Эндрю вцепился пальцами в мои ребра, и я подпрыгнул.

— В таком случае ты покупаешь мне обед.

— Хорошо, я как раз голоден.

— И нам нужно вернуться в музыкальный магазин, — сказал он. — Как бы ни был хорош альбом Джеффа Бакли, ты слушаешь его слишком часто.

Я ахнул и изобразил обиду.

— Ты меня ранил. Его и нужно слушать слишком часто, и число прослушиваний не меньше бесконечности.

— Бесконечность — не число.

— Нет, число. — Я прошел к двери и, открыв ее, ждал, пока он выйдет первым. — После вас.

— Ты должен выбрать альбом, который я буду слушать на этой неделе. — Эндрю остановился и повернулся к Эмилио. — О, Эмилио? Хочешь, принесем тебе что — нибудь перекусить?

Эмилио быстро глянул на меня, потом улыбнулся и неспешно кивнул.

— Да, было бы неплохо. Спасибо.

Я обвил руками плечи Эндрю и вытянул его за дверь.

— Не смей подлизываться к моим друзьям. Эмилио всегда будет со мной согласен.

Бесконечность — число.

Когда дверь закрывалась, до нас долетел смешок Эмилио, и я улыбался по пути к бургерной. И обнимал Эндрю рукой, где была набита новая тату.

Глава 2

Эндрю доел свой бургер и, откинувшись на спинку стула, радостно погладил живот.

— Так чем ты занимался утром? — спросил он.

Я отодвинул наполовину опустошенную тарелку, недоумевая от того, как же много он ел.

— Проснулся в одиночестве. — Я фыркнул. — Как в тебя помещается такое количество еды?

— Я все сжигаю в спортзале. Что поясняет, почему ты проснулся в одиночестве. Я же сказал, что ухожу.

— Я могу придумать кучу других способов сжечь калории.

Он зарделся, но ухмылка выдала его заинтересованность.

— Да неужели?

— Ага. И тебе даже не придется натягивать спортивный костюм.

— На мне будет хоть какая — то одежда?

— Безусловно, нет.

Он рассмеялся.

— Не подумал.

— Честно говоря, тот факт, что ты прячешь свое тело под тканью, — преступление против человечества.

Он почти выплюнул свой напиток, но успел собраться.

— Сомневаюсь, что человечество согласилось бы.

— Тогда либо они не правы, либо вруны. Или лесбиянки. Или входят в антиромбиковое сообщество.

Он зашелся в хохоте.

— Антиромбиковое сообщество? — Он опустил взгляд на свой жилет с ромбиками. — Раз они против ромбиков, значит, должны выступать против моего ношения таких жилетов. Таким образом, они примут сторону тех, кто предпочтет, чтоб я не носил подобную одежду, а никак не наоборот.

— Не исправляй меня при помощи логики, рассуждений и разума. Было смешнее именно так, как сказал я.

Он снова засмеялся и посмотрел на меня нежным, теплым взглядом.

— Ну? Готов к вечерней свиданке?

Мое прекрасное настроение пикировало в Дерьмовилль.

— Это не свидание.

— Я пошутил.

Глядя в стакан, я нахмурился. Мы уже обсуждали этот вопрос.

— Это работа. Мне за нее платят. Будь у меня выбор, я провел бы вечер с тобой. Ты должен знать, что для меня это всего лишь работа.

Он поднял руку.

— Спэнсер, я просто пошутил.

— Прости. — Я вздохнул. Он сказал, что пошутил, но мне стало любопытно… — Пожалуйста, Эндрю, скажи, что тебя все устраивает.

— Устраивает. — Он взял меня за руку. — Я знаю, что это всего лишь работа. Я просто прикалывался. Должно было быть смешно. Мне известно, что поход на официальный ужин с нудным стариком — последнее, чем тебе хотелось бы заняться.

— Нудным стариком?

— Ты сам его так называл.

— Верно.

— И я имею право шутить на эту тему, — заявил он. — Потому что сегодня, пока ты будешь сидеть на корпоративном ужине с несимпатичным тебе мужиком, будешь слушать речи незнакомых людей, работающих в компании, к которой ты не имеешь ни малейшего отношения, я свернусь калачиком в кресле из ротанга, буду читать книгу и слушать купленный тобой новый альбом.

Я поймал себя на том, что улыбался.

— Все равно не смешно.

Он усмехнулся.

— Да уж. Наверно, я даже спущусь вниз и побуду с Эмилио, пока он не закроет салон.

Мой рот распахнулся.

— Ненавижу тебя.

Он ухмыльнулся.

— Не правда. И не открывай вот так свой рот, или у меня может возникнуть соблазн что — нибудь туда засунуть.

Теперь я хохотнул.

— Мы можем пройти в уборную.

Он закатил глаза и взял фри с моей тарелки. Он держал ее в руке как оружие.

— Появился бы соблазн засунуть тебе в рот картошку, Спэнсер. Картошку.

— Моя идея мне нравится больше.

Он прожевал фри и выбрался из кабинки.

— Тогда пошли.

Я восторженно на него посмотрел.

— Правда?

— Нет, не в уборную, — прошептал он, забирая бургер для Эмилио со стола. — В музыкальный магазин, а потом к тебе. А затем можешь делать со мной все, что пожелаешь.

