«Если она не перестанет ползти по дивану, — подумал Макс, — то заползет ко мне на колени». Однако эта мысль теперь уже его не пугала. Холли, преданная и непритязательная, была просто одной из тех, на кого он никогда не обращал особого внимания, но сейчас Макс тешил себя мыслью, что заслужил немного преданности. И поскольку Франсин в данный момент, без сомнения, забавляется с Арманом… или Джорджио… или с Куртом… он не видел особого смысла приберегать себя для того счастливого дня, когда она наконец-то соизволит позабавиться с ним. Кроме того, если закрыть глаза, то можно представить, что Холли — это Франсин: их пышные фигуры довольно похожи.

Холли уже закрыла глаза. От всего этого алкоголя, принятого на абсолютно голодный желудок, ее развезло, и хотя она смутно догадывалась, что это и есть самый счастливый, самый славный момент в ее жизни, кульминация всех ее фантазий, ей все-таки трудно было сидеть прямо. Почувствовав, что Макс обнимает ее за плечи, она попыталась повернуться к нему, но только уже точно не знала, в какой он стороне. Ведь глаза ее были закрыты, и она обругала себя за это. Это глупо, надо их открыть и сориентироваться… но милый Макс где-то вдали нежно шепчет ее имя, и ей вдруг показалось, что она в туннеле и уносится по нему прочь.

— Макс! — жалобно вскрикнула Холли, протягивая руки и замечая вдруг, что комната вращается, набирая скорость. Почувствовав, что вот-вот свалится с дивана на пол, Холли взмолилась: — Макс, пожалуйста… держи меня… не бросай… Макс, я ведь тебя люблю…

ГЛАВА 38

— Ты похожа на девочку со спичками, — заметил Доминик, открыв входную дверь и умело скрыв удивление под своей обычной маской легкомыслия. — Только мокрую.

Затем, без лишних слов, он взял переносную люльку со сладко спавшей в ней Оливией и провел Тессу в большую, невероятно грязную гостиную. Через несколько секунд ее насквозь промокшая под дождем розовая рубашка была уже на полу, а Доминик натягивал на мокрую голову Тессы один из своих свитеров — черный, из овечьей шерсти, с пятном желтого кадмия на рукаве.

— Теперь сядь, — сказал он, показав на ковер перед газовым камином, и бросил ей полотенце. — Вытри волосы. Что хочешь: кофе или что-нибудь покрепче?

— К… кофе, — проговорила Тесса, стуча зубами. — Пожалуйста.

— А Оливия? Что хочет она… «Божоле Нуво»? Коньяк?

К его радости, Тесса все-таки улыбнулась, едва заметно.

— Спасибо, об Оливии я позабочусь сама, когда она проснется.

Доминик собирался утром ехать в Бат на свадьбу и не покупал молока, так что он все равно в качестве компенсации плеснул немного коньяка в кофе Тессы. Затем сел, подождал, пока Тесса все это не выпьет и ее зубы не перестанут стучать, и лишь потом заговорил:

— Я знаю, что должен сказать, что ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, — начал Доминик, но прервался, чтобы открыть банку и хлебнуть пива. — Но я не настолько тактичен. Так что расскажи, почему ты здесь, а не там?

Его деловой тон был как раз тем, что ей и было нужно. Стоило ему начать выражать сочувствие — Тесса тотчас бы разрыдалась. На его слова она ответила:

— Боюсь, это все та же старая, грязная история. Он встречался с другой женщиной, и я узнала об этом последней. К счастью, было еще не слишком поздно.

Доминик немного подумал.

— С Антонией?

Тесса кивнула.

— Боже, он наверняка сошел с ума.

— В общем, да… и дело в том, что… короче, не мог бы ты немного потерпеть парочку соседей. Пока я не организую что-нибудь другое? — Тесса передернула плечами и потрепала растопыренными пальцами свои мокрые, спутавшиеся волосы. — У нас нет никаких рекомендательных писем, и одна из нас иногда немного капризничает, но мы постараемся не мешать и обещаем не закатывать вечеринок на всю ночь чаще двух раз в неделю.

— Такие соседки мне подходят, — радостно заявил Доминик. — И можете жить тут, сколько захотите, так что не ищите другого жилья. Давай мне ключи, и я притащу из машины твои чемоданы.

Тесса, которая все еще вытирала волосы, вздохнула и сказала:

— Как ты думаешь, почему я так промокла? Машина ведь принадлежит Россу. Я на ней доехала до вокзала в Бате и оставила там, где стоянка запрещена… ее уже, наверное, отбуксировали. И я с собой ничего не привезла, так что, боюсь, пока я не схожу в магазин, тебе придется обойтись без своего драгоценного свитера.

У Тессы, однако, хватило ума взять с собой розовый рюкзак с памперсами, чистой одеждой и разными детскими принадлежностями.

После того как Оливию покормили, поменяли ей пеленки и положили спать в свободной комнате, Доминик и Тесса снова устроились у камина, взяв в компанию бутылку испанского красного вина. Тесса молчала о трагических переживаниях дня, и Доминик, который понимал, что пора уже выплеснуть эмоции, негромко сказал:

— Расскажи, что именно случилось. Давай, тебе надо выговориться. — Однако Тесса сидела бледная и все такая же неестественно спокойная. Вино ее согревало, и она была рада, что у нее есть такой друг, как Доминик; ей просто нравилось быть здесь, в Корнуолле, с ним.

