— Что случилось, Дашенька? — спросил он, присаживаясь на диван рядом с женой.

— Я сорвалась, Мел! Я ни за что обидела Жорж-Алекса, они просто играли… ну в этот проклятый обмен… — плакала Даша, уткнувшись ему в плечо.

— Ах, как нехорошо получилось… Ну успокойся, старушка… Успокойся! Пойду к ним наводить мосты. Нельзя, чтобы они культивировали свою обиду. Приведи себя в порядок, через десять минут мы вернемся все трое. Он поднялся наверх к сыновьям. Те сидели на ковре и "строили" железную дорогу.

— Что, парни, на мамочку обиделись? — спросил Мел, наклоняясь к ним.

Близнецы продолжали молча устанавливать вагончики на рельсах.

— Ну и правильно, что молчите. Мы, мужчины, никогда не должны жаловаться на женщину… — Мел взял маленький тендер и прицепил его к паровозику. Мальчики продвинули вагончики вперед.

— Вы знаете, что пережила ваша мама, когда вас увезли? Видите, даже я поседел, а я намного сильнее мамы, и нервы у меня крепче… Да… А мамочка тогда была как неживая… Она ведь все время волновалась, вдруг вас не отдадут или подстрелят… Давай, Александр, нажимай на пульт, поезд отправляется! Так вот, мужики, я бы не стал обижаться на маму… наоборот, постарался бы никогда не напоминать ей о тех ужасных днях… О'кей?

— О'кей, — с облегчением откликнулись близнецы. Они горячо любили мать, и ссориться с ней им совсем не хотелось.

— Ну а теперь пошли все вниз и успокоим вашу мамочку.

Он подхватил сыновей под мышки; веселой гурьбой они скатились по лестнице вниз.

— Мамочка, — подбежали к Даше мальчики, — мы любим тебя, мы никогда больше не будем играть в эту глупую игру!

— А еще мы хотим есть… — добавил Георгий, преданно заглядывая Даше в глаза. — Очень вкусно пахнет! Мы сегодня едим "взрослое" или опять "свое"? с затаенной надеждой спросил он.

— Кто поступает как взрослый, тот и обедает со взрослыми, — раздался откуда-то сверху голос Мела, подошедшего к дивану и наблюдавшего за примирением. — Быстро мойте руки и за стол. Ухи вкусный обед приготовила мамочка!

Ночью Мел сказал жене, лежащей на его руке:

— Любимая, наши сыновья настоящие маленькие мужчины…

— Конечно… Но с чего ты это взял?

— С чего, с чего… С того… это наши мужские дела. Спи, родная. И спасибо тебе за мальчиков, за семью.

— Угу, — ответила сонная Даша, поудобнее устраиваясь на его плече.

В ту позднюю осень в Москве началась волна покушений и убийств, растянувшаяся на несколько лет. Почти каждую неделю газеты сообщали об убийствах крупных бизнесменов, думских деятелей, известных журналистов. Органы правопорядка были бессильны раскрыть преступления; во всяком случае, после одного-другого сообщения о том, что подозреваемые якобы обнаружены, но их имена не сообщаются в интересах следствия, дело постепенно глохло, перехлестываемое новыми криминальными сенсациями.

Мел не считал себя настолько значительной фигурой в российском бизнесе, чтобы опасаться "персонального покушения". Поэтому, обеспечив безопасность семьи, он продолжал развивать свое дело, решив не уступать занятую им нишу, несмотря на давление, которое на него оказывалось.

Так было до следующего происшествия, случившегося в конце ноября. Мел возвращался домой по загородному шоссе, ведя "мерседес" на предельно допустимой скорости. Неожиданно в верхний угол "усиленного" ветрового стекла со стороны водителя что-то сильно ударило, отчего на стекле образовался заметный "паучок". Мел подумал, что это камень, и вздохнул с облегчением: стекло не пошло мелкой зернистой сетью, полностью препятствующей обзору. Когда он завел машину в гараж и рассмотрел повреждение, то понял, что это был не камень, а скорее всего, пуля, выпущенная из пистолета: края отверстия были круглыми и ровными.

Убить его на такой скорости не могли. Для этого одного пистолетного выстрела явно недостаточно. Возможно, кто-то хотел остановить машину, но кто?

Мел терялся в догадках. Кроме того, его мучил вопрос: говорить Даше или нет. Если сказать — она может сорваться, бедняжка! С другой стороны, он просто обязан поддерживать в ней бдительность, ведь на ней лежит безопасность сыновей и ее собственная безопасность… пожалуй, нужно сказать, но в легкой, иронической форме, дескать, наши оппоненты все еще не угомонились.

Поужинав вместе с женой, Мел, посмеиваясь, предложил ей пройти в гараж через внутреннюю дверь и поведал свои соображения.

Когда они вернулись в жилую часть дома, побледневшая и вся дрожащая Даша расплакалась.

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не ездил один в машине! Если что случится, тебе и помочь будет некому! Но ты умнее и храбрее всех. Тебе наплевать на меня, на то, что я волнуюсь каждый вечер!

Мел привлек ее к себе.

— Незачем волноваться, детка! Я же заговоренный! Кроме того, я тоже волнуюсь за тебя! Может, ты хочешь, чтобы охранники сопровождали нас в спальню!