— Обещаешь?

— Зависит от того, какой альбом ты мне купишь.

— Шантаж значит?

— Нет. Считай это системой выплат и вознаграждений.

Я закатил глаза и отправился к двери, которую покорно придержал для него открытой.

— Просто чтоб ты знал: я не против шантажа. Если он означает, что весь день мы проведем в постели, тогда я только «за».

Он расхохотался и протянул руку.

— Можно я возьму тебя за руку?

— Можно, — сказал я, но в последнюю секунду руку отдернул. — Зависит от того, имею ли я свободу действий в выборе альбома.

Обдумывая мое возражение, он прищурился.

— Х — м — м, а ты умеешь торговаться. Ладно.

Я протянул руку, и он быстро ее сцапал. Вероятно, пока я не успел добавить еще каких — нибудь условий. Мы шли по улице, взявшись за руки, и всю дорогу я ухмылялся.

— И просто чтоб ты знал: если музыка окажется дерьмовой, я могу наложить вето на условие о пребывании весь день в постели.

Я закатился смехом.

— Тем лучше, что вкус у меня безупречный. И, — добавил я, — я не против поиметь тебя на диване.

Он хмыкнул.

— Я так до сих пор и не сообразил, как нам использовать кресло из ротанга.

Я остановился возле музыкального магазина, но прежде чем открыть дверь, приник к нему и зашептал:

— Если я выберу самый лучший альбом, то трахну тебя в этом кресле, когда мы вернемся домой.

Щеки его запылали, зрачки расширились, а заговорил он с придыханием:

— И как ты поймешь, что альбом самый лучший?

— Поверь, пойму. — Я распахнул дверь и дождался, пока он пройдет внутрь. Эндрю направился прямиком в джаз — секцию, а я двинул к стойке обслуживания. — Здравствуйте.

Я заказывал пластинку. «Лунная соната» Вильгельма Кемпфа.

Кассир щелкнул пальцами.

— Да! Вчера получили. Не каждый день у нас заказывают классику. Сейчас принесу из кладовки.

Эндрю тихонько подошел ко мне.

— Спэнсер? Что ты сделал?

Я улыбнулся.

— Возможно, я заранее кое — что для тебя заказал.

— Ты смухлевал?

— Нет. Просто изменил ход игры.

Он покачал головой.

— Мне стоит знать, что это?

Кассир вернулся за стойку с пластинкой в руке.

— Вот. Не так — то легко достать. В настоящее время НГП[1]—винил не очень — то распространен, даже подержанный. — Он протянул мне пластинку, и, забрав у Эндрю бургер, я отдал ему запись.

Он уставился на нее и тяжело сглотнул.

— Выступление Кемпфа в Берлине с Берлинским филармоническим оркестром… — Он покачал головой, все еще разглядывая обложку. — Спэнсер…

— Идеально справился?

Он поднял на меня взгляд. Его глаза вспыхнули тем, что я вряд ли видел раньше.

— Да.

Кассир забрал альбом, проверил на предмет царапин и вернул в обложку. Я заплатил за него неприличную сумму денег, поблагодарил кассира, и мы ушли. Только продвинулись мы не так уж и далеко. Пройдя по улице всего несколько шагов, Эндрю остановился.

— Не верится в то, что ты сделал, — сказал он, до сих пор держа альбом так, будто тот был самым священным Граалем.

— Было не сложно, — пояснил я. — Ты говорил, что «Лунная Соната» — твоя любимая песня. Разумеется, я погуглил лучшие исполнения, почитал, что пишут на форумах единомышленники, и мне без конца попадался этот парень. — Я указал на старого чувака на обложке.

— Нет. — Эндрю покачал головой, будто я не уловил смысл. — В то, что ты сделал для меня. Ты так тщательно продумал то, что меня порадует.

— А тебя порадовало? — спросил я.

— Невероятно.

— Заказ я сделал несколько дней назад, — рассказал я. — И вроде как даже не вспоминал, пока ты не упомянул о покупке нового альбома. Я даже не был в курсе, доставлен ли он.

— И ты поспорил на самый лучший альбом, не зная, удастся ли его добыть?

— Конечно. Я бы нашел что — нибудь другое.


Он медленно покачал головой.

— Но не столь же идеальное.

— Раз уж ты вспомнил о пари, — задумчиво произнес я, — предлагаю вернуться ко мне и «обновить» кресло из ротанга.

Он хмыкнул, и слабый румянец опустился со щек на шею.

— Ты ни за что не проиграл бы спор.

Я обнял его за плечи, и мы продолжили прогулку.

— Ни за что. Разве что найдется сторона «Б» записи, где Джефф Бакли исполняет Бетховена. А так сомневаюсь, что идеальный альбом на самом деле существует.

Мы занесли Эмилио обед, а войдя в квартиру, я забрал у Эндрю альбом и положил на обеденный стол. Я не стал тратить попусту время и поцеловал его. Обнял его лицо руками и подтолкнул в сторону кресла из ротанга. Конечно, круглое, в форме тарелки, кресло, которое ко всему прочему еще и двигалось, не совсем подходило для секса, но мне хотелось принять этот вызов. И победить.