— Мне нравится на тебя смотреть.

Холли, которая была не в состоянии удержаться, оглядела зал в поисках Макса, вон он, смеется, стоя рядом с Каролин Ньюман, и явно получает удовольствие от ее близости. Было очевидно, что чувство утраты испытывает только Холли. Макс же, не тратя времени даром, ищет ей замену. И мысль о том, что ей придется наблюдать за этой процедурой, как и за всеми последующими процедурами, — становилась все более непереносимой.

Эдам, для которого ее молчаливое горе было так же невыносимо, не мог больше молчать.

— Милая, да он относится к тебе, как к грязи. Он тебя недостоин. Ты должна уйти, ты же не можешь видеть его день изо дня в день и мучить себя без всяких причин.

— Еще как могу, — машинально ответила Холли, но тут же глаза ее заблестели от слез. — Мне нравится тут работать.

— Тебе может понравиться работать и где-нибудь в другом месте, вдали от Макса Монагана, — сказал Эдам прямо. — Каждый раз, когда ты его видишь, это тебе причиняет боль. Если ты хочешь поскорее забыть его, тебе нужно порвать с ним полностью.

Несколько последних бессонных ночей Холли твердила себе то же самое. Резко порвать отношения — это жестоко, болезненно, но очень эффективно; именно это она и должна сделать. Но, как оказалось, чтобы окончательно расстаться с Максом, требуется намного больше храбрости, намного больше, чем она думала и чем у нее не было. Холли все-таки не суперженщина. Она просто Холли, известная своими яркими одеждами, большой грудью и неумением разбираться в мужчинах.

Холли поцеловала темную головку Оливии, не имея сил посмотреть Эдаму в глаза.

— Я знаю, что должна это сделать, но я никак не могу решиться.

— Нет, можешь, — сказал он настойчиво. — Послушай, я только что купил ресторан в Альгарве[36], ты бы могла там работать, заведовать баром. Я серьезно, Холли, это прекрасная возможность. Ты будешь в своей стихии…

Мысль была настолько нелепой, что Холли громко рассмеялась.

— Но я не смогу заведовать баром в Португалии.

— А почему?

На несколько секунд она снова стала прежней Холли. Похлопав Эдама по руке и склонившись вперед, чтобы шепнуть ему на ухо, она медленно произнесла:

— Потому что, дурачок, я не говорю по-португальски.

…………………………………………..

— Если это не мое дело, так и скажи, — проговорил Росс, — но я не мог не заметить вчера, что со времени прошлой нашей встречи ты пополнела. Я спросил об этом Грейс, и она мне сказала, что ты ждешь ребенка.

В ответном взгляде Мэтти сквозила грусть. Последний раз она была в «Мызе» в тот вечер, когда встретила Ричарда. И сегодня, когда она шла к отелю по залитой светом дорожке, на нее нахлынули воспоминания. Мэтти так и не смогла выкинуть то розовое платье с прожженной сигаретой дыркой на рукаве.

— Я также спросил ее, от кого, — сказал Росс мягко.

Мэтти внимательно посмотрела на него.

— И Грейс сказала?

— Но я же ее отец, естественно, она мне сказала. Мэтти, я не очень горжусь своим прошлым романом с Антонией. Ричард был хорошим человеком. Я просто не представляю, каково было тебе, когда ты услышала, что он умер… и сейчас, хотя в этом нет твоей вины, ты оказалась в той же ситуации снова.

— Ну, не совсем в той же ситуации, — спокойно заметила ему Мэтти, глядя через его плечо на выполненный углем портрет Оливии. — Я знаю, что Ричард меня любил. Иногда, когда я думаю об этом, я переживаю еще больше, но все-таки чаще это, наоборот, меня утешает.

— Вместе вам было бы очень хорошо, — сказал Росс, понимая, что это действительно так. Мэтти обладала достоинством, излучала тепло и была способна на истинное сострадание. Она совсем была непохожа на Антонию, ничем и ни в чем.

— Послушай, меня не было рядом, чтобы помочь, когда родилась Грейс, и я понимаю, что я опоздал на восемнадцать лет. Но я буду очень благодарен, если ты позволишь мне помочь тебе на этот раз. Пожалуйста, не возражай, я связался со своими адвокатами, и кое-что мы устроили. Тебе не придется беспокоиться о своем финансовом положении.

Мэтти нахмурилась.

— Я не нуждаюсь в благотворительности…

— Это не благотворительность, — строго перебил ее Росс, — это оплата долга, который уже давно пора было вернуть. Кроме того, — добавил он более веселым тоном, — это может обойтись недешево — вырастить умного молодого счетовода. К трем годам он будет кричать, требуя новые батарейки к своему калькулятору, а на день рождения в четыре года уже попросит компьютер.

— Да, — сказала Мэтти, улыбаясь, — вполне возможно.

…………………………………………..

Воспользовавшись тем, что Мэтти и Росс были заняты, Грейс робко подошла к Тессе.

— Привет.

