– Черт возьми, – проговорила Энджи. – Думаешь, он в тебя влюблен? Должно быть так, да? Подвез тебя, когда нужно?..

«И танцевал со мной».

Я проигрывала все эти подробности в голове снова и снова, пока лежала, свернувшись калачиком в одеяле на полу, и ждала сна, который так и не приходил.

– Прости, что испортила твой вечер, – сказала я.

– Это…

– Знаю, знаю. Ты сказала мне по телефону, что ничего страшного. Но мне нужно сказать тебе это лично. Я пытаюсь стать другом получше.

– Ты хорошо справляешься, Холлоуэй.

Ее взгляд упал на тетрадь, где по полям расползлись сотни маленьких черных крестиков.

Она нахмурилась, потыкав пальцем в бумагу.

– Для чего все это?

– Ни для чего. Просто рисуночки, – ответила я. – Эй, ты уже начала писать стихотворения? Полсон задал на прошлой неделе.

– Да, – медленно проговорила Энджи. – Я раздумывала над одним. Скажи, что думаешь.

Розы красные,

Фиалки синие,

Когда решишь заговорить,

Я буду рядом.

Ее лучезарная улыбка была припорошена грустью.

– Ладно?

Я кивнула и прошептала:

– Ладно.

* * *

За обедом мне пришло новое сообщение. На экране вспыхнули номер и имя Айзека, отчего мое сердце заколотилось, а живот затрепетал.


Привет, есть вопрос по поводу репетиции вечером. Можешь говорить?


«Умно», – подумала я.


Берег чист, – написала я в ответ.


Хотел убедиться, что все хорошо. Хотел написать раньше.


Все хорошо. Спасибо.


Пауза, а затем он снова начал печатать.


Хочешь порепетировать сегодня после школы?


Интересно, это шифр, означающий что-то другое? Неважно. Я просто хотела с ним встретиться.

«Он уезжает. Не глупи. Не пытайся вылезти из тьмы ради парня, который не может быть с тобой».

Пальцы запорхали над сообщением.


С удовольствием. Где?


Там же, где в прошлый раз?


Помню. 15:00?


Увидимся.


Это сообщение от парня, который мне нравился. А мне пришлось удалить всю цепочку переписки.

* * *

– Мне нужно попросить тебя о двух маленьких услугах, – сказала я Энджи после школы. – Я встречаюсь с Айзеком Пирсом в амфитеатре, чтобы порепетировать.

– «Порепетировать» теперь кодовое слово для секса, и никто мне не сказал?

Дрожь пробежала по позвоночнику, но жаркая, а не ледяная.

– Это код для репетиций. Прикроешь меня?

– Каким образом? Посажу манекен с длинными светлыми волосами на пассажирское сиденье машины и буду возить его по городу?

– Ну, раз ты упомянула об этом… – улыбнулась я. – Просто говори всем, кто спросит, что мы вместе делаем уроки.

– О боже, – она ущипнула меня за щеку. – Посмотрите-ка на эту улыбку. Ты влюблена в него.

– Что? Нет.

– Ага. А я не лучший друг.

– Просто дай мне немного порадоваться сейчас, ладно? – попросила я. – Он уезжает через несколько месяцев, и я хочу, чтобы, по крайней мере, эта пьеса стала особенной.

– Ладно, Холлоуэй, – ответила Энджи. – Я прикрою тебя. Но слушай, это маленький городок, а Айзек Пирс – большой. Он заметен, а если вас увидят вместе…

– Я буду осторожна, – сказала я и поцеловала ее в щеку. – Ты лучшая.

– Так поговаривают. А что за вторая услуга?

– Подвезешь меня до амфитеатра? Прямо сейчас.

Она вздыхала целых пять секунд, а потом закатила глаза.

– О горе мне, горе мне, царство за машину для моей подруги, – она обняла меня за плечи. – Пойдем, принцесса, поехали.

* * *

Я первой добралась до амфитеатра. Забралась на бетонный блок и села, ожидая Айзека и вспоминая, как он помог мне спуститься. Надеялась, что он и сегодня сделает так же.

– Привет, – Айзек стоял на северной стороне театра. На нем были новые джинсы, белая футболка и толстовка с натянутым на голову капюшоном. За плечами рюкзак.

– Привет, – ответила я, и мое сердце забилось, как у кролика, как и всегда в присутствии Айзека.

Пока он шел ко мне, никто из нас не произнес ни слова. Теперь я знала, что Айзеку нужно время для разогрева. Он стоял и молчал. Не забрался ко мне и даже не опустил рюкзак на землю.

– Ты разве не хотел порепетировать? – наконец спросила я.

– Не здесь, – он оглядел широкое открытое пространство. – Любой может пройти мимо и увидеть нас. Я знаю местечко получше.

– Ладно, – я собралась спрыгнуть с блока, но Айзек снова подал руку. Потом вторую. Я взялась за них и соскочила на землю перед ним, как и несколько недель назад.

Он держал меня за оба запястья и водил большими пальцами по нежной коже. Мне было интересно, ощущал ли он мой пульс, ведь мое сердце так сильно колотилось.

Он взглянул на меня из-под капюшона. Серо-зеленые глаза казались спокойными и теплыми. На Айзеке больше не было бинтов, и порез на щеке потемнел от засохшей крови. Бо́льшая часть опухоли спала.

