Лилия Тимофеева - Сосед

– Слабак!

Кисонька в бешенстве, вот-вот загрызет своего птенчика. Мы с Адамом беззвучно хохочем, и сосед тут же шепчет:

– Вот видишь, какое действие оказывает на них наш маленький спектакль. Это внесет раздор в благородное семейство кошечек-птенчиков и сделает врага более уязвимым. Давай, панда, сымитируем огненную страсть еще раз.

Перфоратист ловко сдергивает с меня футболку. Теперь я отлично чувствую мускулистое тело, ощущаю каждой клеточкой, какое оно горячее. Способность к сопротивлению окончательно покидает меня, я с радостью и готовностью принимаю нежность и ласку.

– О, как же хорошо, Адам! Да-да, хочу еще!!!

Я снова это кричу, но на этот раз… искренне, без имитации. Сама, блин, не заметила, как главный мускул Адама оказался… во мне! Но как хорош этот чертов мускул, я словно в раю… И мне совсем-совсем наплевать, что звукосопровождение детопроизводства слышит вся округа. Даже радуюсь в глубине души, представляя, что сейчас чувствует мой муж. Что, Игнат, съел? Думал ли ты, что твоя скромная Ева станет изменять тебе так нагло, практически на соседней кровати. Пусть муж меня не любит, но по его самооценке это еще как шандарахнуло!!! Так и есть! Игнатушка вопит:

– Заткнись, потаскуха!!! Ишь, расстоналась!!!

– Я тоже так хочу!!! – орет Фрекенбок. – Визжать и стонать как твоя приживалка!!! Организуй мне это, а не можешь в нервной обстановке – чеши в аптеку!

– За успокоительным, кисонька?

– За Виагрой, идиот!!!

Адам ласково целует меня в губы и нарочно громко говорит:

– Возможно, кое-чьи опасения по поводу ребенка ненапрасные, а, маленькая панда? Я лично не против стать отцом. А ты?

– Я тоже, Адам, – шепчу в ответ, утыкаюсь носом в широкую грудь.

А еще я улыбаюсь. Не зря говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло…

Синеглазка сладко посапывает у меня на плече, жаль ее будить, но во рту пересохло, очень хочется пить. Осторожно перемещаю Еву на вторую половину кровати. Луна освещает ее лицо, длинные светлые волосы. Какая же она красивая, маленькая панда. Моя панда. Понимаю, что эту девушку я не отдам никому на свете. Выхожу на кухню и вижу там… Фрекенбок. В руках – тонкая сигарета, на полных плечах… прозрачный халатик. Блин, Адам, да она же, стопудово, тебя поджидает. Спецом отправила в аптеку сусела, у которого состояние нестояния. Нора тут же подтверждает мои подозрения, кокетливо улыбается и спрашивает:

– Адам, мне идет этот халатик?

Халатик, блин…. Тебе бы пошли искорки из глаз!

– Правда, я в нем потрясающая?

Тут Нора права. Она на самом деле потрясающая, меня от нее уже трясет. Протиснуться через объемное тело к подоконнику, где стоит кувшин с водой, задача не из легких. Но церемониться я не собираюсь, нагло пру, сдвигая Фрекенбок.

– Ох, да ты как танк, Адам! – кокетничает Нора. – Представляю, какое у тебя дуло.

Что?! Дуло?! Так и хочется сказать "Мое дуло тебе бы точно не вдуло!" Но я все же джентльмен. Вслух говорю вежливо:

– Мадам, капля никотина убивает и не такую лошадь…

Фрекенбок на секунду замирает, переваривает сказанное. Но, видно, Нора девушка необидчивая, лишнее слово в известной фразе ее особо не напрягает.

– Адам, ты мужчина моей мечты…

Доставучая баба, покарай ее стоматолог, фиг отвяжется! С этим надо что-то делать, Адам…

Думай, Адам, думай, как спастись от ста килограммов безудержной страсти.

– Ну че ты ломаешься? – наступает Нора и кокетливо стреляет глазками, от чего у меня начинается нервный тик. – Вот Игнат говорит, что я умопомрачительная.

Точняк! У меня от этой бабы в башке полный мрак!

– Адам, – Фрекенбок уже совсем близко. – Ты мне очень нравишься. Я хочу, чтобы ты был счастлив, только скажи, что я должна для этого сделать.

– Сгинь!

Я ловко отпрыгиваю на безопасное расстояние.

– Адам, у меня есть хоть крохотный шанс? Я все равно не отстану, пока тебя не добьюсь.

Вот, блин, дамы пошли! Чертова эмансипация! Раньше женской любви заслужить надо было. Почему-то вспомнились сказки, которые мне мама читала в детстве. Там всякие королевишны реально понты кидали. Замутят флешмоб из женихов и ну изгаляться. То хреначь туда, не знаю, куда, то загадки тупые бедным парнишам загадывают. А не разгадают, секир башка. Я, тогда маленький Адам, сильно испугался и заявил маме:

– Я, когда вырасту, жениться не буду.

– Это еще почему, сынок? Разве не хочешь стать счастливым?

– А вдруг я загадку принцессину не отгадаю, и меня казнят.

Мама, ну учительница, блииин, тогда не нашла ничего умнее, как заявить:

– А ты к знаниям стремись, сын, тогда тебе любая загадка по плечу будет.

Ох, не права ты, мама! Твой сын уже давно вырос, и учился, и книг много прочел, а вот не все задачи-загадки-головоломки мне по зубам. Внезапно я замираю. Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок! А озадачу-ка я сусликову кисоньку! Фрекенбок тем временем принимает мое молчание за согласие и вконец борзеет. Пытается запустить руку… ко мне в шорты:

– Адам, я сделаю все, что ты хочешь…

– Да ну? Правда?

