— Ты совершил что-то нехорошее, а потом забыл? —  Неверно понял Отавиу его приятель.

— Нет, к счастью, я ничего дурного не сделал. А вот мой так называемый друг и брат, который сюда приходил и якобы обо мне печется, на самом деле — убийца!

— А ты уверен, что на сей раз твоя память тебя не обманывает? — задал резонный вопрос Жувенал.

— Да, уверен. Я помню все до мельчайших подробностей. Он убил моего отца, а потом сбросил меня с балкона, и я получил ту самую травму, из-за которой потерял дееспособность на два десятилетия.

— Так что ж ты здесь лежишь? Вставай! Звони дочерям или еще кому-нибудь. Здоровый человек не должен находится в психушке. А убийца не должен гулять на свободе.

— Нет, Жувенал, тут не все так просто. — Покачал головой Отавиу. — Представь, что я пойду к Сан-Марино и брошу ему в лицо все эти обвинения. Как ты думаешь, что будет дальше?

— Он скажет, что ты окончательно спятил, и все поверят не тебе, пациенту этой клиники, а ему — вполне здоровому человеку. А кончится все твоим возвращением в психушку.

— Правильно. Возвращение в психушку — это лучший вариант, возможный в данном случае. Но я, зная, на что способен Сан, думаю о худшем варианте как более реальном.

— Он вновь попытался тебя убить?

— Не просто попытался — убьет! А, кроме того, неизвестно, что он может сделать с моей семьей. Нет, второй раз я не имею права оказаться вне игры! Я должен действовать осторожно и наверняка!

— Но что же ты все-таки собираешься делать?

— Пока я ничего не придумал. Я еще очень слаб. У меня голова тяжелая. Полежу здесь, все осмыслю. Тогда, может, и придет какое-то решение. А пока мне надо притворяться сумасшедшим. Это я знаю точно. Сан не должен догадаться о том, что ко мне вернулась память. Иначе он меня прямо тут и прикончит. Ты — единственный, кому я открыл свою тайну.

— Не беспокойся, я тебя не выдам. Даже под пытками электрошоком.

— Я знаю. Потому и рассказал тебе.

Обдумав, как следует сложившуюся ситуацию, Отавиу понял, что выбор у него небольшой. А точнее — у него просто нет выбора, а есть только единственный вариант, который он и должен использовать. Надо внушить и Вантуиру, и Сан-Марино, что Отавиу после электрошока стал тихим, безобидным и абсолютно невменяемым человеком, к которому память уже никогда не сможет вернуться. А уж тогда, выйдя на волю, Отавиу сделает все, чтобы найти доказательства преступлений Сан-Марино и припереть его к стенке.

Избрав такую тактику, Отавиу теперь в основном лежал молча, а если к нему приходил кто-нибудь из его близких — смотрел на них безучастным, отсутствующим взглядом, притворяясь, будто никого не узнает. И лишь когда Бетти принесла ему в палату своего маленького сына, и тот потянулся ручонками к дедушке, Отавиу не удержался и стал играть с ребенком.

Позже он сказал Жувеналу:

— Ты знаешь, мне удалось одурачить всех, кроме моего внука. Этот парень сразу меня раскусил!

Однажды к Отавиу пришла Гонсала. И хотя медсестра предупредила ее, что Отавиу будет лежать молча и даже не поймет, кто его навестил, Гонсала ответила:

— Все равно я хотела бы войти к нему и посидеть какое-то время у его постели.

Отавиу стоило огромных усилий скрыть ту радость, которую он ощутил при виде Гонсалы.

А она присела рядом с ним на койке, взяла его за руку и стала говорить, говорить…

— Ты сейчас молчишь, Отавиу, и, возможно, даже не слышишь меня, но рядом с тобой я не чувствую себя так одиноко, — призналась она. — Я часто вспоминаю наши встречи, наши беседы. Помнишь, мы всегда удивлялись, насколько у нас много общего? А помнишь тот особенный, незабываемый вечер, когда мы с тобой ходили в бар, танцевали?.. Ты смотрел на меня с такой нежностью, и я даже подумала, что снова любима и желанна. Не исключено, то и ты все понял по моему взгляду… Отавиу, я так по тебе соскучилась! Ты снишься мне по ночам и во сне всегда разговариваешь со мной. Я буду ждать, когда это случится наяву. Не может быть, чтобы ты не поправился! Я верю в тебя, в твои силы! Я дождусь твоего возвращения!

Под впечатлением от встречи с Гонсалой Отавиу завел Разговор о любви и о женщинах со своим единственным собеседником Жувеналом.

— Женщина одухотворяет наш суровый жестокий мир, вносит в него тепло и цвет. Когда рядом с мужчиной нет женщины, то мир в его глазах приобретает серо-стальной оттенок. И только присутствие женщины способно вернуть ему живые краски…

— О какой женщине ты говоришь, Отавиу? —  спросил Жувенал. О своей жене?

— Нет. Моей жены я не видел уже около двадцати лет. Все считают ее умершей, а я знаю, что она жива. Только мне никто не верит.

— Она что, вынуждена притворяться умершей так же, как ты — сумасшедшим?

