Она кивнула.

– Потому что… Я знаю, это звучит безумно, но рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.

Мое сердце громко и ритмично заколотилось о ребра.

– Зельда… Я не знаю, что сказать.

– Это странно, да? Я не знаю, почему, но со дня нашей первой встречи… – Она покачала головой. – Помнишь кафе, где мы ели бургеры? Ты знал, что именно нужно сделать, чтобы мне помочь. Ни одна моя паническая атака не проходила так быстро. Ты не только помог мне. Ты ее остановил. И когда я рассказывала тебе, что случилось с Розмари… как все было на самом деле… – Она пожала плечами и отвела взгляд. – Я чувствовала себя нормально. Каким-то образом ты сделал так, что я чувствовала себя нормально, произнося слова, которые столько лет выжигали мне сердце, словно ядовитая кислота.

Я смотрел на Зельду, не произнося ни слова. Видимо, она решила, что поставила меня в неловкое положение, потому что в следующую секунду спрятала лицо в ладонях.

– Господи, прости, пожалуйста, – проговорила она сквозь пальцы. – Я вовсе не хочу, чтобы ты ехал со мной из чувства жалости. Если ты не хочешь ехать, не нужно. Но я…

– Я хочу, – сказал я.

За то короткое мгновение, пока она поднимала голову, обращая ко мне лицо, полное надежды – и, возможно, даже счастья, – омерзительная реальность, в которой я был вынужден жить, высосала из воздуха всю обнадеживающую теплоту.

– Но не могу, – закончил я.

Ее лицо расстроенно вытянулось.

– Не можешь?

– Я не могу выезжать из штата без письменного разрешения комиссии по условно-досрочному освобождению, – произнес я, испытывая ненависть к каждому слогу, который вырывался из моего рта. Я ненавидел себя за то, что забыл, какие ограничения наложены на мою жизнь. Я ненавидел городские огни за то, что они вдруг превратились в колючую проволоку, не выпускавшую меня наружу. Но больше всего я ненавидел те несколько волшебных секунд, когда я лежал на льду и чувствовал себя нормальным. Я забыл, что я преступник. Забыл, что мое будущее разрушено. Теперь эти мгновения смеялись мне в лицо, и я их ненавидел.

– А это разрешение никак нельзя получить? – спросила Зельда.

– Процедура длится тридцать дней.

– А Рой не сможет что-нибудь сделать, чтобы…

– Не сможет.

Я бросил свой стаканчик с горячим шоколадом в урну, хотя он был еще почти полным, а потом встал на ноги.

– Ты готова идти? Что-то на улице становится капец как холодно. Прости, Зельда. Спасибо большое за предложение, но я не могу его принять.

Потому что я преступник. И черт меня побери за то, что я об этом забыл.

13. Зельда

22 декабря

Всю следующую неделю Бекетт вел себя как совершенно другой человек. Он почти не бывал дома, а когда бывал, практически со мной не разговаривал. Два раза он присылал мне сообщения, чтобы я ужинал без него, потому что после работы он пошел гулять с друзьями. Он перестал работать над романом, и я не стала его заставлять. У меня самой едва получалось на нем сосредоточиться. Я поделилась с Бекеттом тем, что так много для меня значило, а теперь он от этого отказывался. Мне было адски больно это осознавать.

«Плевать, все нормально, – повторяла я себе. – Я справлюсь. Я всегда со всем справляюсь сама».

Сердце шептало мне, что все было как угодно, только не нормально.

В предпраздничный четверг в ресторане «Аннабель» было много народа, и моя смена закончилась на час позднее, чем обычно. В моей сумочке лежала толстая пачка чаевых, а в пакете, свисавшем у меня с запястья, болтался изысканный сэндвич с тунцом на крестьянском хлебе. Кто-то оформил по телефону заказ с самовывозом, но так его и не забрал.

По пути домой я зашла в халяльный магазинчик на соседней улице. Я, можно сказать, стала их постоянной покупательницей – я заглядывала к ним за свежими продуктами три раза в неделю. Хозяйка – женщина средних лет с потрясающими карими глазами – успела хорошо меня запомнить.

– Здравствуйте, Афшин, – поздоровалась я, выкладывая на прилавок мускатную тыкву и пучок рукколы. – Как ваши дела?

– Хорошо, милая. Из этих продуктов получится отличный салат, правда? – спросила она, укладывая мои покупки в пакет.

Я улыбнулась.

– Надеюсь. Если я ничего не испорчу. Хочу попробовать новый рецепт.

– Я в тебя верю, – сказала она, подмигивая. – А, и на тот случай, если мы с тобой не увидимся до 25-го…

Она наклонилась и достала откуда-то из-за кассы керамический горшок, в котором сидело небольшое растение. У него были блестящие зеленые листья и грозди прекрасных оранжевых, красных и желтых цветов.

Афшин поставила горшок на прилавок и расправила на плече разноцветный хиджаб.

– Пусть он немного раскрасит серые зимние дни.

– Это мне? – К глазам подступили слезы, и я изо всех сил заморгала. Соберись, Росси, ты же не такая размазня. Я откашлялась. – Не нужно было…

– Это подарок, – проговорила Афшин и покачала указательным пальцем. – Отказ не принимается.

