– Ты обязана согласиться. Обязана подписать контракт.

– А что будешь делать ты?

Температура на улице была не выше ноля, но от паники я пылала словно в лихорадке. Нам только что предложили все, чего мы только могли желать, а секунду спустя отняли это у нас.

– Это и твоя книга тоже, Бекетт.

– Нет, не моя, – произнес он каменным голосом. – Она никогда не была моей. Она твоя. Я просто тебе помогал. Не делал ничего особенного.

– Ничего особенного? – я ткнула его пальцем в грудь. – Знаешь, я не дурочка. Я понимаю, что ты пытаешься сделать, но это не сработает.

– Что я пытаюсь сделать? Тут и думать-то не над чем. Это все, что ты хотела. Ты получишь контракт, а я – три тысячи баксов. По-моему, нормальный вариант. Все равно это твоя работа.

– Моя работа.

Мои глаза распахнулись шире, и от жгучего холода на них выступили слезы. Только из-за холода. Других причин не было.

– Может, когда-то это и была моя работа, но теперь все изменилось. Я не могу заниматься этим без тебя. Я не хочу заниматься этим без тебя. – Я обхватила себя руками, больше не чувствуя ни тепла, ни холода. Осталось одно только оцепенение. – Ты разве не хочешь, чтобы мы делали это вместе?

Лицо Бекетта смягчилось, и на нем появилась гримаса боли.

– Я хочу, чтобы у тебя все получилось. Хочу больше всего на свете. Это же то, о чем ты мечтала. Ты должна согласиться.

Я покачала головой.

– Поговорим об этом попозже. Давай пойдем домой, поужинаем и все обсудим.

Теперь уже головой покачал Бекетт.

– Тут нечего обсуждать, Зельда. Я возьму деньги, ты подпишешь контракт. Конец истории.

Конец истории.

Мы еще не придумали конец романа «Мама, можно…?», но то, что происходило сейчас, не могло им стать. Это было что угодно, только не конец истории.

31. Бекетт

22 января

Следующим утром я встал в пять утра. Я принял душ и оделся, а когда вышел из ванной, кофеварка была холодной. Зельда лежала, свернувшись в клубок, лицом к стене. Прошлым вечером она пыталась убедить меня, что мы можем сходить в другое издательство, которому было плевать на судимости авторов. Или где мы могли бы работать в качестве фрилансеров, а не официальных сотрудников.

Я отказался. Было вполне вероятно, что редакторам другого издательства ее графический роман понравится так же сильно, как команде «БлэкСтар», но я не мог позволить себе рисковать. У Зельды был беспроигрышный вариант. Однозначное согласие. Контракт был готов, и ей уже протягивали ручку. Ей оставалось лишь его подписать. И ведь речь шла не только об издании ее книги. Зельда хотела сделать это ради сестры. Ради того, чтобы рассказать ее историю единственным доступным ей образом. Зельде было необходимо это сделать, чтобы обрести внутреннее спокойствие. И я ни за что не поставил бы это под угрозу.

Она перестала со мной разговаривать и пошла спать. Я почти физически ощущал, как от нее исходят волны гнева, но был согласен, чтобы она на меня злилась – ради уверенности, что ее книга когда-нибудь увидит свет.

Я натянул ветровку и водонепроницаемые штаны. Надел шлем, взял велик и вышел из квартиры.

На улице было слякотно, но снег прекратился. Небо очистилось от туч. Оказавшись на Манхэттене, я поехал по Лексингтон-авеню, чтобы отвезти первый заказ. Я размышлял, не решит ли Зельда отвергнуть предложение издательства от моего лица. Это казалось невозможным, но, черт, а что если она это сделает? Я не мог позволить ей так поступить. Не мог позволить выбросить свою мечту…

Погрузившись в мысли, я не заметил, что какой-то седан проезжает на красный свет. Я увидел его, только когда он оказался от меня в паре метров, но, конечно, тогда было уже поздно.

32. Зельда

22 января

Я слушала, как Бекетт собирается на работу и уходит. Я не спала всю ночь. Лежала к нему спиной, борясь с желанием повернуться и обнять его. А потом умолять, чтобы он передумал. Но я не могла так поступить. Часть меня хотела заставить его сходить в другое издательство, но я помнила, как униженно он выглядел, когда Айрис сказала, что они не станут нанимать бывшего преступника. Его вид словно ударил меня ножом в сердце; теперь я чувствовала себя так, будто меня загнали в ловушку. Больше всего на свете я хотела опубликовать наш роман и поделиться им с миром, но я не хотела делать это без Бекетта.

Я оделась и пошла на работу в «Аннабель». Я была так расстроенна и рассеянна, что сначала перепутала два заказа, а потом залила апельсиновым соком один из столиков. Управляющей пришлось пересадить занимавших его гостей и пообещать им, что ресторан возместит расходы на химчистку.

Максин отправила меня домой пораньше, сделав предупреждение. Бекетт еще не вернулся с работы; он ездил по Манхэттену на велосипеде, несмотря на ужасный дождь и холод. Если бы мы устроились в издательство «БлэкСтар», нам, видимо, все равно пришлось бы подрабатывать где-то еще, но тогда у Бекетта могла бы появиться возможность заняться чем-нибудь другим. Для него приоткрылась новая дверь, и я изо всех сил пыталась ее придержать, в то время как ураганный ветер стремился ее захлопнуть.

