Тем временем в Лондон из своего поместья вернулся мистер Трампл. Он привёз Мирабели чудесный подарок — фамильные драгоценности своей матери. Это были изящные, тончайшей работы серьги из золота и не больших, но очень чистых алмазов, такое же изящное колье и тонкий золотой перстенёк, украшенный крупным бриллиантом. «Теперь моя невеста будет сиять, словно само солнце!» — приговаривал Остин, примеряя колечко на безымянный пальчик своей наречённой.

Казалось, ничто не должно было омрачать эти дни, но Мирабель заметила, что её жених напряжён и тревожен. Девушка видела, что он всё время думает о чём-то неприятном, и эти думы гнетут его и не позволяют ему радоваться предстоящим событиям. Не выдержав, она попыталась узнать: что же беспокоит её любимого. Однако Трампл не пожелал делиться с ней своими проблемами. «Поверь, Мирабель, душа моя, — отвечал он на её расспросы, — нет ничего такого, о чём стоило бы говорить. Просто я волнуюсь, ведь близится день, когда сбудется моя мечта, и ты войдёшь в мой дом и в мою жизнь полновластной хозяйкой!»

На душе у графа действительно было неспокойно: то ему казалось, что Мирабель передумает и в последний момент разорвёт помолвку, то мерещилось, что с его возлюбленной приключится какая-то беда, которая разлучит их навеки. Быть может, некоторая тревожность присуща всем молодым людям, собирающимся вступить в брак? Или, может быть, Остин слишком долго страдал, и теперь не мог поверить до конца в своё счастье?

Для страхов Остина была ещё одна причина: предсказание старой ворожеи, которую встретил он когда-то среди холмов Девоншира. Трамплу не хотелось быть суеверным, не хотелось даже думать о том, что говорила ему ведунья, однако забыть её предостережений он не мог. Флакончик, подаренный старухой, граф положил во внутренний карман своего сюртука и постоянно носил с собой. «Пусть будет — просто на всякий случай», — оправдывался он перед самим собой.

Шли дни, бежали часы и летели минуты, но ничего не происходило. Возможно, иной человек расслабился бы и забыл обо всём. Но не Остин Трампл, граф Нортгемптонширский! Слишком часто играла с ним судьба, преподнося нерадостные сюрпризы, так что недоверие было у него в крови.

…Ещё пять дней — пять тёплых осенних дней — и он увезёт Мирабель в своё поместье, и только тогда он поверит, что всё позади, что теперь эта женщина принадлежит ему и будет принадлежать вечно! Занятый этими мыслями, Трампл вышел из кабинета герцогини Мейплстон в холл, намереваясь подняться в комнату Мирабели. На лестнице он столкнулся с горничной, которая несла с улицы несколько подушек. Женщина взглянула на него из-под сдвинутого на самый лоб накрахмаленного чепца и поспешила укрыться за ближайшей дверью. Облик её невольно насторожил Остина: было что-то неестественное и в низко надвинутом на лоб чепце, и в той поспешности, с которой отвернулась она от него. Кроме того, графу показалось, что он знает эту женщину, что он уже видел её где-то, вот только никак не мог вспомнить, где…

…Воспоминание — или даже не воспоминание, а озарение — пришло к Трамплу слишком поздно. Накануне венчания он почти не спал, и лишь под утро забылся тяжёлой дрёмой. Как всегда, графу снились кошмары. Но сегодня главной их героиней была почему-то то ли мадемуазель Девернье, о существовании которой Остин почти забыл, то ли горничная, встретившаяся Остину в доме герцогини. Очнувшись от дрёмы, он несколько секунд пытался понять — кто же снился ему: Элеонора или немая прислуга. И тут перед его мысленным взором вновь мелькнули глаза этой женщины — глаза Элеоноры Девернье.

XXXVII Покушение

Понимая, что уже не успевает, Остин, босой и неодетый, выбежал из своей комнаты.

— Прикажите седлать Буцефала, быстро!!! — прокричал он удивлённым слугам. — Хоуп, помогите мне одеться! — окликнул своего камердинера.

Уже через пять минут, кое-как одетый, неумытый и непричёсанный, мчался граф Нортгемптонширский к дому своей невесты. Давно узкие улицы Лондона не видели такого галопа! Сердце Остина стучало так же громко и часто, как копыта его коня по промёрзшей мостовой.

* * *

В доме герцогине царили шум и суета. И хозяева дома, и гости одевались, причёсывались и наряжались, ведь венчание было назначено на четыре часа пополудни. Мирабель проснулась, как и всегда, с первыми лучами солнца. Открыв окошко, чтобы впустить свежий утренний воздух, она встала на колени перед иконой Божьей Матери и прочла благодарственную молитву. «Благодарю тебя, господи, — шептала Мирабель, — за милость твою и заботу. Благодарю за хлеб насущный. Благодарю за этот день, за то, что у меня есть моя бабушка и мой любимый мужчина. Благодарю тебя за то, что они здоровы и бодры». Едва закончив молиться, девушка услышала стук в дверь.

— Войдите! — пригласила она.

С поклоном в комнату Мирабели вошла её горничная, Дженни.

— Сегодня такой торжественный день, леди Мирабель! — с восторженной улыбкой заметила она. — Нам придётся здорово потрудиться, ведь Вы должны выглядеть просто ослепительно! Давайте, я помою и просушу ваши волосы, и мы начнём делать причёску.