Даша сорвалась. Она заколотила кулаками в его широкую грудь и закричала, захлебываясь слезами:

— Юморист несчастный! Я убью тебя, если ты будешь хохмить по поводу серьезных вещей!

— Ну вот, оказывается, и киллер уже залег в моей постели, — смеясь, сказал Мел, пытаясь шуткой разрядить обстановку. — Ах ты, моя домашняя мафия!

Но Дашу было не остановить.

— Если тебе наплевать на себя, то я не хочу оставаться молодой вдовой! Подумай о Жорж-Алексе! Ты хочешь их сделать сиротами? — Она принялась выкрикивать весь набор простых бабьих аргументов, которые женщины всех сословий, по крайней мере в России, имеют в избытке.

Мел услышал, как наверху раздались детские голоса; сыновья, привлеченные необычной для их дома ссорой между родителями, выбежали на лестницу узнать, в чем дело. Тотчас послышался голос няни. Мел понял, что она забрала близнецов и закрыла дверь на "детскую" половину.

— Успокойся, Даша, войди в берега! Не хватает, чтобы дети видели, как мы ссоримся. Не устраивай для них стрессовую ситуацию, — сердито выкрикнул Мел и тотчас обнял жену, лишая ее свободы движения.

— Ну что ты, детка, перестань, успокойся… Он сел на диван, привалив ее к себе и ласково поглаживая по волосам. Даша тихо всхлипывала, уткнувшись ему в грудь.

— О Мел, я так люблю тебя, так волнуюсь. Я просто не представляю, как буду жить, если с тобой что-нибудь случится. Обещай мне беречься…

— Хорошо, малышка, я буду ездить с шофером, буду сидеть сзади, усилю личную охрану. Что еще ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты был жив и здоров, чтобы нам не дрожать за Жорж-Алекса, когда они гуляют, я хочу быть спокойной…

Мел молча гладил ее по волосам. Помолчав, Даша заметила робко:

— А что, если нам уехать на время из России?… Пока все успокоится… А, Мел?

— Что ты, детка?! Это абсолютно невозможно! Это значит, что мы потеряем все! В бизнесе, кто отступает, тот уже не возвращается. Я сделаю все, что ты просишь, но только здесь, в Москве, в России! Вы будете в безопасности! А теперь оставим этот болезненный разговор… Давай поднимемся к мальчикам.

Но Даша и не настаивала на продолжении разговора; первый камень брошен, от него будут медленно расходиться круги, и может быть, ее покорный супруг придет со временем к другому решению. Но процесс нельзя пускать на самотек… Нужно подтолкнуть…

К этому разговору им пришлось вернуться в позднем декабре, накануне Нового года. Мел приехал домой в восьмом часу, когда уже было совсем темно. Войдя в дом с большими свертками, перевязанными цветной пластиковой веревкой, он, не снимая дубленки, поцеловал Дашу:

— Посмотри, что я купил для Жорж-Алекса. Нет, нет, детка, не зови их! Иначе мальчики все раздраконят до праздника, сюрприза не получится… Что с тобой, малышка, ты чем-то расстроена? — заметил он необычную нервозность жены.

— Да, любимый, я скажу тебе после ужина. Поднимись наверх к детям, они тебя ждут. Но не позволяй им спускаться сюда — надо поговорить. Сейчас я тебя буду кормить: мясо или рыбу?

— Что за вопрос? Конечно, мясо, и побольше.

Пока Мел ужинал, Даша сидела рядом, не обмолвив ни слова о том, что ее беспокоит. Только когда он смаковал хорошее розовое вино, закусывая его ноздреватым сыром, Даша начала излагать причину своего волнения.

— Сегодня звонила мама. Им был угрожающий звонок…

— Что значит "угрожающий", Дашенька? Чего от стариков хотят? — Мелу факт показался несерьезным.

— Угрожают, собственно, нам, но… через стариков. Сказали буквально следующее: "Если ваш зять не угомонится, то вашей дочурке с внуками больше не выпутаться. То, что было, — это так, предупреждение…"

— Что значит "не угомонится"? Они не расшифровывали?

— Я передала все дословно, что сказали маме. Она сразу записала… перед тем как звонить мне. Мел, мне страшно…

— Подожди, подожди, малышка, дай подумать. И не смотри на меня так. Я должен все обдумать хладнокровно.

Он ушел в кабинет, а Даша некоторое время продолжала сидеть за обеденным столом, отрешенно устремив взгляд в несуществующее пятнышко на скатерти. Потом она встала, вымыла посуду, но к Мелу не пошла, а присела на диван, дожидаясь, когда он спустится из кабинета.

Наконец он появился в гостиной.

— Знаешь, родная, я все обдумал. Хотя это и не пустые угрозы, я думаю, что дальше угроз дело не пойдет. Им нужно, если это хулиганская выходка, вытеснить меня из бизнеса; убирать меня физически не имеет смысла…

— Мел, что ты такое говоришь?! — в ужасе вскрикнула Даша.

— …потому что в этом случае все обязательства по моему банку примет на себя банк Николая, у нас соглашение. Значит, вырастет новый конкурент, укрепленный слившимся капиталом. Нет, им нужно вытеснить именно меня как физическое лицо, поставить фигуру послабее, полностью управляемую, и сохранить мой банк как сателлитную компанию.