— Так себе, — ответил он, ведя пальцами вдоль моего позвоночника.

Я по тону его поняла, что рассказывать ничего не хочет.

— Как там мои? Нормально тебя встретили?

— Более чем. Виолетта Степановна только расплакалась. Думала, мы вдвоем летим. Она тебя ждет, Анж. Каждый день.

Мне стало не по себе. Долгое время при мысли о диктаторе я чувствовала вину. Бабушка меня вырастила, заботилась обо мне. Пусть я никогда об этом не просила, особенно лет после пятнадцати, но она всегда была рядом. Я же ее оставила и практически не звоню. Просто не знаю, о чем разговаривать.

Она уже не изменится. Никогда. А я тоже хочу пожить. Счастливо. Это значит без ее присутствия.

— Я ее к тебе не подпущу, не бойся, — сонно прошептал он, и я сжалась в комочек, к нему сильнее прильнула. — У тебя будет совсем другая жизнь. Долгая и счастливая. Всё будет, как ты сама захочешь.

— Обещаешь? — спросила тихо, ему в тон. Кажется, кое-кто побывал у меня дома и впечатлился. На самом деле, когда с детства живешь в определенных условиях, — привыкаешь к ним, считаешь абсолютной нормой. Только в Москве я начала задумываться, что меня воспитывают как-то не так. Сейчас же… для меня стало бы дикостью, если бы кто-то начал контролировать, сколько и чего я съедаю. Как долго плескаюсь в ванной, как много расходую шампуня.

Мне до сих пор хочется позвонить и отпроситься у кого-нибудь, если подруги предлагают после учебы пройтись по магазинам или посидеть в кафе. Останавливает только понимание, что Владимир скажет раздраженно: «Реши это без меня».

— Легко, — улыбнулся он.

И я улыбнулась тоже.

— Ты до отвращения самоуверен.

— Я строю планы на будущее, — он провел ладонью по моему бедру. — Это полезное занятие.

— Да. Я тоже строю. А еще у меня болит задница! До сих пор! — пробурчала недовольно. Это правда, он уехал, а последствия нашего эксперимента остались со мной.

Владимир тихо рассмеялся. Мы поцеловались. Без страсти или похоти, а просто нежно. Соскучились.


Утром приходит врач, осматривает меня. Заверяет Владимира, что для паники по-прежнему нет повода, но мне нужен отдых и время на восстановление. Мы посвящаем сну еще несколько часов, открываем глаза ближе к вечеру.

На готовку сил нет, и я заказываю доставку еды. Пока ждем, вновь заваливаемся в постель. Владимир ведет рукой по моей груди — как бы машинально.

— У тебя мало родинок, — говорит он задумчиво, касаясь небольшого шрама от тату.

— Да, мало, — соглашаюсь, кликая по кнопкам пульта от телевизора, выбирая новую серию сериала, которым увлеклась во время болезни.

— Мне жаль, что эту удалили до того, как я ее увидел, — он вновь касается шрамика.

Я облизываю губы.

— Да, жаль.

А потом вдруг беру и рассказываю ему, что на самом деле на этом месте была татуировка, которую я сделала, когда узнала о предстоящем браке. И которую меня заставили свести.

В ответ Владимир долго на меня смотрит. Мрачно. Задумчиво.

— Что? — пугаюсь я. — У тебя тоже есть тату. Не думала, что ты отнесешься негативно.

— Мне вот интересно, Анжелика. Как ты вообще выжила? Вот такая, — он склоняет голову набок.

— Какая?

— Открытая, искренняя, способная любить. В своей семье. Как? Я просто не понимаю. В чем твой секрет?

— Вов, давай начистоту, — я сажусь прямее. — Я выросла скучной, вялой и забитой. Неинтересной ботаничкой, пугающейся собственной тени. Боящейся сказать слово против. После переезда на юг у меня началась новая жизнь. И я стараюсь к ней приспособиться.

Мы смотрим друг другу в глаза, потом он откидывается на подушки.

— Давай, как ты поправишься, съездим в салон и сделаем тебе любую татуировку.

— Хоть на лбу? — смеюсь я.

— Где угодно, — он хмурится, злится.

— Тогда я бы хотела зайчика на лопатке, — потом саму себя осекаю. — Нет, лучше волчицу. Не хочу больше быть зайчиком. Хочу изображение сильного, красивого, преданного животного. Не трусливого.

— Волки живут стаями, — говорит Владимир.

— Да, чтобы было удобно помогать друг другу, — киваю я. — Охотиться и отбиваться от других охотников.

— И прочих лесных монстров.

Он, конечно, не знает, что в своих мыслях я много раз называла его Серым Волком. И до сих пор рядом с ним я частенько чувствую себя маленькой девочкой, заблудившейся в лесу, а потом попавшей в сказку. Наверное, мы нескоро станем на равных, — он старше меня на девять лет. Это много.

Но я буду стараться быть ему интересной. Любить его. Я стану его волчицей.

В понедельник Владимир уходит на работу, возвращается вечером разбитый и с головной болью. Во вторник он звонит своему боссу и сообщает, что берет больничный на два дня. У него поднимается температура.

Еще целых два дня мы проводим в постели. А к вечеру среды мне кажется, что ближе людей просто на свете не существует! Изнуряющий нескончаемый насморк — один на двоих, горы платков, постоянные чаепития с малиной, перебиваемые громкими чиханиями — как выяснилось, роднят похлеще секса.

