Зет опускает меня на ноги, но все же находится вплотную к моей спине, готовый схватить меня, без сомнения, в любое мгновение. Я стараюсь избавиться от красной пелены, что застлала мое видение, подавляя все остальное в моем поле зрения. К моему сожалению, Ребел не упал на задницу на расстоянии трех футов от меня. Он стоит на том же месте, где я его оставила, с нахмуренным выражением на лице.

— Так Соф не сказала тебе, что с ней все в порядке?

— Нет! Может, потому что она была не в порядке!

— Она сама мне сказала, что ты больше не хочешь знать ее!

— Я... что... — это не имеет никакого смысла. Я хочу обвинить его во лжи, но этот взгляд на его лице... Ребел не является виртуозом в сокрытии эмоций, как Зет. Или, может, это просто я очень преуспела в том, чтобы читать людей, практикуясь мало-помалу над этим на протяжении знакомства с Зетом. В любом случае, я думаю, что он говорит мне правду.

Я вижу поверх плеча Ребела, что к нам направляется медсестра. Ее кожа насыщенно медового оттенка, на пару оттенков светлее, чем кожа Майкла, что напоминает мне о бывшей учительнице, которая была у меня в старших классах школы, миссис Уитсон. Эта женщина не от кого не терпела дерьмо, ни под каким предлогом. И неодобрительное выражение лица у этой медсестры в точности такое же, как было у миссис Уитсон.

— Что тут происходит? Мы получили жалобы от убитых горем членов семьи очень больных пациентов, что тут происходит ссора в коридоре?

— Простите, я... — Не могу закончить предложение, потому что на самом деле мне совершенно не жаль. Я все еще хочу придушить этого парня, несмотря ни на что. Медсестра бросает на меня взгляд, в котором читается: «Сучка, тебе лучше бы закончить это предложение», но в диалог вмешивается Кейд. Его кожаный жилет издает скрип, когда он скрещивает руки на его груди.

— София уже может принимать посетителей?

Медсестра бросает в его сторону похотливый взгляд, и затем переводит его на нас, убеждаясь, что каждый почувствовал себя в равной степени неловко.

— Я не запущу в плату к больному пациенту кучку шумных нарушителей порядка.

Забавно, но это первое, чему учат в школе медсестер.

Я поднимаю руки вверх в знаке капитуляции, зная, что эта женщина практически Бог в этой больнице. То же самое, что и больнице святого Петра. Если ты разозлишь Грейси, тебе закрыта дорога везде.

— Послушайте, мне жаль, окей? Я просто очень сильно волнуюсь за свою сестру, если бы вы мне только разрешили увидеть ее...

Затем Ребел тоже поднимает руку.

— И я, естественно, тоже очень сильно переживаю за свою жену. Я считаю, что должен зайти и увидеть ее первым, просто дать ей знать...

— Заткнитесь уже. Вы вдвоем можете пройти к ней. Вместе. София может сама выбрать, кого она захочет первым увидеть, а кто выйдет прочь. А вы двое, — говорит медсестра, властно указывая на Зета и Кейда. — Подождете тут.

Зет и Кейд делают в точности так, как им было сказано и остаются ждать в холле, а Ребел и я следуем за медсестрой по коридору, затем заходя в лифт, поднимаемся вверх в неловком молчании три этажа и затем проходим в операционное отделение. Я должна чувствовать здесь себя, как дома. Но к своему ужасу я не чувствую этого. У меня головокружение. Запах дезинфицирующего средства и целый хор звучания аппаратов жизнеобеспечения, которые раздаются за закрытыми дверями, вызывают во мне панику, которую я испытывала только однажды в своей жизни — вчера на кухне Хулио Переза. Медсестра подводит нас к палате и открывает дверь, предостерегающе смотря на меня и Ребела, прежде чем уходит прочь. Ребел входит в комнату первым, прикрывая ладонью рот.

Алексис лежит на больничной постели, к счастью, не подсоединенная к аппаратам жизнеобеспечения, но она выглядит хреново. Лицо бледное и напряженное, а глаза налиты кровью. Но самое важное, что они открыты. Она обращает на нас свой взгляд в тот же момент, как мы проходим в комнату, и ее рот распахивается от шока.

— О господи, — шепчет она. — Слоан?

Внезапно, я чувствую прилив ярости. Я представляла этот момент тысячи раз. Миллионы, если говорить точно. И в ни одном из моментов нашего воссоединения Алексис не выглядела так напугано. Она была переполнена эмоциями, была переполнена отчаянной радостью, плакала от счастья. А не хваталась за одеяло, которое прикрывало ее ноги, так сильно, что костяшки на ее пальцах белели от усилия. Она сглатывает, переводя взгляд то на Ребела, то на меня.

— Что ты здесь делаешь, Слоан?

— Что я здесь делаю? Какого хрена я сделаю... — Я не могу. Я не могу даже...

Ребел, возвышающийся огромным столбом мышц и татуировок, обходит вокруг кровати и присаживается на край, беря ее руку в свои ладони.

— Ты в порядке? — спрашивает он нежно.

Взгляд Алексис устремляется к нему; она кивает головой, совершая механические движения, как кто-то кто совершенно лишен способности говорить.

— Хорошо, я рад, что с тобой все в порядке, — говорит он заботливым голосом. — Бейби, ты помнишь, когда мы расписывались? Ты мне сказала, что это был бы самый лучший день в твоей жизни, если бы только твоя сестра смогла присутствовать при этом? Так вот, что касается этого...