– Правда! Только пожелай!

– Хочу, чтобы был мир во всем мире и… твой птенчик отдал Еве квартиру.

– Ты серьезно?! – Нора, по ходу, даже забывает, куда тянула наглые ручонки. Вон как ими взмахивает возмущенно.

– Насчет второго – да, очень серьезно! Доступ к моему телу возможен только при наличии бумаги.

– Какой еще бумаги?

– Дарственной на Еву, Нора!! Надави на своего дрыща, он же тебя как солдат генерала боится.

– А ты ху-ху не хо-хо?! – рявкает Нора, натягивает на плечи эротишно приспущенный халатик и закуривает новую сигарету.

– Это ты ху-ху хо-хо! Вот и не подходи ко мне без бумаги! – ржу я. – Без бумажки ты букашка…

Из разряда гигантских и всежрущих! Последнюю фразу я произношу мысленно. А вслух зову своего собакена. Пес уже минут пять смотрит на меня умоляющим взглядом и скулит. Ох, едрен-батон, я так заморочился с проблемами синеглазки, что забыл про вечерний выгул.

– Прости меня, – обращаюсь к своему верному другу, – сейчас все исправим. – Ужас, гулять!!!

Собакен радостно взвизгивает и подпрыгивает от нетерпения. Мы оставляем Нору с ее несбывшимися мечтами и выходим на улицу. Темно и по-прежнему прохладно. Ужас несется по своим собачьи делам к пустырю, я иду следом и размышляю. Какой выбор сделает Фрекенбок? Квартиру – 99 процентов – не отдаст! Проиграл ты миллионам, Адам! И это правильно, я не квадратные метры, меня в собственность в Росреестре не оформишь. Но остается один процент, что Нора выберет тебя, Адам! Ну и что!!! Мы же не обговаривали доступ к моему телу на конкретных условиях, пусть пальчиком тронет и идет лесом. На тротуаре, ведущем к нашему дому, появляется мужская фигура. Я всматриваюсь… Оба, да это же сусел! Бежит, продрогший, торопится, опасливо озирается по сторонам. Надеюсь, он выполнил поручение любимой женщины, купил чудодейственное средство. Я представляю лицо провизорши в нашей ночной аптеке, суслика, требующего экстренно виагру, и меня разбирает смех. Попал ты, дрыщ, по самое не хочу, отыграется на тебе Нора за все Евины слезы… Мы с Ужасом возвращаемся в квартиру, пес мчится к миске с водой, а я замираю. Из маленькой комнаты раздаются возмущенные крики. Оба на! В семействе кисок-птенчиков скандал. Фрекенбок рыдает:

– Ну почему другим достаются и кровати огромные, крепкие, и мужики такие же?! Я-то чем хужеее…

– Не плачь, кисонька, ты самая лучшая. Будет тебе хоть завтра самый хороший диван. Хочешь из натуральной кожи?

Круто! У сусела водятся деньжата? Потому что такой диванчик немалого бабла стоит. Наплевав на все правила приличия, распахиваю дверь в маленькую спальню и обалдеваю. Небольшая кушетка буквально развалилась на части. Не выдержала веса кошечки? Или бешенной страсти? Вот так, оказывается, могут выглядеть осколки любви – продырявленный велюр и вхлам сломанные доски из дсп.

– Что Вам нужно, Адам? – визжит уже привычной сиреной суслик. – Квартиру захватил, так еще и сюда лезешь!!

– Тише будь! – рявкаю я. – Пришел замечание сделать по поводу шума в ночное время. Дорогие соседи, уважайте сон других обитателей данной квартиры. Короче, разбудите Еву, мало не покажется.

Но синеглазка спит крепко. Ниче так я ее убаюкал! Забираюсь под оделяло к теплой, вкусной панде, обнимаю ее и вырубаюсь сном праведника. Просыпаюсь, когда за окном уже совсем светло. И в первые минуты я не могу понять, где нахожусь. Но взгляд натыкается на одного из зайцев, творящих разврат на подушке, и тут же все вспоминаю. Да, Адам, теперь ты живешь в соседней квартире. При этой мысли сердце начинает бешено стучать. У меня же есть Ева! Моя Ева! Никуда теперь панда от меня не денется. Может я уже вообще того… отец! Впервые в жизни вдруг ощущаю желание – подержать на руках собственного сына или дочь. Решаю: процесс нужно повторить, и лучше незамедлительно. Нежно касаюсь губами затылка Евы, перемещаюсь вниз, к плечику. Ух, какая же горячая штучка моя панда! Просто огонь! И тут меня осеняет мысль: слишком горячая для девушки, которая спит и даже не успела возбудиться. Трогаю лоб синеглазки. Он как кипяток. Панда просыпается от прикосновений, и мои страшные подозрения подтверждаются. Синие глаза покраснели, губы сухие. Ева шепчет:

– Адам, принеси водички, что-то мне нехорошо.

Я несусь на кухню, наливаю воды, открываю все шкафчики, которые громко хлопают, нарушая покой спящих соседей. Но мне наплевать. Вот он, градусник. Возвращаюсь к Еве. Так и есть, 38,5. Все-таки она вчера простыла, несмотря на экстренную помощь в виде алкоголя и бабушкиного отвара. Панда совсем никакущая. В мою душу закрадывается страх: а вдруг воспаление? Хватаю мобильник, звоню "03". Скорая прибывает быстро.