В итоге так все и оказывается. Понимаю, что мою бедовую соседку трясет не от возбуждения. Ева не в себе. И не под наркотой ведь это чудо в перьях. Кто-то, а я уж в этом разбираюсь. И что прикажете делать? Затаскиваю синеглазку к себе и начинаю лечить дорогим бухлом вперемежку с бабушкиным отваром. А сам не могу оторвать взгляд от ее симпатичной мордашки, пухлых губ и рук, в которых она держит Туськину кружку. Руки у соседки красивые, изящные, взять бы ее за руку и не отпустить никогда, из украшений только кольцо на левом безымянном пальце. Обручальное кольцо, черт возьми. Не сняла его, несмотря на измену. Любит своего дрыща. А он…

Наконец бабулин отвар выпит, и я велю Еве:

– А теперь рассказывай, что произошло.

– Я… это, уже неважно, Адам.

– Ты считаешь ерундой то, что твой муж завел другую женщину, Ева? – я говорю жестко, даже грубо. Но именно так нужно разговаривать с человеком, который хочет поделиться информацией, но не может на это решиться.

– Откуда ты знаешь?

– Слышал вчера твой разговор с подругами. Ты очень любишь мужа. Ева?

– Нет.

Нет?!!! Она сказала именно это слово? Отчего же тогда такая боль и отчаяние в синих глазах? И чего твое холодное сердце, Адам Русланович, стучит так громко, а губы сами растянулись в улыбке.

– В чем тогда проблема, панда? Если он тебе не нужен, разведись. Некуда идти? Это квартира мужа?

– Это… это моя квартира. Адам! Точнее, уже не моя…

Что за хрень она несет? Девчонке явно нужна помощь, и не только мобильник, чтобы позвонить. И я вдруг понимаю, что готов порвать за маленькую панду кого угодно в этом мире. Если ее кто-то обидел… А ее явно обидели.

– Ева, ты просила меня о помощи. Я готов ее оказать. Но расскажи все. Давай, панда, валяй, рассказывай!

Я повышаю голос, и это дает нужный эффект.

Ева начинает рассказывать, и я в шоке. У этой девчонки, оказывается, никого нет на белом свете… Кроме двух подружек, причем обе, кажется, не в адеквате. Одна наглая как вооруженный атомной бомбой так, другую словно из монастыря на побывку выпустили. Где им помочь Еве в такой ситуации. Ее кинул человек, которому она доверилась. Муж. Тот, кто должен защищать и оберегать ее. Не просто кинул, лишил собственной квартиры, в которой собирается жить с противной бабищей. Когда панда доходит до момента, где эти твари просто сорвали с нее белье, я готов порвать суслика и его подругу как Ужас мой новый ботинок. Но сдерживаюсь. Вспоминаю, что у меня в сейфе есть визитка знакомого и очень хорошего юриста. Достаю ее, а Ева замечает пистолет. Смотрит с испугом. Панда явно приняла меня за бандита. Но сейчас не до объяснений. План созревает в моей голове мгновенно. Но мне еще нужно подумать. Голос у меня становится глухим, что означает, я взбешен и опасен:

– Ева, я помогу тебе. Стану хоть любовником, хоть самим чертом.

Соседка, как мне показалось, с облегчением выдыхает, улыбается и вырубается на моем диване. Спит спокойно, дышит ровно. Пошел, провел пальцем по щечке. Обалдеть, какая нежная у панды кожа. Даже у Ниночки, для которой косметический салон второй дом, и то не такая. Пока панда видит сладкие сны, ко мне являются нежданно-негаданно в гости маман и сестренка. Ужас с ними.

Ужас – это мой пес, питбуль-пантера. Кто видел эту породу, вопросов по поводу клички задавать не станут. Несмотря на пугающую внешность Ужас безобиднее мотылька. Опасен лишь тем, что может зализать до бесчувствия. Все трое отдыхали у бабули в деревне. Первым делом мама идет на кухню. Заглядывает в холодильник, при виде пустых полок и заморозки грустно и очень громко (чтобы я зале услышал) вздыхает. Сейчас начнется.

– Адам, вот теперь и квартира у тебя есть, – начинает монолог маменька еще в кухне и двигает в зал. – Только хозяйки нет. Живешь впроголодь, сколько горячего не ел, признавайся! Только честно!

– Не помню, – отвечаю я и замираю.

Мама смотрит на диван. Там спящая синеглазка…

Родительница на цыпочках подходит, рассматривает. Туська, которая все это время не отрывалась от смартфона, тоже проявляет интерес.

– Ух ты! Брательник телочку завел постоянную.

– Туся, прекрати немедленно говорить такие слова, ты же дочь учительницы русского языка и литературы! – сердится мама, а у самой рот до ушей. – Адамушка, это то, что я думаю?

Ох, мама, это вовсе не то, что ты думаешь, это вообще чужая жена. Но стирать улыбку с родного лица не хочется. Отмалчиваюсь как партизан.

– Наконец-то мой старший брат невесту нашел. И скоро у меня будет племянник или племянница. А вы мне коляску с мелким дадите покатать? – лезет Туська.

– Какая хорошенькая! – восхищается мама моей спящей красавицей. – Как зовут мою будущую невестку?

– Ева! – цежу сквозь зубы, понимая, что меня засасывает в трясину лжи все глубже.

– Ева? Реально? – не верит Туська.

– Стопудово, сестренка.

