И сейчас вот Синеглазка тоже… хохочет! Мое сердце падает вниз, но я вдруг понимаю: этот смех другой, искренний, веселый.

– Ты участковый?! И к тебе направляется Игнат? Ой, я не могу, как представлю, что будет. Это поэтому у тебя в сейфе пистолет?

– Да. А ты решила, что я страшный гопник?

– Типа того, – улыбается синеглазка, целует меня в губы и шепчет, – самый потрясающий гопник из всех, с которыми… я не знакома.

– Ева! – я беру панду за запятьте, смотрю в глаза, – тебя совсем не смущает моя профессия?

– Что ты мент? А почему это меня должно смущать, Адам?

– Я честный, мент, маленькая панда, и никогда не буду богатым…

– Ну и что! Разве это главное в жизни, ты вообще о чем сейчас, Адам?! Я люблю тебя тем, кто ты есть сейчас и таким, какой ты есть.

– Спасибо, Ева! – тихо говорю я, – но мне пора. Надо еще переодеться.

– Норочка, я все же успею выпить кофе! – вдруг выдает суслик. – Сделай мне чашечку, пожалуйста.

Отлично, пока дрыщ дует кофе, я успею переодеться и прибыть в отделение раньше него. Прощаюсь с синеглазкой и направляюсь в свою квартиру.

Работать в полиции я решил еще подростком. На юрфаке учился вместе с Глушаком и Рожей, Танька была и моей одноклассницей, а потом и однокурсницей. В дальнейшем наши пути разошлись. Васька всегда мнил себя Шерлоком Холмсом и желал распутывать сложные преступления. Рожа хотела стать адвокатом, и ей это удалось. Я прекрасно сам знал все законы, что она тыкала мне под нос, но надеялся: вдруг эта пройдоха подскажет, найдет выход из сложившейся ситуации с квартирой. Ну, а я мечтал просто ловить бандитов. В отряде быстрого реагирования чувствовал себя как рыба в воде. Но однажды мы задержали молодого мерзавца. Этот недоношенный мачо и его дружки изнасиловали и покалечили девчонку. Еще гады и отстреливались при задержании. Казалось бы, небо в клеточку им обеспечено. Но упыри оказались отпрысками уважаемых граждан, то есть богатых папочек и мамочек, дело пытались замять. Меня срочно вызвали на ковер к одному высокопоставленному лицу. И да, Адам, да, ты этому самому лицу по лицу так врезал, что помощь пришлось оказывать…

Теперь я участковый. Вместо бандитов и террористов придется воевать с местными бухариками и меломанами, что достают рэпом соседей. Но я не отчаиваюсь. К тому же благодаря моему другу Сашке Ефремову удалось устроиться в отделение рядом с моей новой квартирой. А еще я встретил… маленькую панду. Так что все не так плохо, Адам. Да нет, даже круче – все просто замечательно. Я даже успел отличиться по новому месту жительства. Лавочку под окном старшей дома Зои Федоровны облюбовали алкаши. Наша девятиэтажка считается образцовой, жильцы все порядочные, как на подбор, граждане. Зато напротив – старый дом под снос, где в большом количестве проживают маргиналы. У их подъездов давно лавочек нет, вот они и оккупировали у подъезда Зои Федоровны. Пиво, мат, завывание шансона до утра… Короче, головная боль для ушей пожилой женщины. Узнав, что я новый участковый, Зоя Федоврона пожаловалась:

– Ой, миленький, как же здорово, что ты у нас поселился. Прими меры, а то, сколько, куда ни звонила, толку нет.

Я и принял. Сначала объяснил любителям горячительного правила поведения в общественных местах. Но они недопоняли. Особенно один из них по имени Витек, по кличке Зуб, ранее неоднократно судимый. Он на меня даже кинулся, отстаивая место ежедневного (и по его мнению, культурного) досуга. Пришлось применить физическую силу. Садить я мерзавца не стал, потому что он один воспитывает худо-бедно двух деток. Витек оказался понятливым. Сабантуев под окном Зои Федоровны больше нет. Я не думаю, что дружная компания бросила бухать и стала активистами в каком-нибудь обществе трезвости. Скорее всего, просто сменили место для тусовки. Но Зоя Федоврона теперь считает меня героем…

Я гляжу на часы. Пора в отделение. Я безлошадный, а у сусела машина. Выглядываю в окно, его тойота еще во дворе, значит успею. Отделение совсем недалеко, а пешком, через дворы, вообще пять минут. В отделении я оказываюсь быстро. Следом заходит Сашка Ефремов.

– Здорово, Зверев, как выходные провел?

– Нормально. Женюсь скоро.

– Во дела, рассказывай! – велит Сашка.

Не хотел, чтобы в теме моих проблем были друзья и коллеги, но делать нечего. Сейчас припрется сусел, так что лучше предупредить. Сашку точно, потому что он со мной в одном кабинете и все услышит. Быстро рассказываю последние новости.

– Во дела! – как попугай повторяет Саня и предлагает: – Давай закроем этого сусела.

Но я не соглашаюсь. Действуя такими методами, я сам стану… суселом. Да и не нужен мне сусел за решеткой, это проблемы не решит. Можно, конечно, надавить, вдруг согласится бумажку подписать. А если не согласится, а если ему кто поможет да жалобами закидают, все раскроется, и окажусь я тогда тоже в местах не столь отдаленных. Мои мысли прерывает Галина Петровна Реброва, гражданка 72 лет. Очень бодрая, активная мадам. Она ходит в наше отделение как на работу и пишет заявления… об изнасиловании. Баба Галя с психическими отклонениями, но не буйная, поэтому в дурдоме бывает только в период обострения. В общем-то, старушка никому не мешает кроме нас с Ефремовым.

