— Я все равно под впечатлением. Очень увлекательно. — Я снова обратил внимание на изображения в рамке на стене. — Боже мой, — сказал я, поднимаясь и подходя к ним. Три квадратные рамки, демонстрировавшие абстрактно нарисованного человека и его лошадь с забавным хвостом…? Не, не лошадь, собаку? Нет, погодите… Дракона… О, черт! Это сцена из «Как приручить дракона». Персонажи не были цветными, только задний фон и только слегка. Запредельная абстракция. Потрясающе. — Твоя работа?

Эндрю кивнул.

— Мои первые борды. Мне разрешили их забрать. В любом случае, это не готовый продукт, так, наброски. — Он подошел и встал рядом со мной. — Я закончил их здесь и добавил заднему плану немного цвета.

Я все еще пребывал в восхищении от его талантов.

— Похоже на акварель, — пробормотал я, глядя на него до тех пор, пока он не повернулся в мою сторону. — Эндрю, они превосходные.

Он зарделся и, тяжело сглотнув, застенчиво улыбнулся.

— Спасибо.

— Ты должен заниматься живописью.

Он удивленно моргнул.

— Я занимаюсь живописью.

— Нет, не для фильмов или рекламной студии, — исправился я. — А для художественных галерей и всякого такого. Серьезно.

Он покачал головой и вернулся на диван.

— Зачем? У меня лучшая в мире работа.

— Верно. — Я сед рядом с ним и последний раз взглянул на борды в рамках. — И просто чтоб ты знал: мне понравился этот фильм.

Теперь он рассмеялся, и от самозабвенной улыбки изменилось все лицо. В уголках глаз появились маленькие морщинки, а сами глаза засияли. Смех у него был глубоким и заразительным.

— Что? — возмутился я, улыбаясь. — Мне нравятся анимационные фильмы. — Но мне не хотелось, чтоб он утратил хорошее настроение, так что я задал еще несколько вопросов, пока он снова не притих. — Расскажи о людях, с которыми работаешь.

— Хорошие люди, — проговорил он. — У нас на работе некая свобода. Меня можно было бы назвать — как ты там говорил? — самым серьезным.

— Я не имел в виду ничего плохого, — добавил я.

— О, я знаю, — выдал он. — Это правда. Я всегда был тихим и серьезным. По большому счету.

— В курсе, что о таких говорят? — Я сверкнул улыбкой. — В тихом омуте черти водятся.

Эндрю зашелся в хохоте.

— Нет, не в курсе.

Мне необходимо было продолжить допрос. Но вчера я обратил внимание, как он не горел желанием отвечать и закрылся, словно его загнали в угол, поэтому на данном этапе стоило придерживаться безопасных тем.

— Окей, быстрый опрос, — сказал я. — Еда, которую ты не выносишь?

— Авокадо. Мерзость и гнусность.

— Кофе?

— Да.

— Какой предпочитаешь?

— Латте с двухпроцентным молоком. Без сахара и сиропа.

— В какой день у тебя стирка?

— Суббота.

Ой.

— Я оторвал тебя от стирки?

Он хмыкнул.

— Нет. Люблю опасности в жизни.

Я прыснул.

— Абонемент в спортзал?

— Да.

— Аллергия на собак?

— Нет.

— Кошек?

— Нет.

— Лошадей?

Он засмеялся.

— Нет.

— Любимый фильм?

Он взглянул на рисунки на стене и улыбнулся.

— «Как приручить дракона –2».

— Нечестно! — вскрикнул я. — Окей, любимый фильм, над которым ты не работал.

— Гм… — Он снова улыбнулся и поднял глаза к потолку, словно там был написан ответ. — «Бегущий по лезвию» и «Заводной апельсин».

— Ладно, стоп, — оборвал я, подняв руки вверх. — Ты не можешь переметнуться от анимации «ДримУоркс» к бескомпромиссным Ридли Скотту и Стэнли Кубрику.

Его явно поразило, что я был знаком с именами режиссеров.

— А были правила? — возразил он.

— Нет.

— Следующий вопрос.

Я скептически рассмеялся.

— Не могу продолжать. Без шуток? «Заводной апельсин»?

— Я еще и классику люблю, типа «Франкенштейна» и «Волшебника страны Оз».

Я покачал головой.

— Сложный ты человек.

Теперь он ухмылялся, выглядя при этом очень привлекательным.

— Да не особо.

— Еще как особо. Любимая книга?

— О, — он прищурился, словно ему было больно, что приходилось выбирать всего одну. — «Убить пересмешника». Знаю, эту книгу любят все. — Он пожал плечами.

— Ну, на то есть причина, — отметил я. — Любимая песня?

Он вскинул руку.

— Нет. Слишком большой выбор.

— У всех есть самая любимая песня.

Он покачал головой.

— У тебя есть?

— Да.

— И что за песня?

— Не скажу. Сегодня вопросы о тебе, а не обо мне.

— А когда будет твоя очередь отвечать на вопросы?

— Завтра.

— Мы встречаемся завтра?

— Ага.

— Где?

— У меня, — предложил я, понятия не имея почему. Слова вылетели прежде, чем я успел их остановить. — Если хочешь. Или можем пойти в другое место, мне все равно.

