Он поворачивается и указывает на три больших пучка перьев, голубовато-белых в лунном свете:

— Это лебеди. Мне спугнуть их?

Я трясу головой и позволяю ему вести меня дальше.

— Почему все мальчишки такие?

— Я — мальчишка? — Он смотрит на меня искоса и хмурится.

— Нет. Определенно нет. — Мы подходим к посеревшей статуе и поворачиваемся спиной к озеру, чтобы рассмотреть застывшую женщину. — Я пытаюсь разобраться, кто ты.

— Ослепленный. — Он подносит мою руку к губам и целует ее. Странно, что статуя не начинает таять. Я вот начинаю. Такая растаявшая.

Мы стоим так, вдыхая друг друга, томно глядя друг другу в глаза, обмениваясь чудом того, что мы чувствуем. Мне кажется, он хочет снова поцеловать меня, но он отворачивается, кашляет и достает новый пакет одноразовых платков.

Я моргаю. Вечер прохладен для летнего сезона, особенно здесь, рядом с озером. Этот воздух не слишком полезен для его голоса.

— Мне не нравится твой кашель. Ты простыл?

Он снова кашляет.

— Ты завтра поёшь. Нам нужно вернуться назад.

— Не беспокойся. — Он тянет меня за руку, и мы бредем по направлению к нашей лавочке. — Мне разрешено спать дольше обычного.

— Привилегия звезды?

— Это для див.

— Значит, не для меня.

— Знаю. — Он обхватывает рукой мою спину и не выпускает ладонь из своей. Моя рука в его, и он может прижаться ко мне сильнее. — Понял по тому, как ты поешь. — Он говорит тихо, его дыхание греет мочку моего уха. — Дива не могла бы петь с такой чистотой и эмоциональностью, как ты. Ты — артистка.

— Приятно слышать это от тебя. Спасибо.

— Это просто констатация факта.

— Мне нравится твоё виденье мира.

— Сегодня он мне видится по-другому.

— Звучит так, словно я первая девушка, кому ты это говоришь.

Он резко останавливается.

— Я чертовски влюблен в…

Он сгибает свою руку, прижимает меня к своей груди и прикасается губами к моей шее. Я поглаживаю его мягкие, прекрасные волосы и шепчу:

— …в мой голос. Ты даже не знаешь меня.

Он поднимает голову, отпускает руку и берет моё лицо в ладони.

— Я знаю твою душу. Она здесь, в каждой ноте. — Он быстро целует меня в губы. — Ты не можешь быть подделкой. Ты не можешь притворяться. — Он задерживается дольше у моих губ в этот раз. — Я до жути хочу узнать тебя поближе. — Он начинает дышать быстрее.

Все становиться не похожим на реальность. Я отстраняюсь.

— Жаль разочаровывать.

— Забавно. Ты знаешь, как тебя называют парни из хора?

Могу себе представить.

— Богиня.

Его взгляд такой глубокий, а я опускаю свой и пялюсь на сколы розового лака на ногтях.

— Меня называли по-разному, но так — никогда.

Он кладет указательный палец на мой подбородок и нежно поднимает мои глаза к своим.

— Спасибо, что тусуешься с простым смертным.

Он заводит липкий, напшиканный лаком, выкрашенный в светлый цвет локон за мое ухо и двигается ко мне, чтобы снова поцеловать.

— Ты знаешь, насколько я фальшива? — Я отворачиваюсь. — Эти волосы. Лицо. Если бы ты видел меня дома…

— Но мы не дома. Мы здесь. Нам можно не быть теми, кем мы являемся дома.

Есть сила в его голосе, которая пугает меня. Неужели он бежит от реальности, которая ждет его дома, так же, как и я? Вот, что я делаю с ним, или по отношению к нему — когда он целует меня, безысходное отчаяние отступает, но когда он прекращает это делать, все возвращается. Я держусь за него. Нужна ему. Он прижимает меня к себе. Может, он мне тоже нужен?

Мы стоим на месте, замерев, стараясь остановить время, сохранить момент, чтобы дрейфовать в этом чувстве вечно.

Я поднимаю свою голову с его плеча.

— Что для тебя значит «вернуться домой»?

— Давай пройдемся.

Я продолжаю ждать, когда он ответит, но он хранит молчание.

Становится все труднее, по крайней мере, для меня. Я хочу спросить его о наркотиках. Из-за них он проходит терапию? Или это что-то другое? Музыканты не совсем стабильны. Даже такие прекрасные, как он. Вместо этого, я говорю:

— Когда ты начал сочинять?

Он раскачивает мою руку, делая вид, что он со мной.

— Я в хоре пару лет. Играю на пианино и гитаре. Конечно, есть хор, но мне нравится Боб Марли и фолк. Иногда я слушаю джаз. Немного чистой попсы и рок. Иногда что-то совсем тошнотворное. В общем, я музыкальное всеядное.

Я смотрю на черное озеро и на огни, мерцающие на другом береге.

— Я тоже. Я не эксперт в Марли, а вот все, что касается фолка это для меня. И потом, я люблю слушать большинство звезд эстрады.

— Ты играешь?

Я киваю. Мой папа играл на гитаре в своей группе и оставил старую, акустическую. Она все еще у мамы. Странно. Не знаю, почему она до сих пор её не сожгла.

