– В городе купил, – скованно ответил Уилсон, наливая себе бокал вина и делая огромный глоток.

– В каком городе? – сладким голоском подхватила Бренда. – В столице Нижней Слобовии?

– Нет, ясно, что не в столице, – продолжил Денни, приспосабливая лист салата в виде усов. – Где-нибудь в захолустье, даже в столице Нижней Слобовии не могут продавать такие очки!

– Денни, Бренда! – предупредила их Элен. – Мистер Хобэк наш гость. Ведите себя прилично! – Ей хотелось тут же на месте убить их обоих.

– Тоже мне гость! – продолжал Денни, пытаясь прилепить другой лист салата на подбородок в виде бородки: майонез капал ему на шею и на ворот рубашки.

– Да уж! – поддержала брата Бренда. Она повернулась к Денни. – Он совсем не гость! Он просто дружок нашей мамочки!

– У тебя прелестные дети! – угрюмо буркнул Уилсон, разрезая баранину. Элен простить себе не могла, что пригласила его к себе домой. Ей не следовало знакомить его с детьми. Никогда!

Но через неделю она снова позвала его. Уилсон стал важной частью ее жизни, и ее детям придется приспособиться к новому положению вещей.

– Между прочим, чем вы занимаетесь? – спросил его Денни.

– Я владею фирмой, которая занимается рекламой, – ответил Уилсон.

– Как вы считаете, вы добились какого-нибудь успеха? – продолжила допрос Бренда.

– Вы много зарабатываете? – перебил ее Денни.

Элен посмотрела на Уилсона.

– Да, – твердо ответил он. – Да, я добился успеха в своей работе. И я зарабатываю много денег.

– А вы что, все время здесь будете? – продолжала спрашивать Бренда. – Вы все время будете крутиться около нашей мамочки?

– Да, – подтвердил Уилсон. – И вам придется научиться как следует вести себя в моем присутствии. Ты, – он обратился к Денни, – должен быть более почтительным, и ты, – он посмотрел на Бренду, – должна изменить свое отношение ко мне. Кроме того, я требую, чтобы вы уважали свою мать!

К удивлению Элен, Бренда сразу же согласилась с ним и смущенно добавила:

– Да, я знаю, я могу быть очень вредной.

Денни на этот раз воздержался от комментариев.

Видимо, Уилсон знал волшебные слова. Элен стала еще больше ценить твердость и проницательность Уилсона.

В доме давно был нужен мужчина, который был бы требователен к детям и смог бы держать их в рамках. Элен прекрасно понимала, что она постоянно шарахалась от одной крайности к другой: она была с ними то слишком строгой, то прощала им все. Она прощала им все, так как она постоянно испытывала чувство вины перед ними, потому что работа занимала у нее слишком много времени, она мало бывала с детьми. Элен была с ними резкой, когда понимала, что дети пользовались ее добротой. Пытаясь воспитывать детей и одновременно занимаясь бизнесом, Элен все время была как бы на качелях. Она постоянно обвиняла себя, что не может достичь нужного равновесия.

Через несколько месяцев Денни спросил Уилсона:

– Если ты женишься на моей маме, ты мне станешь отцом? – Он хотел знать, что он должен сказать ребятам в школе.

– Я стану тебе отчимом, – ответил Уилсон. Он ясно понял, что Денни имел в виду. Его собственный сын задал тот же вопрос, когда Мэри Лу снова вышла замуж.

– Денни, мистер Хобэк пришел к нам на обед, – Элен сама удивилась твердым ноткам в ее голосе. – На обед, а не на допрос.

Денни рассмеялся – его смех был так похож на смех Фила, что Элен каждый раз просто терялась. «Допрос с пристрастием». Денни часто слышал это выражение в телевизионных фильмах о полицейских, и каждый раз, когда Элен спрашивала, где они были или что делали, дети говорили ей, что она прибегает к допросу с пристрастием.

Элен посмотрела на Уилсона, который подмигнул ей. Она поняла, что они уже преодолели самое главное препятствие, и ей, наконец, можно было несколько расслабиться.

Слово «встречаться» не могло определить страстные и напряженные отношения между Элен и Уилсоном – они иногда целые вечера проводили в квартире Уилсона, не вылезая из кровати, когда они просто не могли не касаться друг друга каждую минуту.

Элен никогда не могла найти точное слово для определения роли Уилсона в ее жизни. «Приятель» – это слово больше подходило бы для подростков, для пятнадцатилетней Бренды. «Любовник» – это определение было из лексикона людей светских, таких, например, как всемирно известные Софи Лорен и Бриджит Бардо. «Друг» – и это понятие не подходило к их отношениям. Эл Шелдрок был другом. «Жених» – тоже неточное определение, хотя Элен иногда разрешала себе помечтать о том дне, когда в конце концов Уилсон отважится сделать ей предложение. Ведь, когда Денни прямо спросил его, собирается ли он жениться на Элен, он не ответил мальчику «нет».

А истина была в том, что Элен хотела снова выйти замуж.