Мама так рада, что даже не ругает нас за сленг. Вытирает набежавшую слезу:

– Надо же, а никто не верил, что ты ее отыщешь, свою Еву. Думали, блажь…

Ага, блажь! Поневоле блаженным станешь, когда загсом каждый день пугают. Вот и отмазывался шуткой – только на Еве женюсь. На самом деле ни одна девушка меня настолько не зацепила, чтобы штампом паспорт украшать. И вот на тебе, Адам, иногда мысли становятся материальными. Я вдруг неожиданно для себя понимаю: с несчастьем в розовых кроссовках, свалившимся на мою голову, я хоть сейчас готов под венец. Но панда слишком быстрая оказалась, уже окольцевала суслика.

Ужас тоже заметил гостью. Подошел, понюхал, лизнул в нос. И главное, я ему не говорил заветного слова "свои". Видно, панда сама по себе Ужасу понравилась.

– А чего она так крепко спит? – интересуется Туська.

– Отстань от брата, Наталья! – сердится мама. – Крепкий сон – признак хорошего здоровья, а может, устала…

– А с чего ей так уставать-то? – не унимается Туська и, пользуясь тем, что мама вышла из комнаты выдвигает версию. – А.. бурная ночь! Проверяете, подходите ли друг другу. Я читала на одном сайте, что это правильно.

На минуту мы замолкаем, прислушиваемся к тому, о чем говорит мамуля по телефону. Специально спряталась на кухне папе позвонить, а сама не может сдержать эмоций, отлично слышно ее разговор по секрету:

– Да-да, Русик. Девушку Ева зовут. Нашел-таки! А красавица какая, ты бы только видел! Давай, сегодня пораньше с работы отпросись, нужно по свадебным салонам пробежать. И в "Малышок" заглянуть. Как зачем? У нас через девять месяцев, а может и раньше, внук или внучка появится, пора прицениться.

– Ма, – вмешивается Туська и говорит разумную вещь. – Девушка на диване может ничего не значить, может, они… просто проводят время.

– Не умничай, Наталья, женская интуиция стоит дороже мудрости и прозорливости многих великих людей! А я вот чувствую, всем своим материнским сердцем, что это та самая…

Мне жаль маму и очень совестно. Уже жалею, что не сказал правду. Но меня можно понять. Услышь мама исповедь про чужую жену, мало не показалось бы ни мне, ни Еве. Девушка, спящая на моем диване, обязана иметь только один статус – законная невеста. Придется потом говорить, что не получилось у нас, расстались… Мама, конечно, расстроится. Но она сама виновата. Незачем так с женитьбой давить. Мне двадцать семь всего, успею. Да и мама у меня молодая, еще пятидесяти нет, рановато для внуков. Но разве ее переубедишь, если женщина чего хочет. Я тоже с улыбкой смотрю на Еву и думаю: "Влипли мы с тобой, панда! Придется жениться. И даже не говори "Не виноватая я, он сам пришел!" Я вообще дома сидел, никого не трогал, сама явилась…"

Мамуле не терпится пообщаться с Евой, устроить допрос с кучей вопросов, но панда все еще в объятиях Морфея. Мама вздыхает:

– Адамушка, нам с Туськой пора, еще ужин готовить. Кстати, я заметила, что в холодильнике ни супа, ни второго. Если Евушка готовить не умеет, я ее научу. Сын, ты нас скоро познакомишь? Давай завтра, а?

Ох, как моей родительнице не терпится! Но обещать я ей ничего не могу.

– Не знаю, мам…

– Ладно, я подожду!

Мать видит мое помрачневшее лицо, боится, что "передавила" на любимого сына и поэтому не настаивает. Туське, что две недели тусила в деревне без интернета, тоже скорее хочется домой. Мои гостьи уходят. Когда закрываю за ними дверь, вижу очень странную картину. У квартиры напротив суслик и… ожившая Фрекенбок.

Муж панды одной рукой открывает дверь, другой нежно поддерживает спутницу за полную талию и шепчет что-то ей в ухо. Дама хихикает и фыркает:

– Птенчик, не спеши, все будет, как избавимся от приживалки.

Сусло-птенчик вздыхает:

– Ты же знаешь, что пока не могу выгнать Еву, но обязательно это сделаю.

Становится понятным, почему синеглазка лопотала ахинею про Фрекенбок. Но сусел, он что, ослеп?! Такую малышку на злобного гиппопотама променять. Возвращаюсь в зал, а там еще один сюрприз. Ужас пристроился к Еве на диван. В зубах пульт. Пес у меня особенный. Не желает, как положено его биологическому виду, дрыхнуть на подстилке и гоняться за котами. Обожает мерзавец валяться на мягком и смотреть телевизор. Даже включать телик с пульта научился. Что еще раз подтверждает всю абсурдность теории Павлова. Зря этот зверюга издевался над собаками, чтобы вынести совершенно неправильную теорию: дескать, нет у них ни интеллекта, ни чувств, одни инстинкты! Зачастую хвостатые умнее людей, а уж любят они всем сердцем, это факт. Злобно шепчу на Ужаса:

– Дай сюда пульт, наглая морда. Девушку разбудишь!

Но Ужасу плевать на спящих красавиц, они киноху желают! Между нами завязывается борьба, и Ева просыпается. Я готов к испуганному визгу, но синеглазка ничуть не боится страшной морды с огромными клыками:

– Ой, собачка! Какая милая! Пульт принесла. Ты телевизор смотреть хочешь? Давай включу…