Анна Берсенева - Созвездие Стрельца

– Вот там, – повторил он, указывая на другую дверь, чуть в отдалении от первой.

– Спасибо… – пробормотала Тамара.

Возле открытой двери сидела старуха такого вида, какого не имел и мифологический пес Цербер. Старуха отчитывала какую-то перепуганную парочку, пытавшуюся войти:

– Что значит, нет с собой? Вот предъявите удостоверение, тогда и пущу! Вы, молодой человек, пока еще не Роберт Рождественский, я вас в лицо знать не обязана!

Несмотря на глубокое удовольствие, с которым церберша все это высказывала, она успела окинуть выходящую Тамару таким подозрительным и презрительным взглядом, как будто сквозь стены наблюдала все, происходившее только что в Дубовом зале.

Оказавшись наконец на улице, Тамара почувствовала, что прямо сейчас, сию минуту, рухнет на асфальт. Колени у нее подгибались, сердце выпрыгивало из горла. Никогда больше!.. Ноги ее больше не будет в ЦДЛ после такого позора!..

«А если придется? – подумала она. – Ведь по работе придется же когда-нибудь…»

Стоило ей это представить, как из жара ее бросило в холод. Что там когда-нибудь и в ЦДЛ! Можно не сомневаться, что прямо завтра и прямо в редакции все будут обсуждать ее сегодняшнюю эскападу. И хихикать у нее за спиной…

Она прижала ладони к щекам. Щеки пылали, а саму ее била дрожь.

«И ресницы размазались, наверное», – подумала Тамара.

Ресницы она стала подкрашивать еще в университете, несмотря на мамины уверения, что молодость – сама по себе красота. Ага, красота! Особенно когда ресницы белесые и их вообще не видно.

Она хотела достать из сумки зеркальце и взглянуть, что собой представляет сейчас ее лицо. И тут только сообразила, что сжимает в кулаках собранные под столом бусины, а на плече у нее ничего не висит…

Сумка была совсем не для вечернего выхода. Тамара ведь не знала, что Витя пригласит ее в ресторан, поэтому взяла утром ту, с которой всегда ходила на работу, – удобную, вместительную, рукописи можно носить. Но в ресторане она смотрелась нелепо, поэтому Тамара повесила ее на спинку своего стула так, чтобы она не бросалась в глаза. Вот и не бросилась.

«Придется возвращаться, – уныло подумала она. – Или, может, заберет кто-нибудь и завтра вернет?»

Кто-нибудь!.. Не Витя же пьяненький. Кроме Каблукова, некому…

Тамара беспомощно оглянулась на дверь ЦДЛ. Еще попробуй войди туда снова!

– Вы забыли, – сказал мужчина, который помогал ей собирать бусины.

Он стоял прямо перед Тамарой и протягивал ей сумку. Как она обрадовалась! Не придется, унижаясь, объяснять церберше, что зайдет только на минуточку, потом объяснять то же самое еще какому-нибудь церберу помельче у входа в Дубовый зал, потом забирать злосчастную сумку под насмешливым взглядом Каблукова…

– Спасибо вам огромное! – воскликнула Тамара.

– Не за что, – ответил он.

Расхожее вежливое выражение приобрело в его устах буквальный смысл. Не приходилось сомневаться: он в самом деле считает, что его действия не стоят благодарности.

Тамара бросила бусины в сумку. Доставать оттуда зеркальце и смотреться в него при постороннем совсем не хотелось. Но он стоял рядом, не уходил.

– До свидания, – сказала она. – Еще раз большое вам спасибо.

– Вам не холодно? – неожиданно спросил он.

Тамара хотела ответить: «Вовсе нет», – и вдруг поняла, что это неправда. Ее нервная дрожь как-то сама собою исчезла, и теперь ей вот именно холодно, просто холодно, как и должно быть в легком платье последним апрельским вечером.

Она подумала, что описывать свои ощущения незнакомому человеку все-таки не стоит… И тут же ответила:

– Вообще-то холодно. Я только сейчас поняла.

– Тогда возьмите мой пиджак.

Это романтическое предложение он сделал так буднично, что оно и романтическим совсем не показалось. Если бы Тамара, например, увидела, что старушке трудно обойти лужу, то предложила бы помощь таким же тоном.

Она мгновение поколебалась, но все-таки ответила:

– Спасибо, с удовольствием. – И спросила: – Вы к метро идете? Я с вами пройду до Садового кольца, а там на троллейбус сяду и пиджак вам верну.

До троллейбусной остановки идти от Дома литераторов минут пять, так что не слишком она его обременит.

– Меня зовут Олег, – сказал ее провожатый.

– А меня Тамара, – спохватилась она.

– Я слышал, – кивнул он. – Приятно познакомиться.

И опять – вместо расхожей вежливости в его словах высветилось только прямое их значение. Ему в самом деле было приятно познакомиться с ней, и он об этом сказал.

Это странное явление – возвращение словам их прямого смысла – несколько смущало ее.

«Но почему же?» – с недоумением подумала Тамара.

И вдруг поняла: потому что и от нее в таком случае требуется быть искренней. А она совсем не хочет этого с посторонним человеком. То есть никогда раньше не хотела… А сейчас понимает, что разговаривать с этим Олегом ей так легко, как будто… Как будто она разговаривает мысленно сама с собой.

