Мирабель была вполне здорова: её крепкий молодой организм не поддавался болезни. Правда, выглядела она осунувшейся и побледневшей, но объяснялось это лишь усталостью и недосыпанием: в школе не было более терпеливой и старательной сиделки, чем юная мисс Макнот.

Мирабель не сразу узнала в строгом и мрачном мужчине, стоявшем у постели тяжелобольного ребёнка, графа Остина Трампла. Он показался ей постаревшим на несколько лет. Тёмные круги лежали под его глазами, горькие складки в уголках опущенных губ выдавали застарелую боль. Сердце девушки сжалось: пусть она считала графа человеком опасным, но это не означало, что он не достоин сострадания.

Закончив обход в спальне младшего класса, где лежали четыре маленьких пациентки, доктор Деркер поинтересовался:

— Надеюсь, господа, остальные дети здоровы?

— К сожалению, господин доктор, — отвечал виконт фон Эссекс, — это лишь малая их часть.

— Где же вы разместили остальных? — в голосе доктора послышалась какая-то угроза.

— Есть ещё спальни среднего и старшего класса, а так же спальня преподавателей.

— Вы хотите сказать, что ваши здоровые ученицы спят рядом с уже заболевшими?! Но это же безобразие! Вам следовало сразу разделить их! — в голосе доктора явственно проступило возмущение. — Если вы хотите остановить распространение болезни, то я настоятельно рекомендую всех моих пациенток разместить в одной спальне, а все остальные помещения срочно проветрить, вымыть в них не только полы, но и стены, а так же сменить всё постельное бельё! Кроме того, все, кто ухаживает за больными, так же должны спать отдельно от здоровых детей, и ни в коем случае нельзя позволять им недосыпать и плохо питаться!

— Я сейчас же прикажу выполнить все Ваши распоряжения, господин доктор, — засуетился виконт. — Позвольте мне ненадолго оставить вас.

Пока виконт отсутствовал, доктор Деркер собрал вокруг себя всех добровольных сиделок, и прочёл им короткую лекцию.

— Во-первых, — заявил он, — вы должны обеспечить хороший уход своим подопечным. Необходимо, чтобы все заболевшие не лежали, а полусидели в своих постелях: так им легче будет дышать и откашливаться. Во-вторых, недопустимо, чтобы ваши пациентки не получали питья. Посмотрите на маленькую Марлен: её губы и глаза сухи, кожа кажется сморщенной и дряблой, словно у старухи. Всё это говорит о том, что девочка потеряла слишком много влаги. Даже когда жар немного спадает, на её личике не выступает ни капельки пота! Не знаю, удастся ли спасти её на этой стадии заболевания. Кстати, — и это в третьих, — когда у больных поднимается температура, их нужно слегка раскрывать, и обтирать влажными губками, а можно даже уксусом или вином. Думаю, я останусь рядом с Марлен: её судьба решится в ближайшие часы, а все остальные могут вернуться к своим обязанностям.

***

Через несколько часов распоряжения доктора Деркера были выполнены: все заболевшие девочки — их было уже четырнадцать — были перенесены в спальню младшего класса, остальные спальни мылись и проветривались, отчего воздух в школе стал гораздо более сухим и свежим, ведь на улице, хотя была уже осень, светило солнце и дул тёплый ветерок.

Граф Трампл устроил так, что все, кто был занят уходом за больными, разбились на две смены, работавшие по шесть часов. Сам Остин, не принимая никаких возражений, так же взялся ухаживать за захворавшими девочками: сильные мужские руки были необходимы, когда приходилось поворачивать и перекладывать измученные болезнью тела страдалиц.

Мирабель, как самая опытная в уходе за малышами, вызвалась помогать доктору Деркеру, который отчаянно боролся за жизнь шестилетней Марлен. Она проводила долгие часы у постели девочки, терпеливо, каждые пять минут, вливая в пышущий жаром ротик то отвары трав, приготовленные доктором, то сладкий чай, то разбавленное водой красное вино. Когда жар у девочки поднимался особенно высоко, она обтирала малышку влажной ветошью и растирала уксусом её хрупкое тельце.

Остин так же практически не покидал палату. Закон, установленный им для остальных сиделок, его самого, похоже, не касался. Как-то мисс Флэминг, учительница младшего класса, заметила графу:

— Ваше сиятельство, наверное, Вам тоже следовало бы больше отдыхать. Ваша помощь просто неоценима, но разве кому-то будет лучше, если Вы сляжете от переутомления?

— Спасибо за заботу, мисс Флэминг, — отозвался граф. — Я почти не нуждаюсь в сне, так что могу себе позволить проводить возле больных детей гораздо больше времени, чем все остальные.

На этом дискуссия была закрыта, а Трампл по-прежнему проводил почти все дни в заботах о маленьких пациентках. Мирабель не могла не оценить его самоотверженности. Кроме того, она заметила, как бережно и аккуратно поворачивает граф своих подопечных. Его сильные руки становились мягкими и нежными, когда прикасались к тонким ручкам и худеньким плечикам.

«Странно, что этот мужчина, которого мадам Девернье считает человеком недобрым и опасным, может проявлять такую заботу о чужих, никому не нужных сиротах, — думала мисс Макнот. — Он, скорее, похож на несчастного и одинокого пса, потерявшего своих хозяев, чем на злобного негодяя».

