Он совершает глубокий вдох-выдох.

— Ты меня не бойся, — произносит хрипло.

Я часто моргаю.

— Я не боюсь.

— Хорошо. Я хочу, чтобы у тебя был человек, которого ты не боишься и которому доверяешь. Невозможно жить совсем в одиночестве.

Я облизываю пересохшие губы.

— А я хочу, чтобы ты доверял мне, — вызываюсь добровольцем. — Мы ведь заботимся друг о друге. И собираемся всю жизнь прожить вместе.

Он кивает.

— Да, собираемся. Я много и часто психую в последнее время, но на тебе это никак не отразится, — он легонько целует меня в висок. — Пойдем, я провожу тебя.

Отстраняется. Берет меня за руку и ведет в нашу спальню, которую я оккупировала. Закрывает дверь.

— Анжелика, ты должна понимать, — начинает Владимир, — что, когда я сообщил родным, что женюсь на тебе, они в восторг не пришли. Об этом говорили, и много. Ты здесь совершенно ни при чем, наши отцы поцапались много лет назад, обсуждали в основном их ссору. Но я тебя уверяю, что к свадьбе все остыли и смирились.

— А, — я закрываю рот рукой. — Я… размышляла об этом. Вы с Дариной из-за этого поругались?

— Дарина вспыльчивая. Конечно, она слышала разговоры. Они были и за моей спиной тоже, потому что я в подобном участия не принимал. Я бы не хотел, чтобы из-за ее глупости ты почувствовала себя здесь чужой. Тебя никто не обидит и пальцем не тронет.

— Да я… я поняла, Вов. Я не собираюсь обижаться на подобное. Говорили и говорили. Мало ли кто что про кого говорил раньше, проехали, — успокаиваю его я, а сама при этом ощущаю тревогу. Она подкрадывается откуда-то из-за спины и щекочет нервы. Я не вижу ее причину, но нутром чую, что-то не так. Что-то серьезное.

— Хорошо, — он целует меня в лоб и идет к выходу. — Спокойной ночи, — произносит уже в дверях.

— Ты уже уходишь? — спрашиваю я, стараясь скрыть разочарование.

— Да, мне вставать в шесть. День предстоит сложный.


Утром я просыпаюсь пораньше и спускаюсь на первый этаж. Решаю напечь блинов к завтраку, чтобы хоть немного скрасить всем настроение в понедельник, да еще и после скандала. Владимир обычно не ест утром, но вдруг для блинов сделает исключение? Он спускается, когда я всё еще стою у плиты. Быстро целует меня в щеку, кивает родителям.

Свекровь, нет сомнений, может быть весьма противной, когда старается. Владимир отказывается от моей стряпни, тогда она быстро предлагает пожарить ему омлет. Аж с места соскакивает, вся из себя деятельная. А я вроде как зря тут торчу с утра с венчиком.

— Мама, я не завтракаю же. Кофе возьму по дороге, — отказывает он и ей тоже, после чего убегает.

Я смотрю на Эмилию Александровну победительницей, дескать, ноль-ноль. Она пожимает плечами и спешит к холодильнику как ни в чем не бывало.


После универа мы с девочками сидим в кафешке и обсуждаем косметику, мужчин и планы на лето. Всё подряд, лишь бы отвлечься от учебы. Сессия приближается, нагрузка растет. Я как раз сняла очки, положила их на стол и тру усталые глаза. Сколько можно сидеть за ноутбуком? Мне хочется обратно в баню. Лежать под взглядом мужа и предвкушать, что возможно… ночью… что-то изменится.

— Представьте, он ей цветы дарил в те дни, когда левачил! — вырывает меня из фантазий голос Иры.

— Кто левачил? — спохватываюсь.

— Ты в облаках летаешь, Лика? Спускайся на нашу грешную землю! Я рассказываю про свою крестную, она разводится. Ее муж ей в последнее время цветы начал дарить. Мы еще удивлялись, что у них вновь романтика спустя пятнадцать лет брака. А оказалось, совесть гада мучила! Она всё выяснила, сопоставила.

— И часто дарил? — спрашиваю я, зевая.

— Доходило до трех раз в неделю. Представь!

— Где взять столько ваз? — закатываю глаза я. — Лучше бы дарил бриллианты, честное слово. Они хоть не завянут.

— Это точно. И продать потом можно.

Мы начинаем развивать эту тему. Потом переключаемся на другую, третью. Домой я приезжаю около семи в хорошем настроении. Через полчаса появляется и Владимир. Я быстро спускаюсь со второго этажа его встречать и замираю, потому что в руках он держит букет розовых пионов.

Первое, что я чувствую, — это восторг! Цветы безумно красивые. Кроме того, он где-то услышал и запомнил, что пионы — мои любимые. Купил и привез!

А потом меня будто ледяной водой окатывает. Я вспоминаю слова Иры и чувствую, как земля уходит из-под ног.

Владимир непривычно весело улыбается, здоровается со всеми. Подходит ко мне, наклоняется и целует в щеку. Вручает букет и явно ждет реакции.

— Сегодня… какой-то праздник? — спрашиваю я растерянно.

— Просто так, захотелось тебя порадовать.

— Спасибо, они очень красивые, — стараюсь, чтобы голос не звучал поникшим.

— Не за что. Я в душ, устал капец как.

— Вов, спустись потом, — говорит ему Сергей Владимирович.