—  Не знаю. О ней я ничего не знаю. И вообще — речь идет о другой женщине, Жувенал! Она чудесная, очаровательная! Ты мог видеть ее, она недавно ко мне приходила.

— Да, я видел. И даже позавидовал тебе, — признался тот. — Ты везучий, Отавиу, тебя любит такая женщина!

— Я не знаю, любовь ли это.

— Сейчас ты говоришь о ней или о себе?

— Прежде всего — о себе. Понимаешь, эта женщина заслуживает, чтобы ее любили сильно, безраздельно. А я не уверен, можно ли, пережив такую любовь, какая была у меня в прошлом, полюбить вновь с той же страстью. Любить вполсилы, вполнакала — это было бы несправедливо по отношению к такой женщине, как Гонсала!

В числе прочих посетителей к Отавиу пытался прорваться и Шику Мота, но по распоряжению Сан-Марино всем санитарам была показана его фотография и они не должны были пускать его в клинику ни при каких обстоятельствах.

Неудача огорчили Шику. Он шел сюда не только затем, чтобы навестить Отавиу, но и преследовал другую, гораздо более важную цель: присмотреться к обслуживающему персоналу, поговорить с больными, заглянуть в палаты и процедурные кабинеты, словом — составить некоторое представление о методах лечения и условиях содержания больных в этой клинике. Опытным журналистским взглядом Шику обязательно тут что-нибудь такое высмотрел бы, за что можно было зацепиться и наслать на учреждение, руководимое Вантуиром, компетентную комиссию с проверкой.

О самом Вантуире и его прошлой деятельности Шику знал уже достаточно много. Этот доктор прежде работал в штате Минас, возглавлял клинику того же профиля. И там на него было заведено уголовное дело. Родственники больных потребовали привлечь Вантуира к ответственности за то, что он удерживал в клинике вполне выздоровевших пациентов, не расходуя на них никаких лекарств, но, продолжая получать большие гонорары за мнимое лечение.

Судя по всему, проштрафившийся доктор сумел тогда откупиться, его уголовное дело замяли, а сам он исчез из поля зрения коллег и бывших пациентов.

И вот теперь он, оказывается, практикует в Рио, да еще и содержит частную клинику!

У Шику было достаточно материала для того, чтобы написать статью о Вантуире и привлечь к нему внимание общественности. Но он должен был также раздобыть неопровержимые факты о нынешних злоупотреблениях Вантуира. А для этого ему надо было проникнуть в клинику.

Когда же он вернулся домой ни с чем, неистощимые на выдумки Лусия Элена и Жудити вновь пришли ему на выручку. Они решили сами отправиться в клинику под видом уборщиц рано утром, еще до прихода врачей, чтобы иметь возможность спокойно там все обследовать.

— Обязательно выясните, применяется ли там запрещенный метод электрошока, — наставлял их Шику. — Спросите об этом у Отавиу. Я боюсь, что его затем и положили туда. В клинике есть врач, который хотел бы превратить Отавиу в полного инвалида.

Выполняя задание Шику, Жудити отыскала палату, в которой находился Отавиу, но разговорить его так и не сумела. Отавиу твердил, что не знает ни ее, ни Шику. Но больше всего Жудити огорчило то, что он не захотел взять хворост, который она специально для него испекла. Грубо отстранил от себя пакет с хворостом, бормоча что-то невнятное.

В отличие от свекрови, Лусия Элена справилась со своей задачей блестяще: отыскала тот кабинет, в котором было установлено оборудование для электрошока, сделала необходимые фотоснимки и даже выяснила у одного из больных, что эту штуку Вантуир использует в своей врачебной практике для усмирения своих пациентов.

Шику в торжественной форме вынес благодарность обеим дамам и принялся писать статью.

Сан-Марино тоже периодически навешал Отавиу, но только лишь затем, чтобы убедиться в его полной недееспособности.

Вантуир с каждым разом все увереннее докладывал Сан-Марино о том, что после электрошока в мозге Отавиу произошли необратимые изменения, и он стремительно деградирует как личность.

Сан-Марино это радовало. Отавиу теперь не представлял собой никакой опасности, лежал тихо на больничной койке, давая при этом Сан-Марино хороший повод для более тесного общения с Жулией. Не было ни одного дня, чтобы Сан-Марино не подошел к ней со словами утешения, не взял «по-отцовски» за руку. Жулия принимала эти знаки внимания как нечто естественное, а по редакции поползли слухи о любовной связи между ней и Сан-Марино. Однажды ей об этом прямо сказал Дину, и она строго отчитала его.

Тем временем Сан-Марино счел, что настала пора переходить к более активным действиям в обольщении Жулии

Как-то в конце рабочего дня он предложил ей поужинать с ним в ресторане.

— Ты выглядишь усталой, тебе надо немного развлечься, — произнес он своим вкрадчивым голосом. — Да и я, признаюсь, давно не отдыхал. Составишь мне компанию?

Жулия охотно согласилась, не усмотрев в этом ничего зазорного. Если бы Сан-Марино был только ее начальником, тогда это уже к чему-то обязывало бы. А пойти в ресторан с другом отца, фактически с родственником — совсем другое дело. И пусть досужие сплетники болтают всякую чушь, если им больше не о чем говорить.