Эмма Скотт - Среди тысячи слов

Я прижала кончики пальцев к его щеке, коснувшись шрама, оставленного его отцом.

– Ты действительно останешься здесь ради меня?

– Ради нас, – ответил он. – Я все готов сделать, чтобы ты была счастлива. И кроме того, мне очень не хотелось бросать Мартина и Брэнду. Хотелось увидеть, как Бенни закончит школу.

– Возможно, это не навсегда, – сказала я. – Мне просто на какое-то время нужна тишина. Хочу сначала выздороветь. Здесь.

Он убрал волосы с моего лица.

– Я тоже хочу этого для тебя. Больше всего на свете. Я люблю тебя, Уиллоу. Так сильно.

– Я люблю тебя, Айзек, – ответила я.

Мы целовались, пока я не рассмеялась и улыбнулась, прижавшись к его губам.

– Что такого смешного?

– Ничего. Просто я счастлива.

– И я тоже.

Я снова поцеловала его, но как только положила голову ему на грудь, чтобы снова уснуть, я услышала какой-то звук. Проезжающую по тихой улице машину. Айзек замер подо мной. Его сердце стучало у меня в ухе. Мы прислушивались, а машина подъезжала все ближе и ближе, потом затормозила. Послышался хруст гравия под шинами на подъездной дорожке.

– О боже, – выдохнула я, скидывая одеяла. – Мои родители.

Я подлетела к окну. Внизу, на подъездной дорожке, родители выходили из темно-серого BMW папы.

– Черт, они дома. Почему они дома?

Я резко развернулась. Айзек уже натягивал джинсы.

– Самый быстрый путь отсюда?

– Боже, не знаю, – сказала я. По венам курсировал адреналин, и соображать было сложно.

Снаружи послышались громкие голоса. Часы на радио показывали 3:30 ночи, но мои родители уже ссорились. Визгливый голос мамы эхом разносился по тихой улице.

Айзек уже надел ботинки.

– Уиллоу?

– Подожди, – сказала я. – Подожди. Они никогда сюда не заходят. Подождем, пока они лягут спать, и тогда я отведу тебя к черному входу.

– Ты уверена?

Я кивнула и приоткрыла дверь, прислушиваясь. Система безопасности засигналила у входной двери, и спор родителей перешел в дом. Папа говорил на пониженных тонах, а мама орала во всю мощь легких, но голоса были хорошо слышны в нашем пещерообразном доме.

– Когда уже хватит? – говорила мама. – Когда? Когда они отправят тебя на Северный полюс?

Айзек взглянул на меня. Я пожала плечами и покачала головой.

– Я старший вице-президент, – ответил папа. Его голос звучал устало и напряженно. – Это чрезвычайная ситуация, поэтому мне нужно быть здесь.

– А потом? В Канаду, Дэниел?

– Послушай, Реджина, если ты так сильно хотела остаться в Нью-Йорке, надо было оставаться.

– Что это должно значить?

Их доносящиеся снизу голоса переместились из кухни в гостиную. Я закрыла дверь.

Айзек пробежал рукой по волосам.

– Сюда они не зайдут?

– Раньше никогда не заходили.

– Канада? – спросил он.

– Не знаю, о чем они.

На лестнице послышались шаги. Я слышала, как мама бормочет себе что-то под нос между громкими всхлипами. Мы задержали дыхание, пока она проходила мимо. Мама зашла в свою комнату и захлопнула дверь родительской спальни.

– Это значит, папа спит в гостиной, – прошептала я.

Мы прождали напряженные сорок пять минут, чтобы убедиться, что папа заснул, а затем я пробралась вниз, чтобы проверить, чист ли берег. Дверь в гостиную была закрыта. Серебристо-зеленый свет телевизора в темной комнате пробивался через щель под дверью.

Я пробралась обратно наверх, взяла Айзека за руку и повела его вниз. Мы поспешно, но тихо прошли по темному дому, не смея дышать. У задней двери кухни я быстро поцеловала его.

– Я люблю тебя, – прошептала я, отключая систему безопасности.

– Я люблю тебя, – прошептал он в ответ. – Никогда не сомневайся.

– Никогда.

Он скользнул в темноту, чернильная тень, идущая по заднему дворику. Я закрыла дверь, включила систему безопасности, а затем откинула голову на прохладную стеклянную раму. Выдохнула с облегчением.

– Что ты делаешь?

Я вскрикнула на волне парализующего страха. Резко развернулась и оказалась лицом к лицу с отцом. Он был в майке и штанах, выглядел уставшим. В руке он держал стакан с чем-то янтарным и двумя кубиками льда. Озадаченное выражение на его осунувшемся усталом лице сменилось осознанием, а затем гневом.

– Что ты делаешь? – снова спросил он, медленно и четко произнося слова. Он кинулся к кухонному окну и посмотрел наружу. – Кто это? Кто здесь был?

– Никто, пап, – сказала я. – Вы с мамой орали, вот я и проснулась. Я спустилась, чтобы посмотреть…

Мои оправдания рассыпались под суровым взглядом отца.

– Это он, не так ли? Мальчик со свалки.

– Перестань его так звать. И нет…

– Зачем ты включала сигнализацию?

Прежде чем я успела ответить, отец схватил меня за предплечье и оттащил от окна. Я ахнула, почувствовав его сильную хватку. Раньше он такого себе не позволял.