Мне нужно было разобраться в своих чувствах, потому что, снова и снова перебирая их в голове, я только сильнее запутывалась. Я всегда могла поговорить с Дарлин, но она была слишком близка к Бекетту. Я хотела услышать мнение со стороны.

Я взяла телефон и принялась листать список контактов, пока не дошла до имени моего друга из Вегаса. Моего настоящего друга. Я нажала на «вызов».

– Тео Флетчер.

– Тео, это Зельда.

Его хриплый голос тут же потеплел.

– Привет, Зи! Так долго тебя не слышал. Как твои дела? Как тебя принял Нью-Йорк?

– Все замечательно, – сказала я, вдруг ощутив себя гадиной за то, что звоню старому другу только для того, чтобы взвалить на его плечи свои проблемы. – Слушай, я тебя не задержу, но можно задать тебе… вопрос про работу?

– Конечно. Выкладывай.

– Что ты ощущал перед тем, как купить тату-салон? Ты дрожал от ужаса или знал наверняка, что поступаешь правильно? Или что-то еще?

Он усмехнулся.

– Я ощущал и то, и другое.

– Тогда как ты решился это сделать?

– Просто я сильно этого хотел, – ответил он. – Но, наверное, в этом и состоит главная трудность, когда решаешься идти за мечтой. Тебе приходится рисковать. Именно благодаря риску ты в конце концов получаешь награду.

Я кивнула в трубку.

– Ты хочешь начать бизнес?

– Нет, но мне нужно принять важное решение, и я не знаю, правильно ли хочу поступить.

– Черт, в салон зашел клиент. Прости, пожалуйста, Зи. Я бы очень хотел тебе помочь, но нужно бежать.

– Все хорошо, без проблем.

– Но я могу сказать кое-что насчет важных решений, что может тебе помочь.

– И что же это?

Господи, пожалуйста, что угодно. Скажи мне что угодно…

– Риск и награда за него – это все, конечно, хорошо, но ни то, ни другое ничего не значит, если сердцем ты чувствуешь, что делаешь что-то неправильное. Так что вот тебе мой совет: прислушайся к своему сердцу. Что ты ощутишь, если скажешь «нет»? Что ощутишь, если скажешь «да»?

– Спасибо, Ти, – проговорила я. – Ты очень сильно мне помог.

– Всегда рад. Звони еще – поболтаем побольше, поделимся новостями.

– Хорошо.

Стоило мне положить телефон на стол, как он завибрировал. Звонили с незнакомого нью-йоркского номера.

– Алло?

– Зельда? Это Уэс.

От того, как напряженно звучал его голос, у меня заколотилось сердце.

– Что случилось?

– Я сейчас в старой доброй Пресвитерианской больнице Нью-Йорка. С Бекеттом. У него все хорошо, все нормально…

– В больнице? – Мой желудок упал куда-то к коленям, и я вся похолодела. – Что случилось?

– Типичная история для любого курьера. Какой-то придурок проезжал на красный.

– Господи, Бекетта сбила машина?

– И да, и нет, – проговорил Уэс. – Бекетт увидел этого парня и ударил по тормозам. Как я понял, он сам упал на землю, а его велосипед прокатился еще пару метров и принял на себя основной удар. Бекетт ничего толком не рассказывает, но, по словам очевидца, если бы он среагировал на мгновение медленнее, под передними колесами машины оказались бы его ноги, а не велосипед.

Из моего горла вырвался сдавленный стон.

– О, боже…

– Черт, прости, Зельда, я не хотел тебя напугать. С ним все хорошо. Но можешь, пожалуйста, приехать и уговорить этого барана остаться в больнице на ночь? Врачи хотят за ним понаблюдать.

Я уже мчалась к двери, на ходу накидывая пальто.

– Уже еду.

Бум!

Я бежала примерно в ту сторону, где находилась больнице, пока мне не удалось остановить такси. Десять мучительных минут спустя я уже забежала в приемную. Мне сказали идти в реанимацию; там меня встретил Уэс и проводил в один из отсеков, отгороженных шторой. Бекетт лежал на кровати с приподнятой вверх ногой, забинтованной в области щиколотки. На его щеке виднелась царапина со спекшейся кровью, а ссадины на его локтях как раз обрабатывала медсестра.

Когда он увидел меня, его каменное лицо исказила гримаса, и он отвернулся.

– С тобой все нормально? – спросила я дрожащим голосом, хотя обещала себе сохранять спокойствие. – Скажи правду.

– Все нормально, – проговорил он. – Оставаться здесь на ночь просто глупо. С меня сдерут кучу денег.

Я непонимающе на него уставилась.

– Тебя сбила машина.

Бекетт бросил на Уэса сердитый взгляд.

– Меня никто не сбивал. Под колеса попал только велик.

– А как твоя щиколотка?

– Не сломана, – сказал он. – Я так им сразу и сказал, но это не помешало им повезти меня на рентген.

– У него растяжение мягких тканей передней таранно-малоберцовой связки второй степени, – сказала медсестра.