– То что? Наблюдал бы, как тот мужик набивает морду Колму? Серьезно?

Секунды уносятся в ночь, прежде чем Нилл отвечает:

– Нет, не наблюдал бы. Я так или иначе выставил бы этого типа за дверь.

– Тогда за что ты извиняешься?

– Я извиняюсь не за то, что так поступил. Но за то, как это, судя по всему, сказывается на тебе.

– Никак это на мне не сказывается! Если, по-твоему, ты обязан бросаться грудью на амбразуру в подобных ситуациях – пожалуйста! Мне абсолютно наплевать!

– Тогда что же, по-твоему, я должен был сделать?

– Ты должен был… – «…предоставить это Фергасу».

А в чем конкретно разница, Фергас или Нилл разберется с таким дерьмом? Наверное, в том, что Фергаса мне не хочется поцеловать.

За одно то, что мой чокнутый мозг моментально подбрасывает мне эту логическую цепочку, я готова полностью закопаться в песок.

– Ах, не важно, – бурчу я и начинаю подниматься вверх по пляжу. – Просто забудь.

Напряженно вслушиваясь в звуки у себя за спиной, я с опущенной головой бреду вперед и жду, что Нилл догонит меня, схватит за руку, остановит. Однако он этого не делает, и, перебравшись через стену, я оглядываюсь. В ярком свете луны видно его, стоящего внизу у воды, только не понятно, смотрит ли он мне вслед или вновь отвернулся к морю.

Хорошо. Так даже лучше. Буквально принуждаю себя отлепиться от стены. Ничего не стыкуется: мои эмоции с мыслями, реальность с моими желаниями, а Нилл – со мной.

Лишь с четвертого раза у меня получается воткнуть ключ в замочную скважину, я быстрым шагом топаю по лестнице, и впервые мне все равно, скрипят ли ступени.

Глава 8

Еще нет и девяти, солнце даже не успело толком осветить горизонт, а я уже, тяжело отдуваясь, взбираюсь по скалистой тропе. Здравые намерения поначалу бегать медленно отброшены в сторону, как только я, разбитая, поднялась с постели после бессонной ночи. Ночи отвратительны. Все приобретает большую значимость; любая тревога, любое угнетающее чувство словно разрастается, пока ты упрямо держишь глаза закрытыми и с нетерпением дожидаешься сонного забытья.

В это мгновение под пронзительным голубым небом, с бесконечным морем по правую руку и с ароматом земли, травы и соленой воды, наполняющим легкие, каждая давящая мысль уменьшается до крохотной точки. До причала тело еще протестовало, но сейчас мышцы кажутся мягкими и гибкими, и даже мозг сообразил, что ему придется просто смириться.

Между холмов неспешно бродят овцы, у большинства из них на шерсти круглые синие отметки, правда, изредка встречаются и красные. Заборов здесь не строят, животные свободно гуляют на лугах, а когда придет время загонять домой, хозяева станут различать их по цветным пятнам.

Любопытные взгляды ненадолго задерживаются на мне, после чего овцы снова опускают головы и невозмутимо продолжают пастись, а когда общаются между собой через обширные просторы, их блеяние доносится до меня и летит дальше, в широкое море.

Лишь час спустя ноги становятся непривычно вялыми, и поскольку я не одолела еще и половины пути до самого дальнего мыса, то перехожу на умеренный темп, пока не останавливаюсь у нескольких широких, освещенных солнечными лучами скал.

Все это время я носила с собой маленькую бутылочку с водой и, удобно устроившись на одном из камней, открываю ее. Теперь уже солнце поднялось гораздо выше по ярко-голубому небу, и, прикрыв глаза ладонью, я вглядываюсь в морскую гладь. Я как-то спрашивала Лив, что ей больше всего понравилось из проведенного на Кэйрахе времени, и она сказала: «Море и его постоянно меняющиеся цвета. Ощущение, что моя жизнь в моих руках».

На этом месте она смущенно рассмеялась, но мне уже тогда показалось, что я точно знаю, о чем она говорит. В этот миг я воспринимаю все похожим образом: море будто бы уносит прочь все незначительное, оставляя лишь меня саму. Только я принимаю решения о себе и своей жизни, только я определяю, какой мне быть: сильной, счастливой, неуверенной или расстроенной. И разве существует хоть одна причина, по которой я не могу в эту секунду чувствовать себя потрясающе? Высоко над волнами, разбивающимися о крутые утесы, вскидывающимися пеной и рассеивающимися дымкой из брызг, все прочее представляется мне странно нереальным. С удовольствием сидела бы тут вечно и смотрела на дыхание моря.

Нилл в этот момент, наверное, перетаскивает сумки и коробки в квартиру Дина. Я его еще не видела, но, по словам Айрин, он собирался уехать сегодня рано утром, чтобы забрать последние вещи. Без понятия, что он намерен делать с мебелью и всем тем, что останется в Гленбее. Возможно, не откажется от старой квартиры, пока не будет уверен, что переедет сюда надолго.

Я задумчиво кручу в руках бутылку, не отрывая взгляда от размеренно вздымающихся и опадающих волн.

Нилл.

Опять Нилл.

Значит, просто вернемся к этой теме. Ну да, он вышвырнул того качка из «Брейди». Ну и что? Приказываю себе не преувеличивать. Нилл его не избил, даже не встряхнул, всего лишь схватил за руку и вытолкал впереди себя из паба. Если честно, это автоматически не делает его жестоким.

