— Он нанес вам увечья? — переспросил Доминик. Кажется, его наконец заинтересовал рассказ Ласарда, и журналист явно подсчитывал, сколько сможет получить за такой материал.

— Я в госпиталь не обращался, — вздохнул Ласард. — Последние деньги на лечение жены потратил, она снова слегла, как услышала, что ребенок ушел. Про синяки я ей сказал, что дома упал. Не знаю, поверила ли она, или нет… Не до того мне было. Голова болела, до ребер не дотронуться, нутро отбитое ныло. На работе как раз сокращения пошли, мне зарплату урезали. Хорошо, что закладную на дом мы выплатили, хоть было куда жену из больницы привезти. Два года она как ребенок на моих руках была, а потом… — очередные рыдания, — я все боялся, ее придется в картонном гробу хоронить. На последние деньги сумел купить самый дешевый.

— Вы не пробовали искать сына? — Доминик явно почуял запах денег и теперь ловко вел беседу, желая выведать побольше.

— Как же, наводил справки, — Ласард поболтал флягу, сделал еще глоток. — Да все письма назад возвращались. Как жена умерла, я снова написал. Знал, что он конверт не откроет, прямо возле марки и написал, что мол так и так, мамы нашей больше нет. А в письме написал, что прошлое забыто и я всегда его жду. Не ради меня, так хоть ради матери вернись. На могилку сходи, поплачь. Не по-людски это, чтобы она там одна совсем лежала и поплакать по ней некому. Вернулось письмо, — Ласард злобно усмехнулся, его лицо приобрело ехидное выражение. — Нераспечатанное. Но с посланием. “И ты сдохни”, аккурат под моими словами.

— И вы решили сдаться? — спросил Доминик.

Ласард пожал плечами.

— А чего еще было делать? — спросил он Доминика. — А потом, мне и своих проблем хватало. После тех побоев у меня стал ухудшаться слух. Левый глаз видел, как сквозь кровавую пелену, мне часто было невыносимо жарко или нестерпимо холодно. Я путал слова, часто не мог сдержать брань. Мне потом сказали, что скорее все была повреждена зона Брока, вот речь и спуталась. Кабы сразу бы очутился в больнице, глядишь, и обошлось бы, а спустя столько времени разве что поделаешь… Да и откуда денег взять. Платили мне все меньше, а потом и вовсе попросили вон. Несколько лет я перебивался случайными заработками, пока тот глаз, что все красным видел, не ослеп совсем, — Ласард помахал рукой перед глазами, — Пособия бы помогли протянуть, да откуда у меня силы, чтобы их выхлопотать. Я долго даже думать не хотел, чтобы дом продать, все надеялся, ребенок очнется от забытья своего и приедет, да потом нужда за горло взяла. А когда и тех денег не осталось, решился я на последний шаг.

— Снова начали искать Эрика? — Доминик явно скучал. Он уже понял, что игра стоит свеч, но терять время впустую, слушая излияния Ласарда сейчас, а потом возиться со съемками ему не слишком хотелось.

— Ну да, — Ласард допил то, что было у него во фляжке. Видимо, дешевое алкогольное пойло, потому что язык у него уже основательно заплетался. — Обрадовался, когда узнал, что он в люди выбился. Боялся ведь, что с таким нравом не удержится, поднимет руку еще на кого и закончит в тюрьме. Но кровь не вода. Гены я ему дал хорошие… Вот, значит, решил я еще раз попробовать. Ну не поднимется же у него рука на старика. Да и по совести и по закону о немощных заботиться положено.

— Хотите сказать, Эрик снова вас ударил? — судя по голосу, Доминик сделал “стойку”, как охотничий пес.

— Ударил? — переспросил Ласард. — Да я думал, он меня убьет. Выскочил из машины, и первым же ударом сшиб меня на землю. По голове больше не бил, ногами под живот, по ребрам пинал. Я просил, умолял. Да он как зверь… одержимый. Спасибо охранникам у дома его, оттащили. Его под руки, мол простите, не доглядели, шляются тут всякие. Ну а меня за шиворот да пинка под зад. Но хоть не дали до смерти забить, и на том спасибо.

Ласард зарыдал, в этот раз по-настоящему, и теперь размазывал пьяные слезы грязным кулаком.

— Спасибо, мистер Ласард, — Доминик вошел в кадр, протянул Ласарду пятидесятидолларовую купюру. Тот сразу перестал рыдать и неожиданно-быстрым и ловким движением схватил деньги. — Мы свяжемся с вами, когда будем готовы подписать документы. Хорошего дня.

— И вам не хворать, — Ласард понятливо кивнул. — Только смотрите мне, надуете — я к другим пойду. К тем, кто не жмотится и не зассыт.

— Мы с вами свяжемся, — скривился Доминик и сделал знак кому-то за камерой. Послышался щелчок, и съемка прекратилась.

* * *

Видео давно закончилось, а Зак все смотрел в экран, где в стоп-кадре застыло краснощекое лицо хронического пьяницы.

— Вот же сука, — Курт сунул в рот сигарету, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки, но потом сообразил, что в спальне курить нельзя, и отбросил ее на тумбочку. — “По пивку иногда”... да Эрик говорил, что он пил и бил его!

— Разумеется, тут все ложь, — процедил Зак, чувствуя себя словно замороженным. — До последнего слова! Идиоту ясно, что Эрик никогда в жизни не поднял бы руку на собственного отца — если только мать защищая.

— Без моего разрешения Доминик это в эфир не пустит, — Курт захлопнул ноутбук. — Но Эрику придется все это увидеть. И скорее всего, встретиться с мистером Ласардом лицом к лицу. Как думаешь, сказать, что мы это видели, или нет? — он покосился на ноутбук. — Моя мать не образец подражания, но она хотя бы не торгует грязным бельем.