— Грейс! Я так рада, что ты смогла прийти, — подтвердив свои слова объятием, Тесса затем сделала шаг назад. Взглядом художника, да еще при такой хорошей подсветке сзади, она могла разглядеть сходство между отцом и дочерью, которое Росс был не в состоянии заметить. Конечно, общий тон был совершенно другим, но четкий контур лица и эти рельефные скулы совершенно одинаковы, и — хотя это была уже не физическая характеристика — их целеустремленность, упорство в достижении того, чего они хотят, тоже было явно их общей чертой.

— Как странно снова находиться здесь, — промолвила Грейс, не зная, что сказать. — Мне все время кажется, что я должна убирать посуду со столиков.

— Наслаждайся. Я, например, наслаждаюсь. И, кроме того, Грейс, — сказала Тесса, немного понизив голос, — я хочу, чтобы ты знала, как я счастлива, что вы с Россом между собой разобрались. Я была поражена, когда он вчера рассказал мне, но я уже начинаю привыкать к этой мысли. Как там между вами обстоят дела?

— Ну, думаю, не совсем плохо. — Грейс пожала плечами, затем улыбнулась. — Если учесть, что мне надо отучиться называть его «мистер Монаган».

— Да, это будет трудно, — посочувствовала Тесса, пытаясь приободрить ее, — вам обоим. Росс еще толком не успел свыкнуться с мыслью, что он отец Оливии, а теперь вдруг у него обнаружилась и взрослая дочь. Дай ему время. Не ожидай слишком многого слишком скоро, вот и все.

— Я и не ожидаю, — просто ответила Грейс, — я понимаю, что ему нелегко, но я просто счастлива, что он теперь все знает.

…………………………………………..

— Несколько слов для прессы? — попросила одна из журналисток с зазывной улыбкой. Макс Монаган был еще лучше в жизни, чем по телевизору, когда он выступал, рекламируя свою очередную книгу. Эта мрачная красота вкупе с таким явным высокомерием действовали просто безотказно и делали Макса неотразимым. — Что на самом деле происходит между вами и Франсин Лалонд? Вы ездили в Швейцарию, чтобы встретиться с ней? Какие у вас планы на будущее?

Краем глаза Макс заметил Холли, которая была увлечена разговором с Домиником, ее яркие волосы были окружены светящимся ореолом от света, падающего на нее сзади из дверного проема. Максу даже показалось, что он чувствует запах ее духов. Он снова повернулся к журналистке.

— Я написал сценарий фильма. Франсин его читает. Я ожидаю, что она приедет сюда через несколько недель… но пока скажем только, что мы хорошие Друзья.

— Как скучно, — надула губки журналистка и протянула бокал, чтобы его снова наполнили. — Ну, давайте, Макс, выкладывайте. Со мной вы можете быть нескромным. Вы собираетесь пожениться?

Макс пил уже с двух часов, так как, сделав на компьютере пятьсот рекламных листовок для Тессы, ощущал сильную жажду. Он прекрасно понимал, что находится на грани того, чтобы быть нескромным. «Хотя, — подумал он, — какая, собственно, разница». Он любит Франсин, а Франсин любит его, она ведь ему так и сказала, когда он звонил ей несколько дней назад. С легкой улыбкой он ответил журналистке:

— Ну, я бы не исключал такой возможности…

…………………………………………..

— Что со мной? — переспросила Холли, не зная, смеяться ей или плакать. — Да ничего особенного. Я люблю Макса, который относится ко мне, как к чему-то, что прилипло к подметке ботинка. По его мнению, я всего лишь одна из тех, с кем разок переспал и даже имя помнить не надо. Я сказала ему, что не хочу его больше видеть, а ему просто пришлось изобразить разочарование. Думаю, я больше не смогу здесь работать на него, и мне уже предложили работу за границей. Но, похоже, я не решусь и на это, потому что тогда я больше не увижу Макса. А если не считать этого, — закончила она устало, — то я в полном порядке.

Доминик почти не встречался с Холли с той самой ночи, которую они провели вместе в ее квартире, а когда они случайно сталкивались в домике Тессы после этого, в отношениях между ними всегда чувствовалась напряженность, если не сказать больше, так как с неудачей в половой жизни они оба столкнулись впервые. Доминик вспомнил о том унизительном положении, в которое попал. Холли пришла к заключению, что по привлекательности ее можно сравнить с садовым слизняком, в результате получилась самая несчастная ночь. Холли настаивала, что во всем виновата она, но это была их взаимная неудача, которая оставалось их общей тайной, мрачной и постыдной. Во всяком случае, Доминик очень надеялся, что все это останется тайной. Если только Холли посмеет открыть рот, он просто не будет с ней больше разговаривать. Но сейчас ее минорное настроение и ее несчастный вид скрадывали ту неловкость, которая была между ними, так что Доминик даже сочувствовал Холли.

— Ну, ему явно нравилось твое тело, — сказал он, криво ухмыльнувшись, — хотя бы это должно тебя утешать.

— От этого только хуже, — заявила с несчастным видом Холли. — Макса интересовал только секс, когда он бывал у меня. Я чувствовала себя так, словно я — резиновая женщина. Это было ужасно.

— Ну, тогда уходи.

— Я не хочу уходить.

— Ну, в таком случае, — сказал Доминик, начиная слегка раздражаться, — оставайся.