Кира Мон - Спаси меня от холода ночи

– Берегите себя, вы обе, – тихо говорит Ив. – Если в течение часа от вас не будет никаких вестей, я заявлюсь к вам домой.

Пока я иду рядом с Пиппой, в голове роится тысяча мыслей. Думаю, как естественно Ив снова заняла свое прежнее место в моей жизни, насколько знакомыми показались ее объятия. Рассуждаю, что может пойти не так и заставить сестру еще раз изменить решение. Надеюсь, отец до сих пор торчит в своей чертовой музыкальной комнате, и спрашиваю себя, что скажет Нилл, стоит мне появиться возле его машины. Неосознанно дотрагиваюсь до раны над правым глазом и вздрагиваю. Ауч.

Я уже не такая потрепанная, как когда поднялась с мелкого гравия на нашей подъездной дорожке, но все еще боюсь разговаривать с Ниллом. И дело не только в беспокойстве, что он исполнит угрозу и набросится на отца, а больше в том, что я пошла к Ив, пока в паре метров он ждал меня в машине. При всем, что нас сейчас связывает… почему же я все еще не нахожу в себе сил доверять ему? Почему продолжаю убегать? К этому времени что-то внутри меня зажило своей собственной жизнью, и, чем бы оно ни было, оно меня тормозит. Ослабляет. Тот же самый страх, что год назад побуждал меня шарахаться от любой дружбы, теперь заставляет держать дистанцию между мной и Ниллом. Моя проклятая тревога о том, что кто-то может увидеть меня слабой…

Пиппа нащупывает мою ладонь, когда мы приближаемся к перекрестку перед нашей улицей, и я отвечаю на пожатие ее пальцев. И у меня тут же словно падает камень с души. Нилл до сих пор там, стоит со скрещенными на груди руками, прислонившись к машине, и не похоже, что он только что дрался с моим отцом. Собственно, особенно радостным он тоже не выглядит, когда замечает нас и выпрямляется.

– Это твой парень, да? – спрашивает Пиппа. Это больше констатация факта, чем вопрос, и я просто киваю. Сердце бешено колотится, и в легкие поступает слишком мало кислорода.

Все мое существо продолжает противиться тому, чтобы отпускать сестру домой одну. Но еще и из-за понимания, что я даже примерно не могу себе вообразить, как будет протекать наш с Ниллом разговор, пульс молниеносно начинает зашкаливать.

– Привет. – Такое странно неуместное слово, когда я останавливаюсь с подбитым глазом перед Ниллом, который, само собой, не ожидал внезапно увидеть меня идущей к нему по улице. На лице у него борются волнение, растерянность и злость. Волнение побеждает. Пока.

– Черт, Сиенна… что случилось?

– Я тебе сейчас все объясню, хорошо? Это Пиппа. Она поедет с нами в Каслданнс, но сначала ей нужно захватить кое-что из вещей. – Я поворачиваюсь к сестре. – Двадцать минут, ладно?

– Не знаю…

– Двадцать минут, а если потребуется больше времени, ты позвонишь.

– Хорошо.

На пару мгновений мой взгляд мечется между ней и Ниллом.

– Нилл мог бы тоже…

– Нет! – немедленно обрывает меня Пиппа. – Я разберусь с этим, ладно? Я сказала, что поеду с тобой, но с этим я разберусь одна. Как я, простите, должна объяснить, почему разгуливаю по дому с каким-то типом? – Она смущенно улыбается Ниллу – необычный контраст к гневно произнесенной фразе. – Прости, ничего личного.

Нилл лишь качает головой. Он явно сдерживается, поскольку еще не понимает, что вообще происходит. Мучаясь угрызениями совести, я прикусываю нижнюю губу.

Пиппа делает глубокий вдох, неуверенная улыбка исчезает с ее лица, и в этот миг мне хочется схватить ее за плечо и просто-напросто запретить входить в дом без меня или Нилла. Однако она сказала, что уедет с нами в Каслданнс, и я не готова рисковать этим обещанием. Кроме того, речь о двадцати минутах, что может за них измениться? Он в музыкальной комнате, а ей просто надо покидать в сумку пару-тройку шмоток…

– Скоро буду. – Сестра ступает на дорожку, ведущую во двор, и скрывается за живой изгородью. Автоматически бросаю взгляд на часы. Почти четыре.

– Ладно. Что стряслось? – Нилл за руку тянет меня ближе к себе. – Откуда ты вообще пришла?

Как и с чего начать? В данную секунду Пиппа наверняка уже в доме, эта мысль меня отвлекает, и приходится сделать над собой усилие, чтобы вновь сосредоточиться на Нилле.

– Я была у Ив, старой подруги, – приступаю я. – Все немножко вышло из-под контроля, но в итоге… – Я теряю нить разговора. В итоге что? В итоге все хорошо? Нет, пока я торчу тут в ожидании Пиппы, да и лицо Нилла говорит о другом.

Быстро опускаю глаза, потом разглядываю свои ладони, концентрируясь на исходящей от них слабой пульсирующей боли.

Нилл касается рукой моей щеки и слегка поворачивает голову в сторону. Я стараюсь не отпрянуть, а мозг в это время работает на максимальной скорости.

– Ладно, – тянет он, – откуда это?

– Что? – Какой у меня высокоэффективный мозг.

– Сиенна. – Под напускным спокойствием Нилла тлеет чистая ярость. Я молча встречаю его взгляд.

– Он тебя избил.

Щеки опаляет жаром. А вот и оно снова, это проклятое ощущение – быть слабой, жалкой, не справляться…

– Он избил тебя, верно? Поговори со мной, Сиенна! Ты боишься, что я отлуплю этого подонка до полусмерти? А знаешь что? Именно это кому-нибудь пора уже сделать!