Она уверяла себя, что хочет выйти замуж, потому что чувствует себя одинокой. Потому что так будет лучше для Денни и Бренды. Потому что счастливая семейная жизнь – это самое главное в жизни. Потому что она чувствовала себя вымотанной и просто больной – у нее начиналось малокровие, давала себя знать и язва. Элен едва выдерживала двойную нагрузку – вести свой бизнес и воспитывать детей. Она устала от того, что ей постоянно приходилось выбирать между детьми и делом. И эта необходимость выбора угнетала ее. А симпатия к Уилсону, с которой все и началось, совершенно определенно перерастала в любовь.

Но было нечто, в чем Элен не признавалась себе – она даже не разрешала себе об этом думать – это была прямая связь между двумя событиями в ее жизни: Элен отказалась от Лью Свана и вскоре стала любовницей Уилсона. И в такой последовательности событий была своя логика: подсознательно Элен ощущала, что их возможная близость с Лью не может перерасти ни во что иное, кроме тайной связи, а ее отношения с Уилсоном обещали новые возможности, давали надежду на будущее…

13

Элен выросла в то же время и в тех же традициях, что и Уилсон, и у них были близкие представления о роли мужчины и женщины в жизни. Женщины нуждались в опоре, мужчины давали опору. Женщины – эмоциональны, мужчины – рациональны. Женщина должна быть у домашнего очага, мужчина должен делать карьеру.

Выбор у женщины ограничен, и цена семейного счастья немалая: отказ от всех интересов и стремлений, не связанных с образом матери и жены. Выбор у мужчины тоже достаточно ограничен, и плата за жизненный успех тоже высока: подавление всех чувств, которые мешают его целеустремленности, выдержке и выносливости.

Обстоятельства жизни Элен заставили изменить – хоть и немного – ее представления о роли женщин. Обстоятельства жизни Уилсона заставили значительно изменить его представление о женщинах.


Уилсон Хобэк приехал в Нью-Йорк в середине пятидесятых годов. Тогда он был молодым человеком с сильной, хотя и неопределенной мечтой об успехе. Закончив колледж в Мэриленде со степенью бакалавра по английскому языку, Уилсон нашел работу в отделе прессы в Национальной радиокомпании, где продвигали актеров и актрис, игравших в мыльных операх. Он перевез свою жену Мэри Лу и их малыша в самую лучшую квартиру, какую только мог тогда себе позволить – на пятом этаже без лифта в малопривлекательном, но престижном доме в Гринвич Виллидж.

Как только подвернулся случай, Уилсон бросил работу в радиокомпании и мыльные оперы и поступил на работу в студию «Парамаунт», где он делал то же самое, но для звезд кино за значительно большую зарплату и на более высоком уровне. Пока Уилсон убеждал себя, что он уже на пути к успеху, Мэри Лу постоянно задавалась вопросом, почему же она все время одна.

После двух лет, проведенных в «Парамаунте», и рождения второго ребенка Уилсон открыл собственную рекламную фирму. Он вел борьбу за существование вместе с теми актерами и актрисами, которые доверились ему. Он надеялся – как и любой рекламный агент – на счастливый случай. На успешный спектакль с гастролями по всей стране, на дорогостоящий киношедевр, который сделает его имя известным, на кинозвезду, которая станет звездой первой величины. А Мэри Лу в это время мечтала о спокойном приличном доме, о лужайке и деревьях, о том дне, когда ей не придется больше толкать вниз и вверх две коляски с детьми по два раза в день!

Счастливый случай пришел к Уилсону совсем не оттуда, откуда он его ожидал. Он явился в образе жены-итальянки одного американского театрального продюсера, который был одним из немногих по-настоящему выгодных клиентов Уилсона. Клайв Лайонхарт был хитрый пройдоха небольшого роста, выступавший раньше на сцене варьете.

Семья Адрианы Лайонхарт владела виноградниками в Тоскане, где ее предки из поколения в поколение делали приятное сухое вино сорта Фраскети под названием «Амиата». Адриану интересовало, нельзя ли в Америке продавать это легкое, недорогое «семейное» вино. Она хотела сама зарабатывать деньги, хотела освободиться от финансовой зависимости от Клайва.

– Сделай так, чтобы деньги пришли к тебе сами, – сказал ей как-то Клайв, раскрывая при этом один из секретов своего успеха.

– Как? – спросила послушно Адриана, как прилежная ученица. Хотя для ученицы она была несколько крупновата – ее рост был сто восемьдесят сантиметров. В Клайве было всего сто шестьдесят сантиметров – в ковбойских сапогах с пятисантиметровыми каблуками.

– Все дело в рекламе, – ответил Клайв и предложил ей своего агента, Уилсона Хобэка.

– В правильной рекламе, – поправил Уилсон и принялся за работу.

Он отправился к Ромео Салта с литром «Амиаты» – и с предложением. Если Ромео понравится вино, в Манхэттене Уилсон продаст «Амиату» только ему, Ромео, а взамен Салта включает «Амиату» в свои карты вин, предлагаемых клиентам.

Уилсон сел на телефон, предлагая лучшим итальянским ресторанам в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Майами и Далласе вино на тех же условиях. В то же время он разослал в газеты информацию о том, что звезда А. в Чикаго, выступающая в хите В., наслаждается «Амиатой» в ресторане С. Таким образом, он выполнил своего рода «трюк со шляпой», как называли его пресс-агенты, – дал четыре рекламы в одном сообщении.