Перед моим внутренним взором появляется отец: как он ставит свою коричневую сумку на комод в коридоре, снимает с плеч пиджак и аккуратно вешает его на мягкие плечики в шкаф. Если он переступает порог коридора и кричит в дом короткое «Привет», значит, все в порядке. Но если то же самое он проделывает молча, не стоит рисковать, высовывать носы из наших комнат.

Даже здесь, возвышаясь над миром и своими обычными проблемами, мне приходится пару секунд осознанно оттеснять в сторону эти воспоминания, чтобы не позволить прошлому отравить ощущение свободы и величия. Сделав еще глоток воды из бутылки, я медленно завинчиваю крышку.

Может, просто стоит объяснить все Ниллу. Подробности вообще не понадобятся, достаточно сказать ему, что я годами вынуждена была уживаться с агрессивным уродом и поэтому навсегда сыта по горло таким поведением. Если сформулировать это так, то даже не очень драматично звучит. Скорее, как будто бы я с этим справилась, как будто окончательно решила больше не терпеть в своей жизни такой тип людей. В любом случае это выглядит более независимо, чем мой побег вчерашней ночью.

«Бе-е-е-е», – слышится позади, и, обернувшись, обнаруживаю, что одна овечка осмелилась практически залезть на камень, на котором я сижу, и с интересом меня разглядывает. Я осторожно протягиваю руку, а она приподнимает мордочку и почти позволяет моей ладони дотронуться до грязно-белой шерсти между стоящими торчком ушами, прежде чем, отпрянув, скачет несколько метров по горной дорожке и семенит по траве, мху и лишайнику обратно к своим сородичам.

Раздается негромкая вибрация, и я вынимаю мобильный из кармана спортивных штанов. Пришло сообщение от Айрин.


Привет, Сиенна, не занята послезавтра?

Мы с Лив и Кьером поедем на Кэйрах,

там надо кое-что сделать. Нет настроения

присоединиться?


Все еще со смартфоном в руке я слезаю с валуна и потягиваю занемевшие конечности.

Я переехала в Каслданнс, чтобы вернуть свою жизнь в нормальное русло, а это невозможно, если просто постоянно всего избегать.


С удовольствием.

Во сколько мне быть у тебя?


Мне все равно хотелось взглянуть на маяк изнутри, чтобы точнее представить себе, как Лив провела там полгода. Как он выглядит снаружи мне известно по парочке старых фотографий, висящих в пабе. Зернистые картинки с белой башней, маленькой, но вместе с тем внушительно возвышающейся над холмистой, пронизанной скалами зеленью Кэйраха, а за ней лишь море, облака и лучи закатного солнца.

Просто отдохнуть с другими людьми. Я не отваживалась на нечто подобное целую вечность. Такая вылазка пойдет мне на пользу… а до этого извинюсь перед Ниллом за некрасивое исчезновение вчера вечером и, вероятно, поведаю кое-что о своем прошлом. Ровно столько, чтобы я могла сказать самой себе, что сделала первый шаг навстречу. Видимо, он ждет от меня объяснений, и в данную минуту я в первый раз за долгое время чувствую в себе достаточно сил, чтобы их дать.

Дальше пытать себя вопросами, почему готова к этому именно с Ниллом, я не буду. Человек, которому после одного лишь взгляда в беспокойной суете «Брейди» удалось понять, что на самом деле творится у меня внутри, точно не должен оказаться самым плохим выбором.

Последний взгляд на блестящее серо-синее море, и я бегу назад в Каслданнс.

* * *

Свой новообретенный энтузиазм как сокровище прячу в хрустальную шкатулку и крепко прижимаю ее к себе, пока спускаюсь по скалистой тропинке домой едва ли не с большей скоростью, чем поднималась. Ноги стали напоминать пудинг, но то ощущение полета, когда далеко выбрасывая ноги, бежишь вниз, слишком прекрасно, чтобы я притормозила.

Снова и снова во время бега смотрю на море, снова и снова при виде его мне удается подавить возникающие сомнения.

«Зачем это обсуждать? Что принесет раскапывание старых историй? Просто обруби все хвосты, и сойдет».

«Я целый год только этим и занималась. Это так не работает. И раз за разом меня догоняет».

«Тебе просто нужно больше времени. Не обращай внимания, рано или поздно все забудется».

«Но, может быть, я все-таки хочу поговорить. Может быть, я все-таки хочу, чтобы кто-нибудь меня выслушал».

«В лучшем случае он тебя пожалеет. И что тебе от этого?»

«Он не станет. Я знаю. Он не такой».

«Он не станет, – кривляется внутренний голос, – ты знаешь, он не такой».

Вау. В собственной голове я умею передразнивать саму себя. Недовольно поджимаю губы и стискиваю кулаки. Пластиковая бутылка издает предупреждающий треск.

Пока я пробегаю мимо причала, усиливающаяся нерешительность грозит пустить трещины по моей хрустальной шкатулке, и когда я сворачиваю в переулок за пабом, то упрямо цепляюсь за остатки уверенности.

Пока я спешу вверх по лестнице, тяжесть внутри меня давит все сильнее. Постучусь к Ниллу сразу. Если я даже просто переоденусь, от моей решительности ничего не останется и я ни слова не смогу из себя выдавить. Просто постучать и поздороваться. «Привет, у тебя есть минутка? Дело в том, что я думаю… мне кажется, я должна тебе… ты тут у меня спрашивал…»