— Я устала любить любовь, Коля. Я хочу любить кого-нибудь.

— А его?

Я пожимаю плечами: — Я люблю его любовь ко мне. Вернее — его страсть ко мне, его вожделение. Это не такая любовь. Не знаю, я наверное очень требовательна? С Сергеем я не была такой. Я не получала сотой доли того, но я так его любила, что прощала все. А с Ивом — наоборот. Знаешь, там я об этом не думаю, — и я легкомысленно машу рукой, — Ну что, пошли к Елене?

Я беру сумку с подарками и мы едем к Тучкову мосту. Этот дом не переменился. Все так же доброжелательно они меня встречают, так же вкусен чай в китайском фарфоре. Расцеловавшись с Еленой и Иваном Семеновичем, я поздравляю их с внуком. Елена машет рукой.

— Ах, Лизочка, Сережка был у нас зимой и признался, что ни о чем так не жалеет, как о том, что потерял тебя. Что-то не сложилось у них. А ты? Ты счастлива?

Опять рассказываю о своей работе, о наших с Ивом романах, о приглашении в Англию, о том, что мою книгу переводят на японский язык… Когда мы выходим в белую ночь, я прошу:

— Давай погуляем еще? Так соскучилась по этому! — я делаю широкий жест.

Мы бродим по набережным, я впитываю в себя эту белую ночь, родной пейзаж, который мне иногда там снился.

— Боже, как я могла жить без этого!? — шепчу я в удивлении.

Все два месяца я целыми днями хожу по городу и не могу налюбоваться. Вечерами мы собираемся за кофе и бутылкой сухого вина и говорим обо всем. Примчавшаяся из Сосново Светлана бросается меня обнимать. Перебивая друг друга мы говорим обо всем, что произошло с нами. Встреча с Сашкой очень трогательна. Ему уже десять лет и он перешел в шестой класс. Сперва он подходит ко мне очень сдержанно, как взрослый, но я раскрываю объятья и он влетает в них, восторженно крича:

— Bon jour, madame Бетси!

- Mese`, как вы выросли!

Весь зардевшись, он рассматривает мои подарки: набор маленьких гоночных автомобилей, кроссовки, которые здесь еще не вошли в моду, спортивный костюм, маленький магнитофон с наушниками. Я потихоньку благодарю Сашу за письма и обещаю, что в этом году на Рождество он обязательно приедет ко мне в гости.

Собравшись втроем с сестрой и Светланой, мы делимся женскими новостями и секретами. Я рассказываю о своей жизни с Ивом.

— Какая ты счастливая, Лиза. Как он тебя любит! — подводит итог Светлана.

— Да, — вздыхаю я.

Когда я здесь — вся жизнь там, вся любовь Ива кажутся какими-то нереальными, словно цветное кино. Здесь я пережила самые сильные чувства, здесь все люди, которых я люблю и все, кто любит меня. Здесь мужчина, для которого я составляю смысл жизни, и эта жизнь проходит вдали от меня. Пусть это эгоистично, но я, вернувшись, осознала, как мне не хватало эти годы Коли. Как мне не хватало наших разговоров и молчания, когда и без слов понятно все, что мы могли сказать друг другу. Чем ближе подходил день отъезда, тем сильнее охватывала меня тоска. Коля сразу замечает перемену.

— Вот теперь ты стала прежней Бетси, — сказал он мне, проводя кончиками пальцев по бровям, вокруг глаз, спускаясь вдоль щек к губам.

— Неужели так заметно, что я опять затосковала?

— Нет, ты опять стала одухотворенной.

— Как мне тебя не хватает, Коко! — тихо жалуюсь я, взяв его руку и прижимаясь к ней лбом.

— Ты всегда можешь вернуться, но мне кажется, что это не повод, правда? — спокойно говорит он, легко похлопывая по плечу, — То что тебе не хватает старого друга, не должно мешать в выборе пути. Все, что ты сказала мне о любви в первый день — тебе нужно хорошо подумать об этом, может ты не права, Ив все-таки очень тебя любит и это нужно уважать.

— Как ты смешно говоришь — уважать! А ты? Ты все-таки тоже меня любишь? Как быть с тобой? Тоже уважать?

Коля глубоко вздыхает.

— Бетси, не будем говорить обо мне. Я сам выбрал эту жизнь. Разве ты не уважала мои чувства все эти годы?

Я вдруг села и расплакалась. Коля обнял меня за плечи и гладил по волосам, пока рыдания не перешли во всхлипывания.

— Мне тоже иногда так хочется зарыдать!

— Тогда давай плакать вместе!

Мы сидим на диване, обнявшись, пока я не успокаиваюсь полностью.


Улетаю я в проливной дождь, словно город тоже плачет при расставании. Я приеду через год! Этот год несет столько заманчивых обещаний, интересной работы и увлекательных поездок — будет чем заняться, чтобы пережить его до следующего возвращения домой. Ив встречает меня в Цюрихе и мы опять едем в Лозанну. Как два года назад, мы проводим счастливую неделю на берегу Женевского озера. Ив наблюдает, с каким наслаждением я плаваю, и обещает, что следующим летом повезет меня в Италию на средиземноморское побережье. Дома я включаюсь в работу, помогая закончить роман, начатый без меня.