— И ты расскажешь мне о любимой песне?

— Да, как только ты сузишь свой выбор до одной. До одной любимой песни.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Я могу сказать «вето».

Я ухмыльнулся в ответ.

— Можешь, но не станешь. Окей, расскажи о друзьях.

Он замолчал.

— Ты хочешь познакомиться с ними? — спросил он, улыбка исчезла, а в глазах появилось опасение.

— Как сказать, — ответил я, пожимая плечами и стараясь выглядеть спокойным. Видимо, я задел его за живое. — Если понадобится, наверно, захочу. Но сейчас мне просто нужно разобраться, почему ты именно такой, какой есть. — Потом я спросил: — Тебе бы не хотелось, чтоб я с ними встречался?

Он протараторил:

— О, нет — нет. Я не против, — и покачал головой. — Просто не знал, как далеко все зайдет, вот и все. Не хочу, чтоб кто — то неверно нас истолковал, и предпочел бы не говорить никому, — он рукой указал на нас обоих, — что это сделка.

— Зайдет настолько далеко, насколько необходимо, а ты можешь говорить людям все, что тебе по душе, — сказал я ему, надеясь, что смог изобразить обнадеживающую улыбку. — Мы зайдем так далеко, чтоб Эли увидел нас вместе и понял, от чего он отказался. И все.

Эндрю кивнул и опустил глаза на свои руки.

Я сделал глубокий вдох.

— Ладно, расскажи мне о нем.

— Что ты хочешь знать?

— Полное имя.

— Эли Мастерсон.

— Сколько лет?

— Двадцать пять.

— Где вы познакомились?

Он улыбнулся.

— В продуктовом магазине.

— Кто кого пригласил на свидание?

Эндрю моргнул и тихо ответил:

— Он пригласил меня.

— У тебя есть его фотки?

Эндрю достал телефон из кармана, пролистал несколько страниц и передал мне.

— Есть несколько, — сказал он. — Можешь посмотреть, если хочешь.

У Эли были темные волосы, темные глаза, оливковая кожа и широченная улыбка. Первое изображение — их совместное сэлфи. Эли держал что — то в руках. Эндрю держал телефон, поэтому я предположил, что сфоткаться — его идея. Я перешел к следующим: на первом Эли смотрелся естественно, на втором показывал язык. Потом снятое кем — то другим фото, где они сидят вместе. Выглядели они довольно счастливыми, хотя не то чтоб я хорошо знал Эндрю — и никогда не положил бы глаз на Эли — но казалось им весьма легко вместе.

— Сколько вы встречались?

— Восемь месяцев, — ответил Эндрю.

— И жили вместе?

Он кивнул.

— Мы съехались спустя пару месяцев после начала отношений. — Он боязливо засмеялся. — Знаю, звучит глупо. Но он и так бывал здесь ежедневно и платил за квартиру, в которой не жил, так что было логично. — Эндрю протяжно и громко выдохнул. — Все наши отношения были похожи на ураган. Все происходило слишком быстро.

— Вы обручились?

— Да. — Он дернул плечом. — Ну, фактически нет. У нас не было колец или чего — то подобного. Он предложил пожениться, но больше эту тему не поднимал.

Х — м–м. Странно.

Было кое — что еще, о чем мне нужно было знать.

— Эндрю, могу я спросить о личном?

Он захохотал.

— А ты еще не спрашивал?

Я улыбнулся. Как бы правдиво ни звучало, но этот вопрос был о другом.

— Он обидел тебя?

Эндрю замер, потом моргнул.

— Когда ушел от меня?

— Нет, я имею в виду, вообще обижал? Бывал ли он грубым, запугивал или проявлял агрессию?

— Что? Нет, — вспылил он. — Нет, ничего такого. Он никогда таким не был. Почему ты вообще спросил? Думаешь, в таком случае я хотел бы его возвращения?

Я поднял руки в знак предложения мира.

— Мне просто необходимо понимать, с чем имею дело, и не прибьет ли меня какой — нибудь ревнивый псих за то, что я тобой. Я всех спрашиваю. — Ну, по факту нет; вопрос этот задавался, только если требовалось.

Он забрал телефон, словно я оскорбил фотографию Эли.

— Он вообще не такой. Понимаю, многие люди его недолюбливают, но они не знакомы с ним так близко, как я.

— Справедливо, — сказал я. — У меня и в мыслях не было ничего дурного. — Он заявил, что физически Эли его не обижал, и я поверил. Но было что — то еще насчет Эли, что не давало мне покоя. Может, познакомившись поближе, я изменю мнение? Эндрю явно любил его, а моя задача — воссоединить их, не уделяя внимания достоинствам Эли. — Когда вы в последний раз общались?

— На прошлой неделе, — ответил Эндрю, обращаясь к фотографии Эли.

— Кто был инициатором?

Эндрю откашлялся.

— Я позвонил ему.

— И как прошло? — спросил я. — Он воспринял мирно? Разговаривал дружелюбно?

Он кивнул.

— Да. Он болтал и смеялся, словно ничего не изменилось.

Смешанные сигналы — хуже всего. Они тащатся за вами как подержанная игрушка, которую выбрасывают, если удавалось подыскать что — то получше, и оставляют, если ничего не подворачивалось.