— Вообще-то, во всем виновата я сама, — произнесла Тесса без эмоций, обнимая руками колени. — Я знала, какой Росс… ты знал, что я знала, какой он!.. Но у меня хватило глупости думать, что он переменился, хотя мне надо было всего лишь не изменять изначально принятому решению и держаться от Росса подальше.

— Когда эта весть дойдет до журналистов, все газеты будут полны пересудами, — заметил Доминик. Тесса была что-то уж слишком спокойна. Он поймал себя на том, что специально провоцирует ее, чтобы вызвать взрыв эмоций, которого все равно не избежать: что угодно лучше, чем это холодное смирение. — Что ты ответишь, когда тебя спросят о твоей роли в этой истории?

— Ничего. — Тесса улыбнулась. — Я здесь, а Росс думает, что я в Шотландии. Послушай, ты хочешь есть? Может, я что-нибудь приготовлю?

— Ой, Тесса, ради бога, — не выдержал Доминик и сопроводил этот возглас отчаянным жестом: кисти рук указывали на перед его рубашки. — Вот мое плечо! Предполагается, что ты должна на нем плакать. Завтра твоя свадьба, а ты сбежала… ты должна рыдать и плакать, а вместо этого ты собираешься готовить мне ужин!

Тесса засмеялась, нагнулась и поцеловала его в загорелую щеку.

— Я была легковерна. Я поверила, а меня обманули. Естественно, я расстроена, но как я могу жалеть о том, что познакомилась с Россом? Ведь если бы не он, не было бы и Оливии. Дочь для меня иметь важнее, чем мужа. И не обольщайся, — добавила она, встав и направившись в кухню. — Я и не собиралась ничего такого для тебя готовить. Я имела в виду бутерброды с арахисовым маслом…

…………………………………………..

Погода сменилась очень резко: после нескольких недель беспощадного солнца и жары часа в два ночи разразилась буря. Звук безжалостно барабанящего по окнам дождя казался чуждым, непривычным для уха после такого долгого засушливого периода. Доминик проснулся в четыре тридцать ночи, несказанно удивившись самому себе, лежа в постели и сонно размышляя о причинах столь странного явления, он решил, что разбудил его как раз шум дождя.

Но через несколько секунд он услышал тихий шорох бумаги, и какое-то шестое чувство подсказало ему, что происходит. Бесшумно выскользнув из кровати и натянув первые попавшиеся под руку джинсы, он прошел по коридору и открыл дверь в гостиную.

Тесса стояла на коленях на полу, спиной к Доминику, ее худые плечи судорожно вздрагивали. Перед ней лежала красно-белая полосатая оберточная бумага, в которую был завернут приготовленный Домиником свадебный подарок с броской подписью: «Супругам Монаган».

Доминик по праву гордился этой небольшой и незамысловатой скульптурной композицией, над которой работал почти три дня, но теперь он горько сожалел, что не купил им в подарок электрический чайник. Две фигуры, женская и мужская, сплелись в нежном объятии, демонстрируя связывающую их любовь и доверие, — вот какая скульптура лежала у Тессы на коленях. Доминик стоял и смотрел на эту картину, стыдясь своей недальновидности, и одновременно испытывал облегчение; потому что он вдруг увидел, как на полированную слоновую кость упала слеза, и наконец сделались слышны всхлипы Тессы.

Он сел рядом с Тессой и нежно ее обнял.

— Извини, надо было ее спрятать.

Доминик прекрасно знал, как справляться с капризами женских чувств: у него была масса возможностей набраться опыта в этом деле. Как он и предполагал, утешение ускорило слезы. Теперь ему оставалось только терпеливо ждать, пока Тесса не наплачется. Как только этот первый всплеск эмоций пройдет, она почувствует себя намного лучше.

ГЛАВА 39

Холли решила, что это самый отвратительный день в ее жизни. Заползая в свою постель в абсурдно ранний час — в десять часов утра, она содрогнулась от воспоминания о том, как проснулась в постели Макса. Похмелье и так было невыносимо, но в сочетании с запахом этого лосьона после бритья оно прикончило ее совершенно. Слава богу, хоть Макса не было рядом, и он не видел, как она, привстав на постели, блюет в первую попавшуюся вазу с цветами.

И потом, когда Холли удалось найти свои туфли и она шатаясь вывалилась из спальни в гостиную, там был Макс, который уже принял душ, оделся и сидел теперь, сосредоточенно уставившись в экран компьютера. Она стала копошиться вокруг дивана, пробуя вытащить свою сумочку, которая завалилась за спинку, выглядело это по-идиотски. Потом Холли попыталась улыбнуться Максу, но в ответ получила отнюдь не дружелюбный взгляд. Вчерашние непринужденные доверительные отношения с повестки дня явно были сняты. Чувствовала Холли себя отвратительно, да и вид у нее наверняка был соответственный. Макс, без сомнения, благодарит сейчас свою счастливую звезду за то, что она вырубилась до того, как он успел сделать что-нибудь, о чем он наверняка бы потом пожалел. Золушке предоставлялась возможность, и она ее упустила. И если она поскорее отсюда не уберется, то существует реальная опасность, что она снова проблюется, только теперь на эту превосходную кожаную обивку. Чувствуя ужасную неловкость, — да как она вообще могла подумать, что у нее в таком наряде и с таким макияжем что-нибудь получится с Максом? — Холли отбросила попытки улыбаться. У нее и так сильно ломило зубы, как и все остальное тело.