— Конечно, — Владимир кивает и бегом поднимается по лестнице, через ступеньку перепрыгивает. Я же подношу букет к лицу, вдыхаю аромат цветов и чувствую себя… полной безнадежной дурой.

Которая навыдумывала себе непонятно что.

Остаток вечера походит на медленную пытку. Я ставлю цветы в вазу и жду мужа в спальне. Мне кажется, он моется дольше обычного. Потом улыбается чаще, чем до этого. Они даже с отцом смеются, зацепившись глазами за сериал, который фоном идет по телевизору.

В одиннадцать мы расходимся по комнатам. А в половине второго я признаюсь самой себе, что уснуть не получается.

Следом начинаю злиться. Когда я встречалась с Тарасом, у меня не было ни одной бессонной ночи! Мой бывший, конечно, не без недостатков, но здоровый сон мне был обеспечен. Как хорошо мне было, спокойно. Никакой ревности. Я могла сосредоточиться на учебе.

Резко сажусь в постели. Да что я несу?! Какой, мать его, Тарас?

У меня в груди давит. Я не понимаю, почему так сильно. Не могу спать, не могу ни о чем другом думать. Жалею, что пошла с девочками в кафе. Зачем я наслушалась этих печальных историй? Если какой-то мужчина пытался обелять свою совесть дешевыми подарками, то при чем здесь моя семья и мой муж?

Да при всем! У нас ведь фиктивные отношения!

Я поднимаюсь с кровати, надеваю очки и на цыпочках иду в соседнюю спальню. Дверь удается открыть бесшумно, я подсвечиваю себе фонариком.

Владимир лежит на спине в постели, крепко спит. Я замираю, стою и смотрю на него. Чувствую себя такой беззащитной и беспомощной! Он ведь прав. У меня есть друзья, но по-настоящему близкого человека, семьи, — по сути, и нет. Папа взял и выдал меня замуж, без спроса. Дымарские — вот кто мои родные отныне и навсегда. Что будет, если я с ними рассорюсь?

Владимир спит. Он понятия не имеет, что я тут устраиваю диверсию.

У нас с ним фиктивные отношения. Он говорил мне об этом.

Я согласилась.

Он говорил. Говорил мне об этом!

Я почему-то решила, что в пятницу между нами всё изменилось. Но что если он просто не хочет меня? Девочку, которая попала в аварию и пострадала. Которая забитая, неуверенная в себе, с кучей проблем и страхов? Он сказал, что провел расследование. Наверное, видел фото. Я вдруг сжимаюсь в комочек, чувствуя себя никчемной и жалкой. Я на тех фото такая бледная, без сознания.

Знаки внимания, поцелуи… возможно, он был взбудоражен игрой, возбужден, вот и кинулся. Должно быть, моей заслуги в этом не было. На моем месте могла быть любая болельщица.

Боже! Что, если у него есть постоянная любовница?! Которой он чуть было не изменил в воскресенье со мной! Вовремя одумался. Мы ведь были близко. Когда он зажал меня в коридоре на втором этаже, мне на мгновение показалось, что сейчас всё случится.

Но он остановился. А потом ушел к себе спать. До этого требовал не провоцировать.

Догадка оказывается такой внезапной и болючей, что я едва сдерживаю жалобные рыдания, рвущиеся из груди. А потом мне кажется, что у меня отключается мозг.

Напрочь.

Или же я теряю сознание.

Иначе никак не могу объяснить то, что делаю. Осторожно подкрадываюсь к его кровати. На тумбочке справа лежит телефон. Он всегда там лежит. Я нечасто бываю в этой комнате, но запомнила.

Я беру сотовый, подношу экран к большому пальцу мужа, снимаю блокировку.

Получается со второго раза.

И замираю. Владимир спит. Смотрю на его лицо в тусклом свете экрана. Он кажется мне… вдруг таким красивым мужчиной. Мужественные черты лица, темные брови, прямой ровный нос. Его губы… горячие. Всегда. Я чувствую, что внутри меня все дребезжит от жгучей ревности. Пульс стучит в висках так, что подташнивает. Мои руки дрожат.

Я в ужасе от себя самой. От того, как остро чувствую безнадежность. И одиночество. Прямо сейчас.

Открываю на его телефоне первое попавшееся приложение — это ватсап. Начинаю листать диалоги. Часто моргаю, слезы застилают глаза. Что я пытаюсь найти? С какой целью? Что я буду делать с этой информацией?

Не знаю. Я ничего не знаю.

Сегодня утром он написал какой-то блондинке одно-единственное сообщение: «Буду в шесть», она ответила: «Ок».

Мне хочется ткнуть по экрану и увеличить ее фотографию, но краем глаза я улавливаю движение. Владимир, кажется, что-то почувствовал, он поворачивается. Я быстро блокирую телефон и кладу его на тумбочку.

— Что случилось? — спрашивает он сонно. — Анжелика?

— Мне приснился страшный сон, — говорю я.

Он молчит, хмурится. Берет сотовый, смотрит на часы. Два ночи.

А меня начинает колотить. Я заживо сгораю от ревности и понятия не имею, что мне делать. Воздуха оказывается недостаточно, я в прямом смысле этого слова начинаю задыхаться. Вдруг он ее любит, и я мешаю им быть вместе? Что, если он хочет со мной развестись? Что, если я его раздражаю? Неужели он со мной из… жалости?