Мой грозный прокурор с красным носом выглядит таким несчастным и забавным одновременно, что я берусь за его лечение с особым рвением.

Мы то сочувствуем друг другу, то хохочем, обсуждая несимпатичные симптомы. Постоянно спим, едим всякую дрянь, смотрим сериалы в обнимку. Отдыхаем от всего на свете. Владимиру болеть не нравится совсем, у него куча дел, все его дни обычно расписаны чуть ли не по минутам. Мне же… просто хорошо провести рядом с ним целых два дня. Вдвоем.

Ранним утром в четверг я просыпаюсь оттого, что он нежно целует мое плечо. Шею. Спину. Касается губами и теплым дыханием. Я снова замираю — по-прежнему моя первая реакция на особенно приятные вещи. Он продолжает касаться губами — теперь моего затылка, виска, щеки. Наконец, губ.

В этот момент внутри меня вспыхивает огонь, и я нетерпеливо отвечаю на поцелуй. Поворачиваюсь к нему, закидываю ножку повыше. Он обнимает, гладит, целует.

Мы не любили друг друга с субботы. Сначала не было сил у меня, потом — у него.

Он наваливается сверху, тем самым выбивая из моего рта сладкий стон. Подминает меня под себя, раздвигает мои ноги собой, и я тут же обнимаю его в ответ. Он направляет член и сразу толкается в меня. Я ахаю! Расслабляюсь и с готовностью принимаю его вторжение в свое тело. Владимир целует меня в губы. Неторопливый, еще сонный. Но уже заведенный.

Я вытягиваю руки над головой, наши пальцы переплетаются. Он во мне — большой, твердый. Я так сильно его чувствую… каждой клеточкой. Мой.

Он начинает плавно двигаться, наслаждаясь самим процессом. Никуда не спеша. Это… безумно приятно и как-то по-новому для меня. Возможно, для него тоже. Во время такого секса кричать и громко стонать не хочется. Я зажмуриваюсь и растворяюсь в ощущениях. Его близость и скупая ласка кружат голову, сводят с ума.

Удовольствие рождается внизу живота, с каждым движением приближая пик. Я кусаю губы и сжимаю его пальцы, делясь, как мне приятно, прося еще. Оргазм не заставляет себя долго ждать, перекидывая меня через грань. Я отпускаю пальцы мужа и просто чувствую. Дышу. Я бесконечно долго чувствую своего мужчину и наслаждение, которое он мне дарит.

Этот оргазм не такой опустошающий, как обычно, — на столь яркие эмоции просто нет сил. Но он долгий. Намного дольше, чем я привыкла. Он — словно терапия после болезни и одиночества.

Мне было не по себе болеть одной в квартире. Да еще и свет выключили! К родственникам ехать отказалась, боялась заразить. То, что он прилетел так быстро, — сродни чуду.

Я открываю глаза и смотрю в потолок. Владимир утыкается в мою шею и глухо стонет, кончая в меня. Я нежно глажу его лопатки, между ними. Мою кожу покалывает.

Мы будто вдвоем в целом мире. Нам никто больше не нужен.

Через несколько минут он поднимается и идет в душ.

— Может, возьмешь еще один день? — спрашиваю я, поднимаясь за ним.

— Нужно работать, Анж. Ты отлежись. В субботу же свадьба Серёги, ты должна поправиться.

— Уже послезавтра, да. Такое событие пропускать нельзя! Я буду обязательно.

Глава 54


Легко быть приветливой и улыбчивой, когда ты в кругу семьи и друзей. Атмосфера на празднике — прекраснейшая. Гости общаются, шутят, смеются. У Даринки изумительное платье, они с Сергеем замечательная пара. Дяде Вите было велено лишний раз не открывать рот. Прошло уже два часа после загса — и он пока держится. Хоть и с трудом.

Рука Владимира уверенно лежит на моей талии, муж разговаривает с судьей Богдановым и смеется. Они пьют шампанское, обсуждая горнолыжный курорт в Красной Поляне.

— Нужно будет обязательно съездить этой зимой, — говорит Кирилл. — Лада, что думаешь?

— Вполне. Малышке будет уже полгода. О, ребята, присоединяйтесь к нам! — воодушевленно говорит Лада. Энтузиазм в ее глазах заражает. — Составите Кириллу компанию на склоне. Мне пока будет не до лыж, — она улыбается, касаясь рукой живота. До родов осталось каких-то два месяца, и все мысли девушки сосредоточены на предстоящем событии.

Я встаю чуть ближе к мужу и улыбаюсь, размышляя о том, что у меня тоже всё это будет. Обязательно. В скором будущем! Карьера, семейная жизнь, беременность. Детки. Мои родные детки от любимого, зачатые естественным путем! Морозец по коже от одной только мысли. Владимир обнимает меня крепче. Кто бы мог подумать, что моя жизнь сложится именно так? Что фиктивный брак обернется не катастрофой, а счастьем. Наполнится теплыми вечерами наедине, приятными беседами за завтраком и ужином. Свиданиями. Поддержкой и в болезни, и в здравии. Горячей близостью.

Кто бы решился сделать ставку на то, что в жизни девушки, которой не повезло попасть в аварию и заразиться в семнадцать лет, появится мужчина, для которого статус не будет иметь значения. Мужчина, который ни разу ее не попрекнет, не унизит, не побрезгует заниматься с ней любовью. Для которого она будет особенной.