Не поднимаясь с колен, Бекетт поправил мои трусики и помог мне продеть ногу в штанину легинсов. Я в изнеможении опустилась на пол. Бекетт сел напротив и даже в полумраке я видела радость на его лице, как будто это я только что подарила ему два самых ярких оргазма в его жизни.

– Это все-таки произошло, – проговорила я с тихим, усталым смешком.

– Я зашел слишком далеко? – неуверенно спросил Бекетт.

Я покачала головой.

– Нет, все было как надо. А еще потрясающе, невероятно и головокружительно… – я рассмеялась еще раз, чувствуя себя пьяной – но вовсе не от шампанского. – У тебя очень хорошо это получается.

– Мне нравится это делать, – сказал он.

– Нравится?

– Для тебя, – добавил Бекетт. – Мне нравится делать это для тебя.

– Ты же понимаешь, что это означает? – спросила я, а потом, оторвав себя от двери, приблизилась к Бекетту и села к нему на колени.

– Это означает много всего, – тихо произнес Бекетт. – Ты имеешь в виду что-то конкретное?

Я провела пальцами по его вискам.

– Я имею в виду, что, как только мы вернемся домой, я выброшу надувной матрас из ближайшего окна.

– Он не пролезет в наше окно.

– Я что-нибудь придумаю.

Я взяла в ладони лицо Бекетта и нежно его поцеловала.

– Пойдем домой, – прошептал он в мои губы.

Я кивнула и сделала движение, чтобы поцеловать его еще раз, но громкая суета за дверью заставила меня остановиться. По коридору кто-то пробежал, а потом женский голос выкрикнул:

– Кто-нибудь, звоните в 911!

Глаза Бекетта расширились в темноте.

– Дарлин.

24. Бекетт

1 января

Мы с Зельдой вскочили на ноги и рывком открыли дверь. В коридоре, который вел к туалету, собралась толпа. Я протиснулся сквозь нее, чувствуя, как по венам пульсирует паника, и слышал со всех сторон обрывки разговоров.

– Сколько она там пробыла?

– Минут двадцать, не меньше.

Двадцать минут люди стучали в дверь туалета, и меня не было среди них. Сейчас какой-то парень возился возле нее с отверткой, чтобы вскрыть замок. Я отодвинул его в сторону.

Я действовал на чистом адреналине. Упершись в пол одной ногой, я изо всех сил ударил второй по двери чуть повыше замка. По ней тут же прокатилась волна боли, но зато дверь распахнулась настежь.

Дарлин, словно тряпичная кукла, сидела у стены между унитазом и раковиной, ссутулившись и широко раскинув ноги. Из ее носа и рта вытекала белая пена.

Господи боже, она мертва.

Я опустился на колени, и в это мгновение Уэс тоже протолкнулся в туалет и присел на корточки рядом со мной.

– Мы вызвали 911. Попробуй найти пульс. У нее есть пульс?

Наши руки скользнули по двум сторонам ее шеи. Я ощутил под пальцами легкое биение и нажал немного сильнее.

– Есть, – выдохнул я. – Я его чувствую.

– Я тоже. Она дышит.

– Мужик, что она приняла? – спросил я. – Кто дал ей дурь?

Уэс только покачал головой. Через дверной проем на нас глазели люди.

– Что будем делать? – Судя по его голосу, он был на грани паники. – Я не знаю, что делать. Знаю только то, что видел в «Криминальном чтиве».

– Давай вытащим ее отсюда, – резко сказал я.

Поднимем с пола и унесем из чертова туалета.

Мы вынесли Дарлин из туалета и опустили на ковер в коридоре. Я сел рядом и положил ее голову к себе на колени, а потом вытер ей лицо рукавом свитера миссис Сантино. Ее губы потрескались и чуть-чуть посинели. От ее едва заметного дыхания пахло чем-то, напоминающим уксус. Потом она застонала и открыла глаза. Ее зрачки сузились настолько, что превратились в крошечные черные точки.

Что именно она приняла? Я не мог знать наверняка. Дарлин никогда не отдавала предпочтение одному наркотику. Она пробовала много чего. Слишком много.

– Дарлин, – позвал ее я, пытаясь пробиться сквозь туман, окутавший ее сознание, и легонько хлопнул ее по щеке. – Дарлин, давай же. Очнись.

Ее голова повернулась на мой голос.

– Бэкс.

– Я тут, милая.

Ее голос страшно хрипел.

– Я не могу ни за что… удержаться. Я пытаюсь. Пытаюсь, как могу…

– Шш, все будет хорошо.

Зельда опустилась на колени рядом со мной и протянула мокрую тряпку. Я откинул волосы Дарлин и осторожно вытер ее лицо.

– «Скорая» подъезжает, – крикнул кто-то.

Дарлин уронила голову на грудь. Она то приходила в себя, то снова теряла сознание, тихонько плача в промежутках.

Наконец в коридор вбежали парамедики и заставили всех отойти от Дарлин. Один посветил ей в глаза маленьким фонариком и заговорил громким, ясным голосом. Он сказал, что его зовут Хулио и спросил у Дарлин, что она приняла. Но она уже снова отключилась.

– Кто-нибудь знает? – обратился Хулио ко всем стоявшим рядом.

– Нет, – ответил Уэс. – Мы нашли ее здесь. Мы не знаем, что именно она приняла, как много и кто это ей дал.