Это удивило ее невероятно! И даже не потому, что врожденная сдержанность ни к чему такому ее не приучила, а потому что Олег точно не был тем человеком, по отношению к которому она могла бы ожидать от себя такой легкости. Он был сделан совсем из другого теста, чем она, этого невозможно было сразу же не заметить, и она это, конечно, заметила.

Пока шли по улице Герцена к Садовому кольцу, Тамара искоса поглядывала на него и невольно оценивала его внешность. И понимала, что с первого взгляда, даже беглого, даже сквозь призму своего отвратительного настроения оценила ее исчерпывающе. Лицо в самом деле будто топором вырублено, и глаза маленькие, и посажены тесно и глубоко… Больше сказать о его чертах нечего. Ну, еще – что у него широкие плечи, поэтому его пиджак на ней висит.

– Вы с Каблуковым вместе работаете? – спросил Олег.

– Да, – кивнула Тамара.

– И отношения у вас натянутые.

– Почему вы так решили? – пожала плечами она.

Выходит, он понял это по ее виду. Это было ей неприятно.

Но оказалось, что она ошибается, вид ее совсем ни при чем.

– Да потому что человек он дерьмовый, – объяснил Олег. – Какие же еще у вас с ним могут быть отношения?

– Вы с ним знакомы? – спросила Тамара; он кивнул. – Но меня-то вы совсем не знаете, – сказала она. – Может, я тоже… Мы с ним два сапога пара, может!

– Не может, – усмехнулся он.

– Откуда вы знаете?

– Жизненный опыт подсказывает.

– А какой у вас жизненный опыт? – с интересом спросила она.

Ей в самом деле стало это интересно. Очень уж он был не похож ни на одного из мужчин, которых ей приходилось видеть. Как-то… принципиально не похож.

– С Каблуковым опыт у меня военный, – ответил Олег. – В одной части служили, он замполитом был. А в гарнизоне все на виду, и загадки никто из себя не представляет. Тем более Каблуков.

Они дошли до Вспольного переулка и в ожидании троллейбуса остановились возле дома, принадлежавшего когда-то Берии.

«Как странно все затихает, – подумала Тамара. – Когда-то этот дом за три версты обходили, женщинам даже рядом страшно было оказаться. А сейчас я стою себе здесь и стою, и мне легко и любопытно».

Мысль эта промелькнула в ее голове быстро и неясно, как всякая мысль, которую не проговариваешь вслух. Но ощущение легкости оставалось у нее внутри ясным и даже возрастало.

– Так вы военный? – спросила она.

– Уже нет. Давно в отставку вышел.

– Почему?

На вид ему было лет тридцать пять, не больше, поэтому она и удивилась.

– По ранению, – ответил он. – Повезло.

– Повезло?..

Она даже оторопела.

– Конечно. В первый же месяц в Афгане ранило. Могло быть хуже. Или плен, или убили бы. Или сам бы убивал, тоже удовольствие ниже среднего. – Он искоса посмотрел на Тамару и спросил: – Странно слышать?

– Вообще-то да, – кивнула она. – То есть я и сама так думаю – про то, чтобы убивать… Но мне казалось, военные иначе рассуждают.

– Да, не по себе профессию выбрал, – сказал Олег. – Повезло, что вышел без греха. Легко отделался, в общем. Вы не устали? – спросил он. – Можем одну остановку пешком пройти. Не волнуйтесь, я вас до дому провожу потом.

– Давайте пройдемся, – согласилась Тамара. – Вечер теплый. Возьмите пиджак, я согрелась уже. А до дому меня провожать не обязательно.

Он взял протянутый ею пиджак и сказал:

– Но желательно.

Ходить вечерами одна Тамара не боялась. Она жила на Краснопрудной улице, недалеко от трех вокзалов, то есть место было не самое спокойное. Но ее подъезд выходил на ярко освещенное Садовое кольцо, так что даже через двор идти было не надо. Что ж, если он хочет ее проводить, то пусть. Ей с ним не то чтобы интересно, это слово как-то не подходит, но… Легко, да, именно легко.

Они пошли дальше – мимо чеховского красного дома-комода, мимо кафе-подвальчика, где варили хороший кофе – может, зайти? но не самой же предлагать, – мимо магазина «Ткани», в котором мама купила для Тамары японский шелк на платье к школьному выпускному…

– А куда эти ступеньки ведут? – оглянувшись, спросил Олег. – Там кофе случайно не делают?

– Вы догадливы! – засмеялась Тамара. – Там кофе на песке варят, по-восточному.

– Зайдем?

Тамара кивнула, и они спустились вниз в кафе. Очередь была, как всегда, большая, потому что других кафе поблизости не было, но варивший кофе веселый грузин орудовал джезвами виртуозно, и ожидать пришлось не очень долго. И даже приятно было стоять в полумраке, в негромком гуле, вдыхая густой кофейный, легкий коричный, сладкий ванильный запах. Тамара взяла еще пирожное-штафетку, здесь они всегда были свежие.

– Вам, наверное, нравится ваша работа, – сказал Олег, когда наконец пристроились со своими чашечками в углу у высокого стола, за которым кофе надо было пить стоя.

– Да, – согласилась Тамара. И спросила с интересом: – А как вы догадались? Вы же не знаете, какая у меня работа.