— Можем заткнуть ему рот тихо, — предложил Зак, помедлив. — Но не факт, что папаша не всплывет вновь, как бы сильно мы его ни утопили.


— Эрику не понравится, если мы начнем действовать за его спиной, — вздохнул Курт. — А такие, как этот папаша, не тонут. Всплывет обязательно. Его только юридически душить, а для этого надо поймать на лжи.

— Да, — Зак покусал губы и вздохнул. — Тогда нужно его подготовить. И дать четко понять, что мы не верим ни единому слову.

— А потом помочь раздавить эту гадину, — Курт взял сигарету и поднялся на ноги. — Надеюсь, Эрик не решит его пожалеть. Это гнилье отблагодарит его новыми потоками грязи, и не факт, что следующий журналист не захочет хайпануть по-быстрому.

— Уже знаешь, что будешь делать? — Зак сжал кулаки.

— Ну разумеется, — Курт улыбнулся дьявольской улыбкой и подал ему руку. — Прошу, мой возлюбленный друг, извольте пройти в сад и помочь отточить гениальность моего плана.

Зак фыркнул и скатился с кровати.

Глава 66

— Я дома! — крикнул Эрик, едва выбравшись из джипа. Машины Зака и Курта стояли в гараже, но самих их не было слышно.

Предвкушая, как найдет их в спальне, Эрик скинул обувь и прошел в гостиную. У него были отличные новости, хотя и пришлось потрудиться. Управляющий Бивудса поначалу наотрез отказался даже слышать о продаже Мефисто, но потом согласился, что лучше уступить коня и получить за него хорошую цену плюс ежемесячную оплату содержания, чем нарваться на недовольство мистера Камерона и заиметь отвратительную рекламу, отказав ему.

— Мы тут! — раздалось хором из сада, и над диваном показалось сразу две головы. Курт и Зак лежали “валетом” с одинаковыми бокалами вина в руках.

— Отлично смотритесь, — Эрик вышел в сад и невольно замедлил шаг. На столе стоял третий бокал, до половины наполненный светло-соломенным вином, рядом примостилась огромная тарелка с фруктами, но в воздухе словно натянули невидимую паутину. Царящую атмосферу невозможно было назвать ни расслабленной, ни праздничной. Скорее, это было ожидание войны. — Что случилось? — Эрик сел в кресло и переводил взгляд с Курта на Зака.

Зак вздохнул и переглянулся с Куртом.

— Отлично подготовили, — уныло констатировал он.

— Да подожди, мы же только начали, — Курт ободряюще похлопал его по колену и вдруг предложил: — Идемте на траву?

— К чему меня надо готовить? — Эрик старался не поддаться растущему внутри беспокойству. Но получалось плохо. И слова Деборы, как назло, снова впивались в разум раскаленной иглой, выжигая огромную дыру. — Вы решили переезжать вдвоем?

— Я же говорил, вино было лишним, — заявил Зак. Он встал с дивана, ухватил Эрика за руку и стащил его на траву, обнимая. — Твой отец сегодня попытался продать грязную историю газетам, — негромко сказал он. — Но вся журналистская братия ест с руки Курта, поэтому ему позвонили, чтобы решить вопрос. Мы с Куртом теперь понимаем, почему он умер для тебя.

— Что он им рассказал? — Эрик обнял Зака, пытаясь не потерять опору. Перед глазами снова стоял тот день, когда он уехал из дома. И в ушах еще звучали слова отца. — И почему решил сделать это сейчас?..

Впрочем, последний вопрос он задал скорее сам себе, и сам же мысленно ответил: шоу принесло свои плоды. Пусть Эрик согласился на него, рассчитывая на деньги в случае выигрыша, но нельзя было забывать о рекламе. Вся страна неделя за неделей смотрит, как он изображает пьяного и дерется на мечах. Пока Курт не занялся его делами, почтовый ящик Эрика едва не лопался от сыплющихся ежедневно предложений. Ему предлагали не только работу каскадера и постановщика трюков, но и приглашали на роли в фильмах и сериалах. А уж сколько ток-шоу жаждало заполучить его на вечерний эфир — и не вспомнить вот так сразу. И отец решил, что деньги текут в карманы Эрика рекой шириной с Амазонку. Вот зачем он подкараулил его у въезда в коттеджный поселок. А поняв, что денег не видать, решил “заработать” их сам.

— Боюсь, ваши версии событий будут разниться кардинально, — Курт опустился на траву рядом с ними и тоже обнял его за плечи. — Но пожалуйста помни: мы у тебя чертовски умные ребята. И прекрасно понимаем, что ты не мог делать все то, о чем он говорит.

— В церковном хоре пел, тут не отвертеться, — вздохнул Эрик. — И медведей всегда боялся…

Он судорожно вдохнул, пытаясь отвлечься от ощущения невыносимой боли под ребрами, и словно провалился в кроличью нору. Воспоминания, столько лет лежавшие на дне его души, вырвались наружу, и Эрик ничего не мог с ними поделать. Вцепившись в руки Курта и Зака, он говорил и говорил. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывал о бабушке с дедом, и как мать превратилась из смешливой красавицы в религиозную фанатичку, боящуюся всего на свете. О том, как прятался в своей комнате, заслышав голос отца, вернувшегося из бара, о страшных днях и ночах, когда метели не давали выйти из дома. О любовницах отца, и о том, как болел желудок, о смерти матери и как не мог решить, заправить ли машину или купить лапши быстрого приготовления.