– Похоже на какой-то порошок, – сказал второй парамедик, дотрагиваясь затянутым в перчатку пальцем до тонкой струйки желтовато-белой пены, вытекавшей из ее носа. – Когда его вдыхаешь, легко переборщить.

Он выпустил руки Дарлин. Они упали ей на колени и остались лежать так, ладонями к потолку. У меня дрожали ноги. Мы с Зельдой стояли рядом и наблюдали, как парамедики делают Дарлин укол. Ее дыхание немного выровнялось, а к щекам начала приливать краска. Потом они переложили ее на каталку и увезли прочь.

Я шел рядом, держа Дарлин за руку. Когда мы заходили в служебный лифт, я увидел Зельду и протянул ей свободную ладонь. Ее пальцы переплелись с моими и крепко сжались.

– Она наркоманка? – спросил Хулио.

– Бывшая, – сказал я и взглянул на Дарлин. На ее рот была натянута кислородная маска, а по щекам, словно черные слезы, тянулись разводы от потекшего макияжа. – Но, кажется, у нее рецидив.

– С ней все будет хорошо? – слабым голосом спросила Зельда.

– Она в стабильном состоянии, – сказал Хулио. – Жизненные показатели в норме. Теперь нужно, чтобы ее осмотрели врачи в реанимационном отделении.

Двери лифта открылись, и через пару секунд мы уже вышли на улицу. У здания стояла полицейская машина, из которой как раз выходили двое мужчин. Они поговорили с парамедиками, пока каталку Дарлин поднимали в «Скорую». Я протянул Зельде руку, чтобы помочь ей залезть внутрь, но Хулио нас остановил.

– С ней может поехать только один человек.

Зельда обхватила себя за плечи, пытаясь защититься от холода. Все изящные черты ее лица до единой были пропитаны тревогой.

– Езжай ты, – сказала она. – Езжай с ней. Я попробую помочь чем-нибудь здесь, а потом встречусь с вами в больнице. Я видела, как Дарлин разговаривала с какими-то двумя парнями. Может, это они продали ей наркотики? Или вдруг они что-то знают?

– Я отправлю тебе сообщение из больницы.

Мы обменялись еще одним взглядом, и дверь «Скорой» закрылась, разделяя нас. После укола состояние Дарлин стабилизировалось, и теперь парамедики узнавали у меня ее личную информацию – полное имя, контактные данные родственников и опыт употребления наркотиков. Я чувствовал себя предателем, но рассказал все, что смог – в этой ситуации я не мог ни лгать, ни что-то утаивать. Сотрудники службы пробации все равно обо всем узнают и либо продлят ей период условно-досрочного освобождения, либо усилят ограничения.

Либо посадят ее в тюрьму.

Я сжал ее руку.

Дарлин нельзя было за решетку. Она и так едва пережила свой последний срок длиной в восемнадцать месяцев в тюрьме «Бедфорд Хиллз». Последний год она изо всех сил старалась ничего не принимать, и все это разрушилось за одну ночь.

Чертов придурок Кайл…

Он не был виноват, но это не мешало мне желать ему всего плохого. А еще я жалел, что инспектором Дарлин был не Рой. Ее инспектор был строгим козлом, которого не волновало, выживет она или умрет – только бы делала то, что он сказал.

Я подумал, что Рою все равно стоит позвонить. Спросить совета или узнать, может ли он как-то помочь Дарлин – например, устроить ее в реабилитационный центр получше или что-нибудь в этом духе. Я ощупал задний карман: там лежал бумажник, но телефона не было. Ну конечно. Я оставил его в куртке, которая лежала сейчас в лофте.

Черт.

«Скорая» остановилась у Пресвитерианской больницы Нью-Йорка. Мы быстро прошли в реанимационное отделение, после чего Дарлин завезли в отсек, отгороженный шторкой. Хулио указал мне на стулья, стоявшие в ряд у стены, и я уселся на один из них.

И начал ждать.

Наконец из-за занавески вышел доктор – мужчина с лысеющей головой и добрыми глазами.

– Состояние вашей подруги нормализовалось, но ей нужны покой и медицинское наблюдение. Сегодня вы больше ничем не сможете ей помочь.

Я хотел сказать, что я не сделал ничего, чтобы ей помочь. Она оступилась и упала, но меня не было рядом, чтобы ее подхватить.

Ко мне подошла медсестра и, положив ладонь на мое плечо, сказала:

– Идите домой, поспите. Часы посещения начинаются с восьми утра. Возвращайтесь к этому времени и тогда сможете увидеть свою подругу.

Я позволил ей увести меня прочь от отгороженных шторами отсеков и воспользовался телефоном на сестринском посту, чтобы вызвать Убер. Я попытался вспомнить номер Зельды, но не смог, поэтому позвонил на свой телефон, надеясь, что он у нее. Звонок перевелся на голосовую почту. Я оставил короткое сообщение и, положив трубку, принялся ждать такси.

На улице шел снег. Ледяной вихрь собирал большие снежинки в вихри и водовороты на фоне темного, беззвездного неба.

25. Зельда

1 января

Я рассказала полиции про двух парней, с которыми разговаривала Дарлин, но к этому моменту в лофте осталось не так много людей (случившееся поставило на вечеринке жирную точку), и среди них я этих двоих не видела.