Три ступеньки крыльца я тоже пролетаю головой вперед, в ладони вонзаются камушки, когда я по инерции еще немного скольжу. Громкий хлопок закрывшейся двери резко прерывает крики позади меня, хотя оттуда до сих пор доносятся приглушенные голоса родителей.

О боже.

С трудом упираюсь обеими руками в гравий, чтобы по меньшей мере встать на колени.

Твою мать, вот черт.

Кажется, я целую вечность сижу на подъездной дорожке, прежде чем наконец удается принять вертикальное положение. Ноги опять едва не подгибаются.

Сумка все еще внутри. Мой телефон.

Пару минут пытаюсь поймать хоть одну разумную мысль, а потом делаю единственное, что кажется мне логичным в этой ситуации. Хромая, обхожу дом, покидаю участок через маленькую садовую калитку в живой изгороди и иду к Ив. Стоит Ниллу увидеть меня в таком состоянии, я ни за что не удержу его от того, чтобы наброситься на моего отца; а я чувствую себя слишком разбитой, и не только физически, чтобы его останавливать.

Надеюсь, она дома.

* * *

Уже полтора года Ив живет на третьем этаже над баром на Черч-стрит, и на мою удачу, когда я звоню в дверь, она открывает.

– Боже мой! Сиенна! Что с тобой стряслось? Ты откуда?

Дежавю. Похоже, Ив тоже так считает.

– Это был… ты ходила к себе домой?

– Ты меня впустишь? – Так и стою на ее пороге, появляется странное ощущение, словно я голая, а за мной шпионит что-то из квартиры напротив.

– Прости, конечно! – Ив быстро отступает в сторону и сразу же захлопывает за мной дверь. – Почему ты в Талламоре? Ты в порядке? Отвезти тебя в больницу?

– Нет, все нормально. Можно от тебя позвонить?

– Что?

– Мне надо позвонить Пиппе.

– Естественно. Пойдем, садись в гостиной. – Ив бежит вперед, а я следую за ней на все еще нетвердых ногах. Она встревоженно смотрит на меня, протягивая свой смартфон. – Уверена, что не хочешь хотя бы позвонить врачу? Ты могла бы…

– Порядок, – перебиваю ее. Однако я точно позвоню в полицию, если Пиппа в течение минуты не возьмет трубку. Раздается второй гудок.

– Сиенна, слава богу! Где ты? Как ты?

– Я у Ив… Пиппа, мне очень жаль, я… все нормально?

– Он в своей музыкальной комнате. Убирается, наверное. – Пиппа говорит тихо и торопливо. – Мама заперлась в ванной.

– А с тобой что?

– Я у себя в комнате.

– Пообещай мне, что там и останешься.

– Так и собиралась.

– Мама не хочет… что-нибудь предпринять? – Вызвать полицию, например?

– Не знаю… спросить у нее?

– Нет, сиди в своей комнате! Или лучше приходи к Ив.

Мама ничего не станет делать, а то, что я спросила об этом сестру, лишь показывает, насколько я не в себе.

– Собери кое-какие вещи и ступай к Ив, Пип.

Я зажмуриваюсь, потому что сестра молчит. Проклятие. Черт побери.

– Пиппа, – начинаю я, – слушай внимательно, моя сумка все еще у тебя, а внутри – мой мобильник. Можешь хотя бы как можно скорее мне ее принести? Мне нужно позвонить Ниллу, а я не помню его номер наизусть.

Словно наяву вижу, как Пиппа закатывает глаза, настолько очевиден этот маневр, но я ее не обманула. Нилл должен быть в курсе, что я сейчас у Ив, пускай я и не знаю, что сказать ему по поводу всего остального.

А когда Пиппа уже будет тут, вероятно, мне станет легче убедить ее остаться.

– Но я не могу… – По голосу сестры отчетливо слышно, что сама по себе идея именно в этот момент уходить из дома ей не нравится.

– О’кей, тогда я забегу к вам еще разок. – Глупо, но действенно.

– Нет! Нет, я принесу.

– Спасибо.

– Но после этого сразу вернусь!

Посмотрим.

Кладу телефон на низкий столик, стоящий перед диваном. Судя по тому, как быстро сдалась Пиппа, она явно боится, что еще я могу выкинуть, лишь бы заставить ее уехать со мной. Но, несмотря на то что я готова все повторить, чувствую я себя кошмарно. Никогда больше Пиппа так запросто не откроет мне дверь.

Тут до меня доходит, что Ив выжидающе смотрит на меня. Она сидит в потертом кресле, том самом, которое раньше стояло в ее детской комнате, когда подруга еще жила со своей семьей на той же улице, что и мы, через четыре дома.

– Итак? – произносит она. – Это был твой отец?

– А кто еще? – едко отвечаю я. С Ив можно быть откровенной: бывшая подруга – часть моей прежней жизни, нет никаких оснований что-то от нее скрывать.

– Так что случилось? Почему ты в Талламоре?

– Хотела уговорить Пиппу поехать со мной в Каслданнс… на самом деле все не должно было зайти так далеко.

– На самом деле? На самом деле не должно было зайти так далеко, чтобы ты стояла избитая у меня под дверью? Выглядишь хуже некуда. – Она встает. – Погоди, я принесу теплую воду и полотенце, ладно?

– Нет, брось. – Осторожно ощупываю верхнюю губу и радуюсь, не обнаружив на пальцах свежей крови. – Думаю, мне лучше дойти до ванной.

Ив шагает ко мне, когда я поднимаюсь со своего места, и протягивает руку навстречу.

– Сойдет, – успокаиваю ее я. – С виду это определенно хуже, чем есть в действительности.