– Перестань, Нилл! – тихо прошу я.

– Почему тебе обязательно надо было идти туда в одиночку? Почему ты мне не доверяешь? И назови хоть одну причину, почему твоему мерзавцу-отцу не…

– Нилл!

– Да пошло оно! – Нилл резко разворачивается, делает шаг по направлению к дому, и в следующий момент я повисаю у него на руке.

– Прекрати же! Прекрати! Ты туда не пойдешь! Прости меня. Прости, что я тебе не доверилась, это была ошибка, я была… я была…

По Ниллу видно, что он с трудом сдерживается, чтобы просто не стряхнуть меня.

– Пожалуйста, – настаиваю я. – Не впутывайся туда. Наверное, это был неправильный путь, наверное, надо было поступить по-другому…

– Наверное, это был неправильный путь – подставляться твоему отцу как боксерская груша? Это ты пытаешься мне сказать?

Пораженная, я выпускаю его руку. В тот же миг Нилл замечает, что его колючий сарказм ранит больнее, чем все, что он в ярости наговорил до этого. Он трет лицо.

– Извини. Это было… мне жаль.

– Я не хочу, чтобы ты делал то же самое, что и он.

Нилл тяжело приваливается к машине.

Я ловлю его взгляд:

– Я ненавижу это, понимаешь? Я ненавижу то, что он творит, презираю его за это, меня от него тошнит. Я желаю ему смерти. И мне становится плохо от единственной мысли, что ты можешь поступить так же, как он.

Никогда я не смогу быть с человеком, для которого насилие является средством достижения цели, никогда.

Молчание между нами висит так долго, что я уже готова разреветься. Если он сейчас войдет туда, я его потеряю.

– Хорошо. – Звучит не особенно убедительно, а у него в глазах я читаю сомнение. – Но если…

Вой сирен. Я уже давно слышу этот сигнал и не обращаю на него внимания, однако, когда машина «Скорой помощи» сворачивает на нашу улицу, оглядываюсь. Фургон резко тормозит перед подъездной дорожкой, метрах в двадцати от нас с Ниллом. Сирена смолкает, а мигающие синие огни при дневном свете выглядят безобидно, чего не скажешь о врачах, которые, выскочив из машины и захватив носилки, в спешке бегут к моему дому. Что?.. Мама? Пиппа? Пиппа!

Рванув вперед, я проношусь по дорожке в распахнутую настежь входную дверь.

– Пиппа? – Голоса раздаются из гостиной, но я все равно вскидываю глаза на лестницу, которая ведет к комнате сестры. И к моей бывшей комнате, превратившейся в музыкальную комнату. – Пиппа!

Ко мне выходит один из медиков.

– Кто вы?

– Я живу здесь. Пиппа! – Мне хочется броситься вверх по лестнице, потому что от мысли пойти в гостиную пронзает ужас. Должно быть, она до сих пор в своей комнате… нет. Что бы тут ни произошло, она вмешалась, взяла на себя мою роль, она…

– Вы здесь живете? – Голос доктора становится громче, по-видимому, он задает мне этот вопрос уже не в первый раз.

– Нет, я… жила здесь раньше, я Сиенна Салливан, одна из двух дочерей.

– А вы?..

– Я Нилл Кеннан, друг Сиенны. – То, что Нилл стоит у меня за спиной, я осознаю лишь в тот момент, когда слышу его голос.

– Кто-нибудь из вас присутствовал при инциденте?

– При каком инциденте? Что случилось? Где моя сестра?

– Сиенна!

Открывается дверь в гостиную, санитары стараются аккуратно вынести из комнаты носилки. Позади них я вижу маму, а на носилках… не хочу смотреть, но я обязана, обязана знать, что произошло с Пиппой, он ее?..

На носилках лежит отец, и я вздрагиваю. Лицо бледное, глаза закрыты. Повязка на голове фиксирует компресс, по которому расплывается темное пятно.

– Осторожно, будьте добры, отойдите немного.

Врач, с которым я только что разговаривала, отодвигает меня в сторону, мужчины проходят мимо и скрываются за дверью. Один из них высоко поднимает флакон с жидкостью, прозрачная трубка заканчивается где-то под простыней, которой накрыли моего отца.

– Сиенна! – Мать бросается ко мне, и Нилл за мной с шипением втягивает в себя воздух. Выглядит она кошмарно. – Ты видела Пиппу?

– Что?

– Ты знаешь, где Пиппа?

– Но Пиппа… – Усилием воли пытаюсь обуздать ужас. – Пиппа ведь здесь.

– Была здесь. Она убежала.

– Почему?.. Что случилось? Что тут вообще стряслось? – Голос у меня становится все выше, кажется, что я рухнула в ледяную воду и тону, все глубже и глубже. Тьма внутри меня, которую всегда подавляла, вырывается и крадет воздух, которым я дышу.

– Не могу сейчас объяснить, мне нужно в клинику. Вероятно, мне придется… давать показания, но врачи и так хотят увезти меня с собой.

Да, естественно, они хотят. По сравнению с мамой мой вид тогда перед зеркалом был вообще невинным. Нижняя губа покрыта запекшейся кровью и опухла, глубокая царапина над левой скулой заклеена пластырем, глаз заплыл. Область вокруг правого глаза тоже уже потемнела, а разговаривает она как-то нечетко, как будто рот наполнен лишней жидкостью. Она кладет мне ладонь на предплечье, и я смотрю на окровавленные костяшки пальцев.