Мы останавливаемся и всматриваемся в озеро. Паром проплывает мимо, все заливается светом и наполняется звуками музыки. Дерек сжимает мою руку.

— Давай запрыгнем на него. Сбежим.

Мне нравится эта идея.

— Но это ведь озеро.

— Большое озеро.

— Нужно возвращаться. Тебе нужно поспать.

— Сперва спой мне что-нибудь. Мне нужна колыбельная.

Я пожимаю плечами.

— Сначала ты.

Он обнимает меня и начинает мычать, прерываясь звуком «О-о-о». Его голос богат текстурой, но не такой чистый, каким он пел, когда выступал с хором. Мелодия упоительная, трогающая сердце, заставляющая смеяться и плакать одновременно. Звук затихает.

— Это всё.

— Мне понравилось. У неё есть название?

— Песня Бет.

Глава 13. Рок-Звезда

Дерек смотрит на дирижера на протяжении всей конкурсной программы до тех пор, пока не начинается его соло. Его восхитительные шоколадные глаза ловят мой взгляд в пятом ряду на каждой ноте. Каким-то непонятным образом он превращает композицию «Аве Мария» в песню о любви. Я теряюсь в силе ошеломляющих эмоций, льющихся из него. Слезы образуются в уголках глаз. Что же это? Как я могу так чувствовать?

Беру назад все, что сказала о дивах и любви. Если любовь тоже самое, что я чувствую в этот момент, я не против. Пение делает меня счастливой и живой, но это что-то невероятное.

Его соло заканчивается, и остальная часть хора присоединяется к Дереку. Он снова сосредоточен на дирижере. Когда все заканчивается, мы стоим и аплодируем вместе со всеми.

— Думаю, они нас обошли, — хмурится Леа.

Мэдоу прекращает хлопать.

— Они — профессионалы. Это не совсем честно.

Я совсем забыла, что они наши противники. Золотая медаль. Верно. Лучший молодежный хор в мире. Уверена, мы смотрим прямо на него.

Сара наблюдает, как Блэйк спускается со сцены.

— Даже с тобой, Бет, мы не в их лиге. Никто из нас.

Я теряю нить разговора, когда следующий хор поднимается на сцену. Затем встаю и выхожу на улицу. Они стоят в фойе и пожимают друг другу руки. Дерек замечает меня и направляется в мою сторону.

Он берет меня за руки, когда подходит. Я смотрю на него. Что я могу сказать после всего этого?

Он сжимает мои руки, наклоняется вперед и шепчет:

— Есть ли у тебя сегодня свободное время?

Мое горло пересохло настолько, что нужно сглотнуть.

— У меня есть два часа после обеда.

— Тогда, они — мои.


Мы медленно бродим кругами по центру Лозанны, держась при этом за руки. Дерек кажется усталым. Он вздрагивает, когда я кладу руку ему на лоб проверить, нет ли температуры.

— Я полагал, что уже не маленький.

Все остальные поехали в кафедральный собор. Мы смогли улизнуть. Слишком много лестниц, по мнению Дерека. Здесь есть большой рынок, воздвигнутый среди крошечных магазинчиков, расположенных в старых каменных зданиях. Прилавки со свежими фруктами, овощами, медом и сыром делают извилистые улочки еще уже. Дерек покупает какую-то противную высушенную колбасу и дает мне попробовать. Ужасно соленая. Я покупаю немного свежей клубники, чтобы избавится от этого ужасного привкуса. Центр города похож на лабиринт. Мы совершенно заблудились, пока не набрели на вывеску метро. Добравшись, в итоге, до набережной Уши мы возвращаемся к нашей скамейке.

Он садится, и я принимаю свою позу. Вместо того, чтобы целоваться, он заключает меня в объятья.

Я утыкаюсь лицом в его шею. Такое чувство, будто вернулась домой.

— Еще один день и сказка закончится.

— И не напоминай. Я хочу остаться здесь, с тобой. Навсегда.

— Я только за.

— Отлично. Мы с парнями остаемся на пару недель. Альпинизм, поезда и все такое. Оставайся с нами.

— Все две недели без присмотра?

— Блэйк будет рядом.

— Это намного лучше, чем, — эмоции сковывают мой голос, — прощание в понедельник утром.

Я проклинаю сеть авиакомпаний за невозможность вернуть билеты.

Он гладит мои волосы. Перед завтраком я вымыла их три раза, чтобы избавиться от грязи и геля. Сегодня они великолепны. По крайней мере, до тех пор, пока дождь не испортит всю работу девушек с выпрямлением моих прядей. Продолжай трогать их, Дерек. Пожалуйста, не останавливайся.

И он продолжает делать это. Сегодня он одет в поло с короткими рукавами, в которую я когда-то плакала. Я замечаю маленькие красные шрамы на внутренней стороне его руки. Дороги? Я не хочу их видеть. Никакие наркотики не изменят моего отношения к Дереку. Я закрываю глаза.

Его пальцы расчесывают мои волосы.

— Это не будет прощанием. Всего лишь «До скорой встречи».

Мои глаза распахиваются.

— Правда?

Выкуси, Мэдоу.

— Как и сказала Мэдоу, мы соседи. Лондон всего в паре часов от Детройта. Как далеко находится Энн-Арбор?