Часто Мирабель ловила на себе его печальный и задумчивый взгляд, однако подойти и заговорить с ней граф не пытался. Единственными словами, с которыми он обращался к ней, были вежливые приветствия и разговоры о самочувствии их общих пациенток.

XI Милосердие и подозрения

Дня через три после приезда доктора Мирабель вышла из «больничной» палаты после очередной смены. Улыбнулась неяркому солнышку, обласкавшему её своими чуть тёплыми осенними лучами. Ей предстояло шесть часов отдыха. Пройдя в обеденную залу, она с удовольствием съела тарелку супу и кусок вяленого мяса. Затем, по просьбе одной из наставниц, взялась отнести обед виконту фон Эссексу, а также графу, который покинул своих пациенток незадолго до Мирабель.

С тяжело нагруженным подносом девушка вначале зашла в покои попечителя, а затем направилась в кабинет графа. На стук её никто не отозвался. Мирабель тихо вошла в комнату и увидела спящего на диване Остина. Похоже, граф прилёг на минутку, да так и задремал. Стараясь не шуметь, Мирабель поставила поднос на стол и уже хотела выскользнуть за дверь, как с дивана послышался хриплый стон. Вздрогнув от неожиданности, девушка обернулась и внимательно посмотрела на графа. Тот по-прежнему спал, но дыхание его было тяжёлым и частым.

«Ох, как бы его светлость сам не заболел инфлюэнцей!» — пронеслась в её голове тревожная мысль. Тихо, почти не дыша, приблизилась она к Трамплу и робко положила свою прохладную ладошку на его горячий, покрытый испариной лоб. «Ну, так и есть, у него жар! — мысленно воскликнула мисс Мирабель. — Надо срочно пригласить доктора Деркера».

Остин же, почувствовав прикосновение, не просыпаясь, ухватился за протянутую руку и ещё крепче прижал её к своему разгорячённому лбу. На его измученном лице появилась слабая улыбка.

— Ангел мой, — прошептал он. — Ты со мной, мой ангел.

Испуганная, Мирабель попыталась убрать свою ладонь, но граф не выпускал её. На лице его, за мгновение до этого светившемся улыбкой, сейчас снова появилось выражение бесконечной муки. Издав жалобный стон, он что-то забормотал.

— Не уходи, нет, нет, пожалуйста, не оставляй меня! — разобрала Мирабель его слова.

Не решаясь вырвать руку и разбудить Остина, девушка присела на краешек дивана и стала задумчиво рассматривать лицо своего невольного тюремщика. Он успокоился, получив её ладонь в полное своё распоряжение. Сон его стал глубоким, дыхание выровнялось, а лицо вновь осветилось спокойной улыбкой. В эту минуту он был так похож на спящего ребёнка — доверчивого и беззащитного! И так же, как ребёнок, не хотел ни на минуту отпускать её руки.

«В любом случае, его сиятельству просто необходимо отдохнуть, — решила Мирабель. — Придётся мне посторожить его сон».

Прошло несколько минут, и Остин вновь забеспокоился и заметался, из горла его вырвался сдавленный хрип, после чего он замер и… перестал дышать. Те несколько мгновений, что промчались до того, как он, наконец, сделал следующий вдох, показались Мирабель самыми длинными в её жизни. «Господи, — подумала она. — Если граф всегда так спит, то немудрено, что он старается не спать вообще!» Невольно девушка взялась успокаивать спящего, поглаживать его свободной рукой по волосам. Как ни странно, это помогло: мужчина, судорожно вздохнув, вновь притих и задышал ровно.

***

Час шел за часом, а мисс Макнот тихо сидела подле спящего графа. Она наблюдала сквозь открытое окно, как солнце обессилено сползло к краю земли и зацепилось за верхушку холма. На землю легли длинные синие тени. «Скоро мне придётся уйти, ведь приближается моя смена, — думала она. — Интересно, проснётся ли граф после моего ухода?»

Однако его светлость проснулся раньше, сумев при этом ещё раз напугать свою нечаянную сиделку. Только что он лежал, расслабленный и безмятежный, и вдруг какая-то судорога пронзила его тело, заставив напрячься все мышцы. Не открывая глаз, молодой человек сел на диване, всё ещё держа ладонь девушки в своей руке. Медленно возвращался он к действительности. Открыв глаза, он несколько мгновений с недоумением смотрел на свою руку, переплетенную с тонкой женской ладонью, затем поднял глаза…

— Мисс Макнот? Как Вы… — в его хриплом после сна голосе смешались и смущение, и недоумение. — Почему Вы здесь?

Мирабель, освободив, наконец, свою руку, вскочила с дивана.

— Я принесла Вам обед, Ваше сиятельство, и увидела, что Вы задремали, — заливаясь румянцем смущения, проговорила она.

— И что же, Вы решили воспользоваться тем, что я сплю, и мило отдохнуть в моём кабинете? — в голосе графа Мирабель почудились раскаты далёкого грома.

— Вы очень беспокойно спали, Ваше сиятельство, и я решила убедиться, что Вы не заболели инфлюэнцей.