Алексис старается вырвать свою руку прочь, но Ребел остается неумолим, с осторожностью стискивая ее.

— Мне так жаль, малыш, — говорит она. — Я просто... Я не знала... — Слезы блестят в ее глаза. Алексис всегда пускала в ход слезы, когда все шло не так, как она хотела, но этот взгляд достаточно искренний. Она дрожит. — Я клянусь, я не хотела лгать тебе. И клянусь, что расскажу тебя все. Но можно мне просто... остаться с ней наедине? — «С ней»? Алексис прекрасно видит, как портится мое настроение, и исправляется. — Мне нужно поговорить с моей сестрой.

Ребел издает стон, выпрямляется и затем оставляет поцелуй на ее макушке.

— Будь осторожна, — предостерегает он ее. — Доктор Ромера агрессивна, когда ее провоцируют.

Он покидает комнату, подмигивая мне, когда проходит мимо. Я думаю о Зете и том, как бы он отреагировал на что-то подобное. Вероятнее всего, разбил бы его головой окошко для наблюдения. Если бы только у меня было мощное тело Зета...

— Ты можешь перестать смотреть на него таким образом.

Голос Алексис немного жестче сейчас, но все равно подрагивает.

— А как, черт возьми, я должна смотреть на него? Я что, должна горячо обнять моего нового зятя-торговца людьми?

— Да. Нет, постой. Он не такой. Он не тот, за кого ты его принимаешь, Слоан.

Я едва могу поверить своим глазам. Он основательно промыл ей мозги. У нее вероятно стокгольмский синдром или что-то типа того.

— Так тебя не похитили у дверей колледжа? И этот парень не заставил тебя силой выйти за него?

Алексис вздыхает и затем закрывает ладонями лицо. Слезы льются по щекам.

— Да, меня похитили. Но не он. Он помог мне, — говорит она через ладони, что прикрывают ее лицо. Когда она опускает их, ее челюсти плотно сжаты. — И он не заставлял меня выходить за него, Слоан. Ты должна поверить в это.

— Тогда какого хрена ты вышла за президента байк-банды? Потому что мне на самом деле очень сложно понять это.

Она всхлипывает, смахивая слезы со щек.

— Я вышла за него, потому что он моя вторая половинка, Слоан. Немного угрюмая, немного пугающая, но невероятно прекрасная часть меня. Я вышла за него, потому что я на самом деле люблю его.

На данный момент это больше, чем я могу принять. Так, значит, это правда. Она сказала Ребелу, что мне наплевать на нее. Что меня не волнует моя собственная сестра настолько, что я не приехала на ее свадьбу. Мне нужно узнать почему, но прямо сейчас меня одолевает невероятная потребность убраться отсюда подальше. После всех этих переживаний, всех кошмаров, что мою младшую сестренку насилуют и избивают, она оказывается невероятно счастливой. Мне нужно время подумать. Время разобраться во всем.

Я разворачиваюсь и выхожу прочь, даже не оборачиваясь.

Я спускаюсь на первый этаж туда, где мы до этого ждали новостей.

— Эй, Слоан!

Татуированный придурок, идет за мной по коридору. Я стараюсь сбежать от него, но он хватает меня за руку. Разворачиваюсь на пятках, готовая ударить его вновь, но он отпускает меня, поднимая руки вверх в знаке капитуляции.

— Не злись на нее, малышка. Она прошла через ад и вернулась обратно.

— А не ты ли тот, кто заставил ее пройти через это?

Он стискивает свои челюсти, сужая глаза...

— Нет.

— Тогда как, черт побери, ее угораздило оказаться с тобой?

— Может, это то, что она сама должна рассказать тебе. Но я полагаю, ты и сама можешь догадаться почему. — Он натягивает свою кожаную куртку и на его лице растягивается раздражающая меня ухмылочка, затем Ребел кивком указывает в сторону коридора.

В сторону Зета.

Он наблюдает за нами. Он выглядит огромным, словно вырезанным из камня. Ребел улыбается.

— В конце концов, у вас обоих одинаковый вкус в мужчинах, сладкая. Вы обе любите мрачных и опасных.

Аннотация «Падшие» (4 книга серии)

Слоан.

Более двух лет, Слоан Ромера бросала все силы на поиски Алексис. Теперь же жизнь должна стать лучше. Проще. Счастливее. Кошмар, связанный с похищением сестры, должен подойти к концу, и все остальное должно прийти в норму.

Однако, теперь, когда она нашла свою сестру, Слоан обнаруживает, что жизнь имеет свойство насмехаться над тем, чего мы ожидаем от нее.

Ничего не стало легче.

И «норма» на данный момент — это влюбиться в мужчину, который, вероятно, никогда не сможет ответить тебе взаимностью.

***

Зет.

Очень долго использование кулаков только для разрушения дало понимание Зету Мейфэйру, что это единственно верный способ получить желаемое. Но когда его целью становится одна-единственная женщина на всей земле, которую он действительно когда-либо желал заполучить, он может быть одержим только идеей восстановления вещей вместо того, чтобы разрушать их. Каким образом он может привести в порядок жизнь, которая на протяжении всего времени была наполнена насилием, чтобы любимая женщина стала принадлежать ему раз и навсегда? Как он может быть уверен, что она в безопасности?