– Спасибо вам, Афшин. Оно очень красивое.

Мы попрощались, и я вышла из магазина с двумя пакетами еды в руке и с горшком под мышкой. Это была такая мелочь – всего лишь домашнее растение, – но я уже его полюбила. Маленькие соцветия напоминали разноцветные вспышки фейерверка.

Остаток пути я прошла пешком и зашла в подъезд ровно в тот момент, когда снова пошел дождь. Я остановилась у квартиры 2С. Мои руки были заняты, но я все же умудрилась постучать в дверь. Миссис Сантино приоткрыла ее на цепочку и уставилась на меня в образовавшуюся щель.

Я протянула ей пакет из ресторана.

– Вы любите тунец?

Дверь закрылась, и я подумала, что, возможно, миссис Сантино берет еду только у Бекетта. Но три секунды спустя старушка распахнула дверь, выхватила пакет из моей руки и снова ее захлопнула.

Я улыбнулась, ощущая себя победительницей.

– Будем считать, что вы ответили «да»!

Я подошла к квартире 2Е и достала из сумки ключ. Повернув его в замке, я толкнула дверь и едва не выронила пакет и цветочный горшок.

Я увидела Дарлин – на диване, лицом к двери. Она была без одежды и в позе наездницы скакала верхом на каком-то парне. Ее маленькие груди подпрыгивали вверх-вниз, голова была запрокинута назад, а рот приоткрыт. Она взяла парня за ладонь и положила ее себе на грудь. Другой рукой она сжимала его волосы.

Его светлые волосы.

Я со свистом глотнула воздух.

Дарлин трахалась в моей квартире с каким-то парнем.

С каким-то блондином.

С Бекеттом.

Дарлин трахалась с Бекеттом в моей квартире.

Я захлопнула дверь. На это мне понадобилось не больше трех секунд, но у меня было ощущение, что прошло три года. Я стояла в коридоре, почти не дыша, и пыталась осознать увиденное. Неловкость и шок переплелись внутри меня и начали чернеть, перерождаясь в нечто очень уродливое. Сердце билось медленно и тяжело.

«Ты успела разглядеть только светлые волосы, – убеждала себя я. – Это ничего не значит».

Но на самом деле это была квартира Бекетта, а вовсе не моя. Они с Дарлин дружили целый год. Близко дружили, как говорил он сам. А она заявила мне, что уже давно пытается с ним переспать.

Ей очень одиноко. А он в последнее время так от тебя отдалился…

Эти детали соединяли картинку воедино и окрашивали ее в яркие цвета. Это был Бекетт. Бекетт трахал Дарлин на диване.

Ты не можешь быть в этом уверена.

И все-таки я не могла заставить себя открыть дверь еще раз, чтобы узнать наверняка, потому что, если это был…

– И что с того, – прошептала я. – Все нормально. Это ничего для меня не значит.

Я сглотнула колючий комок этого «ничего» и почувствовала, как грудь наполняется болью. Потом положила руку на закрытую дверь и прислонилась к ней лбом, слушая приглушенные голоса, доносившиеся с той стороны.

– Что ты тут делаешь?

Я подпрыгнула на месте и, едва дыша, обернулась.

Передо мной, прислонив велосипед к бедру, стоял Бекетт. Его щеки покраснели от холода.

– Бекетт?..

– Вроде был им, когда в последний раз проверял. – Он озадаченно улыбнулся. – Ты в порядке?

Он здесь. А не на диване с другой девушкой.

Меня накрыла волна облегчения, такая же мощная и внезапная, как минуту назад – волна боли. Я почувствовала, как согреваюсь изнутри.

– Все хорошо, – произнесла я и нервно рассмеялась. – Отлично. На самом деле лучше и быть не может.

Я пожирала его глазами, запоминая каждую крохотную деталь. Сверкающую дымку дождевых капель на куртке. Красные щеки. Обеспокоенный взгляд бездонных синих глаз.

– Почему ты стоишь здесь? – спросил он. – Потеряла ключ?

– Нет, я… – Теперь меня начал разбирать смех. – У нас в квартире Дарлин. С парнем.

С каким-то парнем, а вовсе не с тобой. Потому что ты здесь. Со мной.

– Чем она там занимается? – спросил он, нахмурившись. – Или мне лучше не знать?

– В этом фильме присутствует обнаженная натура и откровенные сцены. Смотреть с осторожностью.

Лицо Бекетта помрачнело.

– Ты сейчас серьезно? Я уже сто раз ей говорил…

Я отошла в сторону и принялась наблюдать за тем, как Бекетт колотит кулаком в дверь. У меня едва не кружилась голова. Было такое чувство, будто я только что затянулась самым крепким в мире косяком марихуаны. Все казалось смешным, ярким и идеальным.

– Дарлин? – крикнул Бекетт резким голосом. – У тебя есть десять минут, а потом мы заходим.

Он обернулся ко мне и покачал головой.

– Прости, пожалуйста. Я дал Дарлин ключ, чтобы ей было куда пойти в случае чрезвычайной ситуации. Но я ее предупреждал: не приноси наркоту, не устраивай вечеринок и не превращай мою квартиру в мотель с почасовой оплатой!

– Все хорошо, – произнесла я, все еще лучась счастьем, как идиотка. – Никаких проблем.