Через две недели я еду в Лондон. Встречи с членами феминистской организации меня необыкновенно заинтересовали. Я представляла себе этаких воинствующих старых дев и брошенных жен, истерически доказывающих миру и себе, что они отлично проживут без мужчин, но мои слушательницы имеют прекрасное образование, интеллигентны и интересуются, прежде всего, местом женщины в мире, как самостоятельного и отличного от мужчины по психофизиологии существа. Врачи, социологи, адвокаты, психологи, они занимались самостоятельными исследованиями в этой области. Наши беседы, в которые очень быстро переходила моя лекция, были интересны и содержательны. Иногда они ставили меня в тупик, иногда давали более точное и расширенное толкование моим выводам. На прощание я сказала, что теперь написала бы свою книгу по-другому. С двумя дамами мы очень подружились, одна была психологом, другая — социальным работником. Обе старше меня, очаровательные женщины, очень разные в жизни и судьбе, но похожие складом ума, они натолкнули меня на новую тему: женщина в любви глазами писателя-мужчины и женщина-писатель о любви. Для этого я должна была заняться основами психологии. Сара Фергюссон дала целый список литературы, которую нужно было прочесть прежде всего. С тех пор мы переписывались, сначала только по интересующей меня теме, но постепенно начали писать друг другу о себе. Вскоре Сара знала обо мне все. Ее суждения обо всех этапах моей жизни сначала изумляли категоричностью и нелицеприятными оценками, но на мою возмущенную реакцию Сара ответила, что я занималась всю жизнь самообманом, как гусыня пряча голову под крыло, боясь разобраться в своих чувствах и оценить чувства окружающих мужчин. Но я еще не готова сделать это. Так и пишу Саре: я боюсь того, что может открыться передо мной, как готовой разверзнуться у ног бездны.


Вскоре Ив начинает проявлять недовольство самостоятельной работой, которой я все больше увлекаюсь. Ему не нравится, что я все меньше времени уделяю совместному творчеству. Наши разговоры о любви часто теперь кончаются спорами, когда я говорю ему, что чувства героинь его романов слишком однобоки и отражают только личные представления о том, что должна чувствовать женщина. Это приводит его в раздражение. Зимний сезон, когда мы работаем в отеле, несколько разряжает обстановку, но ненадолго. Я начинаю замечать, что Ив чаще заходит в центральное здание отеля, где я работаю. Он словно наблюдает за мной. Потом по вечерам он начинает сначала шутя, потом все более серьезно и горячо упрекать, что вокруг меня всегда много туристов, что мужчины по всякому поводу и без повода обращаются ко мне с разными вопросами. Сначала это забавляет, я не прочь даже пококетничать, замечая Иву, что его жена пользуется вниманием мужчин, но наконец это начинает надоедать.

— Ив, будь серьезней, — пытаюсь я урезонить его, — Я совершенно равнодушна ко всем этим мужчинам. Я просто выполняю свою работу.

Но Ив не слушает никакие доводы:

— Поклянись, что ты любишь только меня!

— Клянусь, что никого больше я не люблю!

Ив не замечает двусмысленности моего ответа. После таких легких ссор Ив всегда очень трогательно просит прощения за свои подозрения, делает мне подарки и примирение в постели обычно бывает необыкновенно страстным. Так проходит зима. В конце сезона разражается грандиозный скандал. Английский горнолыжник, который приехал тренироваться перед чемпионатом, всерьез увлекся мной. Привлекательный блондин с очень мужественным лицом, загорелым и обветренным, на котором светятся серые умные глаза, старается после тренировок попасться в поле зрения, приглашает в бар или в ресторан, и на все объяснения, что я на работе и не могу поощрять излишнее внимание клиентов, просто не обращает внимания. Я чувствую, как начинает закипать Ив, и стараюсь как-то сгладить ситуацию, не дав развиться скандалу. Он все-таки происходит, но уже после отъезда англичанина. В день, когда он выезжает из отеля, расплатившись по счетам, он подходит ко мне и приглашает в ресторан.

— Мадам, я теперь не ваш клиент. Не будьте так жестоки. Я всего лишь прошу вас провести со мной два часа на глазах у всех посетителей ресторана, это вас не скомпрометирует.

Я понимаю, что отказавшись, теперь выглядела бы смешной. Пришлось согласиться. Ива я смогла предупредить уже перед вечером на трассе, где он работал с группой юнцов, за которыми нужен был глаз да глаз. Он буркнул: «Хорошо» и помчался догонять их, несущихся со свистом и криками прямо на деревья. Я понимаю, конечно, что это тоже внесло свою долю в его раздраженное настроение. Вечер начался прекрасно, мой визави, Томас, оказался интересным собеседником, и мы с удовольствием разговаривали за ужином, рассказывая друг другу, чем занимаемся, когда он не тренируется, а я не работаю в отеле. Узнав о моих книгах, он клянется все их прочитать, а потом начинает расспрашивать о моей жизни до замужества. Услышав, что я тоже катаюсь на лыжах, Томас жалеет, что не знал этого раньше. Я замечаю, что в любом случае трассы у нас разные и не пересекаются.