Маргоша тяжело вздыхает, поправляя рыжие волосы. Набирает побольше воздуха, а я уже готовлюсь к очередному с пору с ней. Мнение девушки всегда удивительно расходится с моим.

Постоянно.

Но вот так — обсуждать всё с ней, даже оставаясь при своем мнении — приятно. Что она не просто отстаивает свои убеждения, а при этом приводит аргументы. И иногда довольно убедительные.

— Я не понимаю этого ажиотажа. Работа хорошая, да. И художник знаменитый. Но на этом всё.

— А как же её пристальный взгляд?

— Исаев, ты много картин в своей жизни видел? Да почти все изображения следят за тобой, если нарисовать правильно. Мы можем даже посчитать, если хочешь, сколько подобного встретим в Лувре.

— Готова поспорить, что не так уж много?

— О нет. Хватит мне споров с тобой. Я все ещё прошлые разгребаю.

— Может, наконец-то, поймёшь, что я просто всегда прав?

— Ты просто всегда находишь способ извернуться.

Ясно. Все ещё дуется за свой прокол со свиданием. Если бы Маргоша добавила хоть одно слово в записку с угадыванием, как я буду её соблазнять, то выиграла бы. А так я оказался проворнее.

И девушка может что угодно говорить о моем упрямстве, но сама такая. И любит оказываться победительницей в любом разговоре. И то, что я могу дать ей отпор, точно не нравится.

Но Маргоша ещё научится, что старших нужно слушаться. Особенно своего парня. Тем более, если это — я.

— То есть, — переспрашиваю, желая понять девушку. — Ты осуждаешь любовь к Мона Лизе?

— Просто не понимаю, зачем делать из этой картины такой шедевр.

— Напоминает что-то, кхм, — кашляю в кулак добавляя: — Башня.

— Башня это уникальная постройка, без подобных. Как и Пизанская башня, Биг Бен. А таких картин даже в этом музее — сотни. А все придут, посмотрят на работу Леонардо да Винчи и, может, статую Венеры Милосской. И на этом всё.

— А, тебе обидно за другие картины?

Прижимаю к себе девушку, утыкаясь лицом в макушку. Перед нами в очереди ещё два человека, можно спокойно пообнимать Маргошу, пока есть возможность.

— Это просто как-то… неправильно. Удилять внимание одной картине, хотя есть не менее потрясающие работы.

— Запомни эту мысль, морковка. И возвращайся к ней, когда захочешь променять меня на очередного Дани.

— Прости, но я думала, что ты, скорее, Мона Лиза.

— Не заслуживаю интереса? Ауч, морковка, ты умеешь делать комплименты.

— Нет. В плане, ты привлекаешь всеобщее внимание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Маргоша улыбается, пытаясь сгладить свой ответ. А я думаю, что она права. Возможно, в какой-то степени я аналог Моно Лизы. Хотя часто кажется, что одна из работ Паоло Веронезе*. Его картины занимают половину залы, где находится Мона Лиза. А все смотрят только на неё, не замечая других работ.

Ту же «Веницианку», где изображена молодая девушка.

И не уверен, какой вариант аналогии мне нравится больше.


*Паоло Кальяри, более известный как Веронезе — итальянский художник 16 века.

Глава 14


Марго, Лувр


— Ром, ты же не обиделся, правда?

Переспрашиваю, потому что злюсь сама на себя. Даже я понимаю, что слова звучали грубо. Глупая привычка сначала говорить, а потом уже думать. И понимать, что нужно было тормозить несколько фраз назад.

— Я не обиделся, морковка, — парень протягивает наши билеты на входе в основной зал. — Я бы уже сказал.

— Нет, ты бы пошутил, что обиделся и потребовал компенсации. А ты молчишь.

— Маргош, я не пятилетка, чтобы обижаться на каждую фразу. Тем более сравнение с великой работой Леонардо да Винчи.

И замолкает. Чертов парень, который сейчас доводит мои эмоции до края. Я бы верила, что сравнение ему понравилось, если бы не сам контекст. А так получается, что я действительно назвала его недостойным внимания.

Не хотела, само так получилось. И это ведь не правда, на самом деле. Он красивый, потому что не просто за улыбку девочки университета влюблены в него. И обаятельный, те же доказательства.

А ещё, черт бы его побрал, заботливый. Может, конечно, это лишь часть его плана по завоеванию. Принести кофе, накинуть свою толстовку на меня, чтобы согреть.

Я бы лучше сравнила Рому с каким-то старым полотном. На котором была картина, а её после замазали. Нарисовали что-то обычное, встречающееся на каждом углу. А потом кто-то начал снимать слой за слоем и добрался до первоначального варианта. Интересного, завораживающего.

Проглатываю слова, чтобы не сказать этого Роме. Тогда он точно решит, что я в него влюблена. А если уж я себе в этом не признаюсь, то и ему подавно.

То есть, не не признаюсь. Не о чем говорить, он мне нравится. Но не более того.

