никак не хотел признавать, что виноваты, может быть, Антония или Росс, — Мэтти удалось перевести разговор на другую тему и побудить его рассказать о себе. Вскоре она уже знала о том, как он воспитывался в сонных йоркширских долинах, о его школьных годах в Лидсе, об обучении в Оксфорде и последующей карьере в банке. Мэтти также узнала, что Ричард любит классическую музыку и Дюка Эллингтона, китайскую кухню и настоящий йоркширский пудинг, живую природу и полеты на воздушных шарах, книги Энтони Троллопа[27] и Герберта Эрнеста Бэйтса[28]…

— Вы делаете так, что говорю один я, — сказал он наконец, откинувшись на спинку стула и криво усмехнувшись. — Как вам это удается? Я ведь полностью исповедался.

— Препарат правды, — ответила Мэтти, пожав плечами. — Я незаметно подсыпала его вам в стакан.

— Я не привык так много говорить, во всяком случае, о себе.

— Мне интересно, — откровенно призналась Мэтти. — Я люблю слушать о жизни других людей. — Она улыбнулась и отпила из стакана. — Наверное, потому, что жизнь у них почти всегда интереснее, чем у меня. Вероятно, я просто любопытная, люблю совать нос в чужие дела.

Ричард же считал, что она просто замечательная. Он никогда в жизни не чувствовал себя так уютно, так раскованно. И чем пристальнее он вглядывался в Мэтти, тем сильнее она преображалась из полноватой, усталой, ничем не примечательной домохозяйки в очаровательную, с блестящими глазами, моложавую женщину с неотразимой улыбкой и соблазнительными формами, которые придавали ей особый шарм. Фигура в такой степени сочеталась с теплой натурой Мэтти, что Ричард даже не мог вообразить ее худощавой.

— Теперь ваша очередь, — сказал он, склонившись вперед. — Расскажите мне все о своей жизни. Я хочу знать, что любите вы.

— Начнем с того, что я не такая, как вы, — ответила Мэтти, скромно пожав плечами. — Я не интеллектуалка, на самолете я не летала — не говоря уж о воздушном шаре — и настоящей китайской пищи не пробовала, только лапшу быстрого приготовления из магазина.

— Это то, чего вы не делали, — серьезным тоном сказал Ричард. — Расскажите о том, что вы любите делать.

— Люблю смотреть старые фильмы, — сказала Мэтти, подперев подбородок ладонями и мечтательно глядя вдаль, — с Фредом Астером и Джинджер Роджерс, Бингом Кросби и Грейс Келли. Обожаю пирожные с кремом. И праздники с салютом. Люблю, когда удается решить весь кроссворд из «Экспресс». И просто с ума схожу от бульварных романов, от тех, что о любви, где всегда знаешь, что в конце все сложится удачно. Люблю, когда все хорошо кончается. — Мэтти вдруг покраснела, поняв, как банально и глупо, должно быть, звучат ее слова. — Ну вот, — заключила она и неловко отмахнулась рукой. — Я же сказала, что я не интеллектуалка.

— Вы романтик, — ответил Ричард, с восхищением глядя на нее. — И нечего стесняться. А любить книги с хорошим концом — естественно для человека.

…………………………………………..

Встреча с Антонией была не из приятных, но Росс компенсировал это, с большим удовольствием проведя остальную часть дня с Тессой и Оливией. Убежденный в том, что между ними больше не может произойти никаких разногласий, он был в очень хорошем настроении.