– Папа, ты делаешь мне больно.

Он усадил меня на диван в гостиной, чуть не толкнув, и встал надо мной.

– С меня хватит, – сказал он. Его лицо покраснело. – Я говорил тебе не встречаться с этим парнем. И теперь он здесь? В моем доме? – он вытянул шею и прокричал через плечо: – Реджина, спускайся сюда. – Он повернулся ко мне. – Давай сюда свой телефон.

– У меня его нет.

– Неси его сюда.

– Нет, – ответила я, скрестив руки на груди. – Ничего не было. Ты ведешь себя как параноик.

Мама спустилась, завязывая пояс шелкового халата-кимоно вокруг талии. Ее волосы торчали во все стороны, а лицо было заспанным.

– Что здесь происходит?

– Он был здесь, – сказал папа.

– Кто? Боже, не тот же мальчик? – мама умоляюще посмотрела на меня.

«Да, – подумала я. – Тот мальчик. Который для меня все».

– Да, он был здесь, – сказала я грубовато, несмотря на то, что сердце колотилось в груди. – Джастин Бейкер. У меня здесь был Джастин Бейкер. Это все меняет? Теперь все хорошо? Здорово, тогда я иду спать.

Я собралась встать, но папа навис надо мной.

– Садись. Обратно.

Я села.

– Что такое, милая? – спросила мама. – Джастин? Он кажется таким милым…

И что-то во мне сломалось. Дамбу прорвало. Все эти секреты и ложь вырвались из меня, а усталость проникла внутрь. Я устала прятать Айзека, устала стыдиться его, устала слушать предубеждения родителей против него. Мне не нравилась надежда в глазах мамы, что это был Джастин. Взгляд отца, словно он размышлял, мог ли он заподозрить не того… Я упала с обрыва в быстрый поток внизу.

– Вы лицемеры, – выплюнула я. – Вам все равно, что меня мог трахать парень под вашей крышей. Вам только важно, правильный ли это был парень.

– Уиллоу, – голос отца был подобен горящему фитилю, который вот-вот взорвется.

– Айзек не просто «тот парень». Он – единственный. Он хорошо ко мне относится, вы и представить не можете…

– Я не хочу ничего представлять, – крикнул папа. – Ему девятнадцать. Тебе семнадцать. Ты ребенок. Я мог бы арестовать его за совращение несовершеннолетней.

Кровь отхлынула от моего лица, а тело показалось тяжелым, бескостным.

Это непроизносимое слово, которым я никак не могла заклеймить Ксавьера. Теперь отец заклеймил им Айзека. Казалось, меня сейчас вырвет.

– Нет, – сказала я семье. – Он этого не делал. Он никогда…

– Он пришел сюда, пока нас не было в городе, и вышел из твоей комнаты в четыре утра, но ничего не произошло?

– О боже, Уиллоу, – застонав, мама осела на стул рядом с диваном.

Мой взгляд метался между папой и мамой.

– Что с вами двумя не так? Почему вы такие злые?

– Знаешь, почему нам пришлось сократить поездку? – спросил папа. – Потому что из-за отца этого парня компания попала в новости. Наши аукционеры узнали о дегенератах-владельцах франшизы заправок Wexx. Моя работа – и причина, по которой нас сюда отправили, – заключается в том, чтобы разобраться с беспорядком, в который превратили бизнес подобные Чарльзу Пирсу. Он взял наше имя и логотип, измазал его дерьмом, а затем поджег. А теперь и его сын, выгнанный из старшей школы, трахает мою дочь под моей крышей?

– Дэниел, – сказала мама, побледнев. – Подожди секунду…

Папа резко повернулся к ней.

– Нет, не буду ждать. Тебе все это нравится? Что ты делала каждый день, пока она была на репетициях? Ты позволила этому произойти.

– Нет, папа, поверь мне, – закричала я. – Он хорошо ко мне относится. Он…

– Замолчи!

Я дрожала от страха, сидя на диване. Никогда еще я не видела его в такой ярости. Вены пульсировали на его шее.

– Ты встречалась с ним. Все это время. Выставляла меня дураком. Врала мне в лицо каждый раз, когда мы говорили.

Вспышка голубых и красных огней осветила окна. Глаза мамы расширились, и она опустила голову на руки.

– Боже, полиция. Что скажут наши соседи?

Я вся похолодела. Полиция. Айзека могут арестовать. Не будет премьеры «Гамлета». Никаких агентов по поискам талантов, которые дали бы ему шанс на лучшую жизнь.

– Отлично, – сказал отец. – Мы расскажем им, что произошло. Или, возможно, они его уже поймали.

– Рассказывать нечего, – сказала я. – Он спал в моей кровати, но на этом все. Мы просто спали.

– Перестань мне лгать, – сказал отец. – Или мы можем позволить копам обыскать твою спальню на предмет доказательств, что он тебя обесчестил под моей крышей?

Когда папа пошел открыть дверь, я взглянула на маму, застывшую, словно статуя, с бледным лицом. Лишь ее ногти стучали по ручке кресла.

Я уставилась на отца, дрожа всем телом, а потом со слезами обратилась к маме.

– Мам?..

– Ты должна понимать, – сказала она. – Он под таким давлением.

– Он ведет себя, как маньяк.

– Это не его вина. Знаешь, каким он становится, когда думает, что с ним не считаются. Мы только что узнали… – она прижала пальцы к губам.