– Тебе лучше спится? – мягко спросила я.

Он покачал головой.

– Нет пока. А тебе? – он все еще удерживал мои запястья.

– Еще нет.

Он нежно приподнял мой рукав, открывая взгляду несколько черных крестиков на предплечье. Я задержала дыхание, ожидая, когда по мне пробежит холодная дрожь и я почувствую инстинктивное желание отдернуть руку. Но вместо этого я позволила ему взглянуть на крестики. Потом он поднял взгляд и посмотрел на меня. От беспокойства его глаза потемнели. Он нахмурился.

– Не надо вопросов, – мягко попросила я. – Пока нет, ладно?

– Ладно, – вот так просто. Он опустил мой рукав, а потом отпустил мои руки. – Пора идти.

Мы забрались обратно по каменным ступеням и пошли по маленькой тихой улочке за амфитеатром. Яркий весенний солнечный свет струился сквозь деревья по обеим сторонам дороги. Мы прошли мимо маленького детского парка, молча идя плечо к плечу. Тыльные стороны наших ладоней иногда соприкасались. Дома стояли теперь подальше друг от друга. Улицы стали тише, и самым громким звуком было жужжание насекомых.

– Что думаешь? – спросил Айзек.

Мы стояли у лабиринта из живой изгороди.

– Мне нравится, – ответила я, еще даже не ступив туда.

Забор был высотой примерно в полтора метра. Коридоры отходили в двух направлениях и тянулись примерно тридцать метров. В центре я заметила верхушку маленькой хижины с мельницей.

– Летом это место кишит туристами, – сказал Айзек. – Но сейчас здесь должно быть тихо.

– Ладно. Как ты близок к тому, чтобы выучить текст наизусть?

Он пожал плечами.

– Девяносто процентов?

– Неплохо, учитывая, что в пьесе у тебя примерно столько же реплик.

– Что произошло после того, как я подвез тебя с танцев?

– О… эм, ничего потрясающего, – ответила я. – Джастин просто был милым с моим отцом. Они оба говорили, не обращая на меня внимания, словно я сама не способна была принимать собственные решения. Говорят, искусство имитирует жизнь.

– Когда тебе исполняется восемнадцать? – спросил он.

– В июле, – ответила я.

Айзек кивнул.

– Нужно ли мне сегодня на репетиции попросить Мартина отрепетировать сцену, где Гамлет убивает Лаэрта?

– Нет, – ответила я. – Потому что Лаэрт тоже убивает его.

– Лаэрт вообще-то первым его убивает. Просто Гамлет медленнее умирает.

– Не так быстро, как Офелия. Я вас всех победила.

Молчание.

– Знаешь, обсуждать, какой персонаж умрет первым, – это так в стиле шекспировских трагедий.

Он слегка улыбнулся, но потом улыбка погасла. Он, не отрываясь, смотрел на меня. Я почувствовала, как нарастает напряжение между нами. Ему бы ничего не стоило наклониться и поцеловать меня.

«Я хочу, чтобы он поцеловал меня».

От этой мысли словно разряд пробежал по моей коже, и в то же время желудок завязался в узел. Что произойдет, если он это сделает? Я замру? Меня охватит паника, сотрясет и кинет на землю? Накроет ли меня из-за поцелуя Айзека тень-воспоминание о губах Ксавьера?

Я повернулась и убрала волосы с глаз.

– Я готова пройтись по лабиринту.

– Конечно, да, – ответил, наполовину с облегчением, наполовину с сожалением. – Пойдем.

Мы стояли лицом к двум входам в лабиринт, уводящим в разных направлениях.

– Это несложно, – сказал он, – и ты видишь центр, поэтому не можешь потеряться.

Потеряться в лабиринте из живой изгороди – не худшее, что могло произойти сегодня.

– Ладно, – сказала я. – Кто первым доберется до центра?

– Я выиграю, – заметил Айзек. – Я прожил здесь всю свою жизнь.

– Так ты боишься?

Он засмеялся. Короткий, но все же настоящий смех.

– Ладно, давай посмотрим, как ты справишься. Готова. По…

Я побежала по выбранному мной ответвлению лабиринта до того, как он успел сказать: «Побежали».

– Обманщица! – крикнул он.

Я засмеялась, чувствуя солнечное тепло на лице и запах вернувшейся весны. Лабиринт состоял из сухих кустов, медленно покрывающихся зеленью. Жужжали насекомые, а белые маленькие бабочки порхали у меня на пути. Лабиринт был несложным, и я ориентировалась, глядя на хижину с мельницей посередине. Айзек при своем росте метр восемьдесят должен был бы возвышаться над изгородью, но его нигде не было видно.

– Он не может быть таким быстрым, – пробормотала я, добравшись до прогалины, где стояла мельница. Я посмотрела на очертания двери. Ее поблекшая красная краска облупилась. Айзек сидел на скамейке внутри, закинув ногу на ногу. Казалось, он там уже давно – вечность.

– Ладно, ты выиграл, – сказала я, засмеявшись, но замолкла, когда увидела, как он смотрит на меня. Айзек медленно поднялся на ноги и вышел из мельницы. Он так хмурился, словно ему больно.