— Будем брать аудио гид или послушаешь экскурсию в моём исполнении?

— А как лучше?

Вчерашний день показал, что Исаев больше меня смыслит во всём, что касается Парижа. Ноги до сих пор тянет после подъема на Эйфелеву башню и прогулки после.

— Возьмём аудиогид, — кивает мне Рома, подводя к нужной стойке. — И послушаешь, если что-то заинтересует. Использовать его всё время — не очень.

— Ладно.

— Какая ты сегодня сговорчивая.

Исаев едва не мурлычет, подталкивая меня в сторону к лестнице. Его наглая ладонь перестала сжимать мою, а просто перебралась на талию. Нас точно выгонят из Лувра за неприемлемое поведение.

— Есть что-то, с чего бы ты хотела начать?

— Нет. Ну, разве что, не бегать по всему музею, как мы делали в Диснейленде. Начать с верхнего или нижнего этажа.

— Тогда пошли на второй, там картины. В египетской секции мы застрянем на долгие года.

— Не застрянем, я не сильная фанатка этой темы.

Ну, разве что раз двести пересмотрела фильм ужасов «Мумия» и две части-продолжения. После этого мне было как-то не по себе лететь в Египет. Обсуждали это с Никой, планировали когда-то съездить отдохнуть вместе.

И, конечно, я знала, что сюжет фильма — глупая выдумка. Но в сторону Африки теперь посматривала с опаской. Кто знает, какие книги я там могу прочитать*.

— Как ты ориентируешься тут? — придерживаю пальцами край карты музея, потому что Рома отказывается отпускать меня. А одной рукой не получается. — Сущие лабиринты.

— Не могу же упасть в грязь лицом перед тобой. Приходится импровизировать. Вот мы уже трижды пошли по одному залу, а ты даже не заметила.

— Не правда, не прошли.

Но на всякий случай оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в своей правоте. Уверена, если бы мы уже прошли по коридору с огромными картинами, я бы запомнила.

Скорее всего.

— Не правда, но могли бы. Так, тут должна быть лестница на второй этаж. Ага, вот она. Пошли, пока нас не снесла волна туристов. Все первым делом бегут к Мона Лизе.

— А разве не лучше позже или вечером? Ну, когда народа будет меньше.

— Лучше, да. Поэтому туда мы пойдём в последнюю очередь, чтобы не толкаться. Так, а теперь очень важный вопрос, — Рома останавливается посреди лестничного полёта, разворачивая меня к себе. — Я ведь могу тебя поцеловать?

— Исаев!

— Будем считать, что это согласие.

Ничего подобного. Я уж точно не соглашалась, чтобы парень прижимался к моим губам. Так медленно и правильно, что тепло венах не заставляет себя ждать.

Рома опускает руки на мою поясницу, двигается ниже. Запускает ладони в задние карманы моих джинсов, притягивая к себе. Сжимает, от чего я начинаю неконтролируемо дрожать.

— Я же могу так делать, да, морковка?

— Да.

И соглашаюсь я, конечно же, только из-за желания Исаева.

Ничего более.

Люблю свою склонность к самообману.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рома, Лувр


— Ты красивая, морковка. Особенно, когда краснеешь.

Отрываюсь от девушки вечность спустя. И не отрывался бы, да организму нужен кислород. Вон как Маргоша часто дышит и поджимает припухшие губы. И никакой гиалуронки не нужно, только мои поцелуи.

— Я не краснею! Разве что от злости.

— Ну да, именно так.

— Исаев, давай договоримся. Поцелуи не дольше пяти секунд, а то так я ничего из-за тебя не увижу.

— Хорошо. Но за каждый раз, как позовёшь меня по фамилии, счёт будет увеличиваться на пять секунд.

Зная любовь девушки к моей фамилии, прибавляя после это очаровательное «блин», то совсем скоро у нас не хватит секунд в дне, чтобы отсчитать нужное для поцелуя время.

Преодолеваем оставшиеся ступеньки, чтобы попасть на второй этаж Лувра. Народа тут почти нет. Ещё никто не добрался, да и вряд ли доберётся. Тут Маргоша права. Большинство приходит сделать селфи на фоне Мона Лизы и статуи Венеры, а после этого бродят немного и покидают Лувр.

— Мы здесь на целый день? — спрашиваю у Маргоши, уже зная ответ. И убеждаюсь, получая кивок в ответ. — Хорошо, значит начнём с дальнего зала.

Даже не сомневался, что девушка из тех, кто от открытия до закрытия будет бродить по музею. Рассматривать каждый элемент. Хотя ведь, наверное, ничего не зная об искусстве. Просто наслаждаясь.

— Ты же тут бывал уже много раз?

— Очень много, каждое лето, которое проводил у тёти. Ну и по несколько раз, на самом деле. Она фанатка искусства и нас приучала к этому. Не уверен, что отличу Моне от Мане, но экскурсию тебе организую без проблем.

— Я к тому, что если тебе не интересно со мной ходить по всем залам, то мы можем встретиться потом.