– Ой, касатики! – начинает свое почти ежедневное представление баба Галя. – Меня ведь снасильничали вчера!! Двести пятьдесят раз!!

– Баб Галь, не выдавай желаемое за действительное! – ржет Ефремов.

– Ты давай, Санька, заявление принимай! – настаивает гражданка. – Обязан принять и жалобу мою выслушать.

Мы знаем, что как только баба Галя выговорится, сразу успокоится и исчезнет на пару дней. Сашка делает серьезный вид, берет ручку с бумагой и говорит:

– Слушаю вас, гражданка Реброва.

– Так идусь я вчера… поздно вечером. Прохожу по парку на Гагарина, а маньяк ужо тут как тут, меня поджидает. В кустах!

– Прямо в кустах? – задает вопрос Сашка и делает вид, что записывает все сказанное.

– В них, ирод, спрятался и орет: "Эй, красотка! Ты секси! Давай порезвимся!"

У меня есть подозрения, что Галина Петровна смотрит кучу сериалов, оттуда и крылатые выражения для протокола.

– А Вы?

– А я – честная девушка. Хрясь ему по мордам! А он меня как повалит и давай насильничать! 251 раз!

Каждый раз, когда баба Галя говороит "изнасилование", обязательно прибавляет еще циферку. Что в голове у этого божьего одуванчика, блин?

– Описать подозреваемого можете? Запомнили его внешность? – спрашивает Ефремов.

– Конечно, запомнила! – говорит баба Галя. – Это ведь ты был, Санька!

Видеть насильника в каждом рядом находящемся мужчине – еще одна фишка чокнутой бабуси. "Маньяками" у нее побывали и Сашка, и я, и даже начальник нашего отделения Потап Андреич.

– Гражданка Реброва! Экспертизу проходить будете? – предлагает Сашка. – Сейчас к доктору направлю.

– Доктор мужик? – пугается баба Галя.

– Да.

– Да он же меня изнасилует. Ишь ты, собралась вас тут целая банда.

Но договорить Галина Петровна не успевает. Наш кабинет возле входа, и я отчетливо слышу знакомый противный визг: это суслик пожаловали.

– Здравствуйте! Я проживаю на улице Садовой, дом 25, мне нужен участковый…

– Третий кабинет, – отвечает дежурный, молоденький Серега Левкин. – Вот, сразу налево, возьмите пропуск.

Я хватаю огромную пляжную шляпу, что на днях забрали у лоточников, торговавших в неположенном месте. Напяливаю ее на голову, сдвигаю на нос, лицо почти полностью скрыто. Это я для пущего эффекта. Ну что, сусел, Самое время удивиться. Выпасть в осадок. Разинуть варежку. Охренеть до состояния атома…

Семенящие шаги приближаются к кабинету, дрыщ входит и начинает с порога:

– Я Игнат Витальевич Майер! Мне нужен участковый….

Сашка машет рукой в мою сторону. Сусел подходит к моему столу. Я медлеееено поднимаю голову, сдвигаю с глаз шляпу….

Несколько секунд суслик тупо пялится, осознавая происходящее.

– Аааааааааааа! – муж панды визжит как баба при виде мыши. Глаза выпучены, вот-вот вывалятся, губешки трясутся. – Ты?!!! Кккак это? Чччто это?

– Гражданин Майер, слушаю Вас внимательно! – щерюсь я во весь рот. – Что Вы хотели?

– Я… э… о..

Я снимаю дурацкую шляпу, поднимаюсь со своего стула, возвышаюсь над суселом и говорю:

– Ты хочешь заяву накатать на меня, так, сусел?

– Тттак… – дрожит Игнат.

– А писать что будешь? Прошу участкового Зверева Адама Руслановича принять меры по отношению к Звереву Адаму Руслановичу? Ты че, сусел, реально хочешь, чтобы я… сам себя арестовал?!

Сусел только открывает и закрывает рот. Зато баба Галя уже узрела нового претендента в насильники. Старушка вскакивает со стула, обходит Игната вокруг, пристально рассматривая. И, конечно же, выдает:

– Вот он, маньяк, что вчерась меня изнасиловал! Попался!!!

Дрыщ в ужасе отпрыгивает, с надеждой смотрит на Ефремова. Но Санька говорит:

– Галина Петровна, уверены, что это он?

– Да как же иначе, милый? Он ведь меня 252 раза снасильничал.

– Вы меня с кем-то путаете!!! – визжит сусел и торопливо направляется к выходу.

– Стоять, гражданин Майер! – рявкает Санька. – На вас заявление в изнасиловании поступило. Пока в устной форме, но мы сейчас все оформим. Так, гражданка Реброва, Вы уверены…

– Ну… не знаю, – говорит баба Галя, – надо бы проверить, поворачивается к суселу: – Игнашка, штаны сымай, ща следственный эхсперимент проводить будем.

– Да что вы все себе позволяете? – визжит сусел. – Я этого так не оставлю!!

Вылетает в коридор и орет на дежурного:

– Где у вас тут начальство?!

– Пятый кабинет, напротив третьего, – испуганно отвечает Левкин.

Я ржу. Давай, сусел, сунься к нашему большому боссу. Потап Андреич сегодня не в духе, к нам не зашел, не поздоровался. Но дрыщ этого не знает, влетает в кабинет начальника отделения, начинает визжать. Кабинеты рядом, я все отлично слышу.