— Хорошо, Дженни, я готова, — согласилась юная леди. читай на к:н:и:г:о:е:д.нет

Через несколько минут волосы девушки были вымыты. Обернув голову своей госпожи полотенцем, Дженни отправилась за щипцами, которыми собиралась завивать густые пряди красавицы-невесты. Мирабель, усевшись у стола, решила написать пару строчек в своём дневнике. Однако не успела она обмакнуть перо в чернила, как в дверь вновь постучали, после чего в покои вошла немая служанка с подносом. На подносе стояла чашка с кофе и блюдце со свежей ароматной булочкой. Уловив аромат свежесваренного кофе, Мирабель поняла, что ей действительно нужно перекусить: ведь в следующий раз она сможет поесть не раньше семи часов вечера.

— Спасибо, Мэри, ты так заботлива! — улыбнулась мисс Макнот женщине, желая сделать ей приятное.

Однако на хмуром, вечно недовольном лице мисс Прескотт не было места для ответной улыбки. Казалось, что эти губы вообще не умеют улыбаться. Молча поставила она поднос перед девушкой и замерла в ожидании. Ничего не заподозрившая Мирабель взяла чашечку, поднесла к губам и стала отпивать горячий напиток маленькими аккуратными глотками. Выпив весь кофе, она потянулась к булочке, но внезапно ощутила сильное недомогание.

— Кажется, я плохо выспалась, и теперь у меня кружится голова, — проговорила она и попыталась встать, чтобы добраться до своей постели.

— Нет, мисс Макнот, — внезапно заговорила «немая» прислуга. — Голова у тебя кружится потому, что в чашке с кофе был сильный яд. Так что, милая, позволь с тобой попрощаться!

На лице мисс Прескотт появилась-таки улыбка, конечно, если можно назвать улыбкой тот злобный и хищный оскал, что исказил её лицо.

Мирабель, успевшая отойти на пару шагов от кресла, в котором сидела, ослабела настолько, что идти дальше была уже не в силах. Медленно, словно собираясь сделать глубокий реверанс, начала она оседать на пол. В глазах у неё помутилось, а все звуки, доходившие до её ушек, казались ей слишком громкими и почему-то отдавались эхом в её внезапно потяжелевшей голове.

— Кто Вы? За что?.. — успела прошептать она немеющими губами.

— Кто я? Так ты не знаешь, кто я?! — злоба и ненависть буквально распирали служанку. — Я та, у кого ты украла жениха! Я — Элеонора Девернье! И теперь ты уже никогда, — слышишь?! — никогда не встанешь на моём пути! Остин Трампл принадлежит только мне, и не будет больше ничьим!

Неизвестно, услышала Мирабель эти слова или нет. Ибо, когда Элеонора закончила свою гневную тираду, то обнаружила, что девушка уже лежит на полу, бледная и неподвижная. Не торопясь прошла госпожа Девернье к столу, поставила на поднос блюдце с не съеденной булочкой и чашку, на дне которой осела кофейная гуща. «Погадать себе, что ли? — усмехнулась женщина. — Хотя я и без гаданий знаю, что у меня всё получится. Только-то и осталось: отнести поднос на кухню, вымыть чашку и тихо уйти до того, как поднимется шум».

Однако прежде, чем успела она отойти от стола, в коридоре послышался топот бегущих ног, потом дверь со страшным грохотом распахнулась, и в покои Мирабели ворвался сам граф Трампл. Ему хватило одного короткого взгляда, чтобы понять, что тут произошло и что ему делать. Не останавливая движения, он молча, ничего не спрашивая и не объясняя, без замаха двинул кулаком в подбородок растерянной Элеоноры, отчего та кулем повалилась на пол, и в два шага преодолел последние метры, отделявшие его от Мирабели.

Встав на колени перед лежащей без сознания девушкой, Остин рывком ослабил ворот её рубашки, после чего убедился, что девушка ещё дышит. Однако лицо её было очень бледным, дыхание — редким и неглубоким, а кожа — совсем холодной. Подхватив невесту на руки, Остин перенёс в постель и укрыл тёплым пледом. «Так вот о какой опасности предупреждала меня старая ведунья! — пронеслось у него в голове. — Нужно как можно скорее влить Мирабели то снадобье, которое дала мне старуха. Наверное, это единственное средство, которое может спасти жизнь моей суженой!»

* * *

Наверное, кому-то могло показаться странным, что граф Нортгемптонширский, человек просвещённый, получивший великолепное образование, поверил ворожее и послушно носил с собой подаренную старухой склянку. Тем не менее, это было так: сам себе удивляясь, Остин всё же носил флакончик у себя на груди, как носят талисман. Сейчас, не имея иной надежды, он решительно вынул флакон, не без труда откупорил плотно притёртую пробку, и, усевшись подле безвольно лежащей девушки, принялся по каплям вливать в её приоткрытые губки целебное зелье.

В этот момент в комнату быстро вошла запыхавшаяся герцогиня и с порога забросала Остина вопросами:

— Что случилось, мистер Трампл? Отчего Вы бегаете по моему дому? Что Вы делаете в комнате моей внучки? — по мере того, как леди Дженнифер говорила, взгляд её скользил по лежащей на полу, словно тюк тряпья, служанке, по разбитому подносу и осколкам чашки и блюдца и, наконец, остановился на внучке. Ещё несколько секунд понадобилось герцогине, чтобы осознать, что Мирабель лежит без сознания и даже почти не дышит.