После первого взгляда в зеркало мне становится понятен шок на лице Ив. Через правую бровь тянется тонкая рваная рана, кожа под глазом потемнела и чуть припухла. По виску текла кровь, и я размазала ее по щекам вместе с кровью, которая шла из носа. По большей части она уже засохла и под пальцами ощущается липкой и шершавой.

Сначала мою руки – ладони и выше, а потом лицо. Набираю теплой воды и, сжав зубы, выливаю на рану на брови.

И все-таки в целом после падения с лестницы я отделалась относительно легко, за что и благодарна. Могло быть значительно хуже. Нос выглядит абсолютно нормально, когда я стираю из-под него кровь, а под глазом хоть и выступит синяк, но, по-моему, глаз не опухнет. Помимо этого я чувствую себя странно, как будто ватной, места на теле, куда попадали кулаки и пинки отца, болят, а разодранные ладони жгут даже гораздо сильнее, чем рассечение над бровью, когда на них льется вода.

Звонок в дверь вынуждает меня закончить оценку повреждений и выйти из ванной. Ив открывает Пиппе, и я шагаю ей навстречу.

– Спасибо большое.

Сестра протягивает мне сумку. Создается впечатление, будто охотнее всего она бы просто положила вещи на пол, чтобы не дать мне шанса схватить ее за руку и втащить в квартиру подруги.

– Твой Нилл много звонил. Очень больно?

– Терпимо.

Нилл звонил? Не знаю, кого он видел приходящим и уходящим – по всей вероятности, не отца, иначе вряд ли остался бы в машине, – но наверняка задается вопросом, что у нас происходит, раз я не отвечаю на телефон. Надо срочно это уладить.

– Не хочешь хоть ненадолго зайти выпить чего-нибудь или типа того?

Она мотает головой.

– Нет, мне лучше сразу пойти обратно, чтобы… – Пиппа медлит.

– Чтобы не позволить ему опять на нее напасть? – Это всего лишь вопрос времени. – Пиппа, – настойчиво говорю я, – оставайся здесь, пожалуйста. Мы позвоним маме и дадим ей знать. Если у нее есть голова на плечах, она тоже сбежит.

– Ты же знаешь, что она этого не сделает, – отвечает Пиппа. – И я не могу бросить ее одну. Я за нее боюсь.

– Мы всегда за нее боимся, мы всегда боялись, боялись за нее, боялись его… так будет продолжаться всегда, Пиппа, всегда. Пожалуйста, поехали со мной в Каслданнс. Всего на несколько дней, не больше недели!

– И что даст одна неделя?

– Не знаю. – Во мне внезапно погасла последняя искорка энергии. – Я не знаю, Пиппа. Ты права, неделя ничего не даст, но я не хочу, чтобы ты возвращалась, просто не хочу. И я не могу уехать без тебя в Каслданнс, я… пожалуйста, Пиппа. Хотя бы подумай об этом. Пожалуйста.

– Но…

– Что мне сделать, чтобы ты передумала? Скажи, и я сделаю.

Пиппу терзают сомнения. Недавно, незадолго до того, как мама объявилась в музыкальной комнате, у нее был такой же вид: колеблющийся, неуверенный, разрывающийся. Она смотрит на мое лицо, задерживает взгляд на правой брови, а я стискиваю кулаки, игнорируя боль, которой отзываются ладони.

– Ладно, – наконец медленно проговаривает сестра, – ладно… одна неделя. Одна-единственная неделя, а потом ты не будешь пробовать меня переубедить, если я захочу обратно домой. И мы подумаем… как все будет развиваться дальше.

– Хорошо! – спешу согласиться я. Слава богу! – Хорошо, как хочешь.

– Тогда… буду здесь примерно через полчаса.

– Зачем, что ты?..

– Собрать кое-какие вещи.

– Я пойду с тобой.

– Нет, забудь. Если он тебя увидит, тут же взбесится. Я потороплюсь.

– Мы можем купить все, что тебе нужно.

– Я хочу забрать с собой некоторые рисунки. Он… вдруг он их выкинет.

– Но если он поймет, что ты сбегаешь…

– Не поймет. Я просто суну парочку вещей в рюкзак, это не бросится в глаза. Кроме того, я хочу как минимум еще раз поговорить с мамой. Самое позднее через полчаса я вернусь. Да не смотри ты так. В конце концов я там живу.

– О’кей, тогда… я подожду под дверью.

Теперь мне ясно, как, должно быть, чувствовал себя Нилл во время нашей последней ссоры, и я сожалею задним числом, что вела себя нетерпеливо и пренебрежительно. Мысль о том, чтобы отпустить сейчас Пиппу одну в дом, где непредсказуемый безумец в эту саму минуту заново сортирует свои пластинки, выпустить свою младшую сестренку из поля зрения, не иметь возможности ее защитить… это просто убивает меня.

– Бунтарка, нет. Если он тебя заметит…

– Не заметит. Я подожду тебя у машины Нилла. Она припаркована недалеко от подъездной дорожки, из дома ее не видно. – Я поворачиваюсь к подруге, которая до сих пор стоит за мной в прихожей. – Ив…

– Конечно, – произносит она, прежде чем я начинаю ей что-то объяснять. – Я тут, подожду вас здесь.

С благодарностью сжимаю ее ладонь.

– Я тебе попозже все спокойно расскажу.

Ив кивает и закидывает обе руки мне за шею. Ее прикосновение пробуждает во мне тоску, которую я за последний год вновь и вновь подавляла. Как же невероятно слепа и упряма я была, отказываясь от этой дружбы, просто позволив ей увянуть, как будто она никогда не представляла собой ничего особенного. С этого момента все будет иначе.