— Мне? Никакой. Но, чтобы человек не ждал слишком долго, я тебя подвезу.

Но Кира непреклонна. И я глазом моргнуть не успеваю, а она запрыгивает в автобус и протискивается в салон. Даже не смотрит на меня, не оглядывается, а я ныряю в свою машину и давлю на газ, боясь потерять автобус из вида.

Сука, и когда я в последний раз за бабами-то бегал?

30 глава

Руслан

Автобус останавливается в каких-то богом забытых ебенях. Здесь конечная остановка — отстойник на крошечном пятачке, где припаркована еще парочка таких же муниципальных раздолбаек. Вдали виднеется пустырь, рядом уродливая заброшка, и даже воздух кажется особенно вонючим.

Романтика, блядь. Надо же было так убегать от меня, чтобы в такой глуши оказаться в итоге. Эх, Кира-Кира.

Кроме Киры в салоне не осталось ни одного пассажира. Я отлично вижу ее — сидит у самого окна, напряженно глядя впереди себя. Задумалась? Интересно, меня заметила? Машину мою?

Толкаю дверь, выхожу на пыльную дорогу и подхожу к зяляпанному грязью стальному монстру. Кажется, пальцем до него дотронься — рассыплется на ржавые запчасти. Как он еще ездить так бодро умудряется? Чуть пригибаюсь, чтобы Кира не обрадовалась моему присутствию раньше времени, и прислушиваюсь к тому, что творится внутри салона.

Все-таки ситуация так себе: одинокая молоденькая девушка наедине с водителем. Мало ли, вдруг хмырь воспользуется? А тут я, рыцарь, мать его. Спасу деву, если потребуется.

Уржаться можно, честное слово.

— Девушка, приехали! — слышится глухое, и я невольно улыбаюсь. — Конечная.

— Вы же потом обратно поедете, да? Я внутри подожду. Тихо посижу и подожду.

— Не положено, — сопротивляется водитель и протяжно вздыхает. — У меня смена закончилась, обратно уже не поеду. Выходите, скоро другой автобус подъедет, а мне не положено пассажиров в салоне держать.

— Да, хорошо. Я поняла, извините, — тараторит Кира, а я считаю про себя ее торопливые шаги.

— Номером автобуса ошиблась? — усмехаюсь, подходя к дверям и отрезая Кире пути к отступлению.

Наверное, не надо этого делать, но у меня не получается по-другому.

Кира ойкает, пытается завернуть обратно, но инерция качает ее вперед, заставляя буквально вывалиться из автобуса.

И приземлиться в мои объятия.

— Руслан! — восклицает негодующе, а я аккуратно ставлю ее на землю. Но не отпускаю. — И почему я не удивлена?

— Кира, а я ведь предлагал подвезти. Упертая такая, эх.

— Может быть, мне именно сюда и нужно было? — бурчит, когда я все-таки размыкаю объятия и отхожу от нее. — Тут красиво.

Обводит глухоманьскую пастораль руками и выразительно проигрывает бровями.

— Ага, и воняет, — киваю, а Кира фыркает и откидывает волосы назад. — Поехали. Или твой любовник тебя тут ждет? Не доверяй ему, он нехороший человек.

— Тебе это зачем вообще? — спрашивает и пристально смотрит мне прямо в глаза. Ей действительно интересно, только нужен ли ей на самом деле ответ?

Еще сбежит, а это точно не в моих интересах.

— Хочется. Считаю это правильным. Хочу загладить вину. Мне стыдно за брата — выбирай любой вариант, который тебе больше нравится.

— За брата, значит, стыдно, — задумчиво повторяет и закусывает губу. Хмурится и отводит взгляд, а я готов в глаз сам себе дать. Нахера про Егора напомнил? — Ладно, я согласна, подвези.

Она не смотрит на меня, трет пальцем темную бровь и, крепко прижав к себе сумку, медленно идет к машине. А мне кажется, что в любой момент сбежать может.

— Кира, послушай, я не обижу тебя, — говорю и распахиваю заднюю дверцу, а Кира пожимает плечами. — Не бойся меня.

— Руслан, поехали. Ну вот ни капельки мне это неинтересно, понимаешь? Просто отвези меня к общаге, и все.

Она вскидывает на меня взгляд, а в нем безразличие плещется. Ей действительно наплевать на все, что я захочу сказать. Значит действия, да? Они все равно лучше всяких слов.

— Садись, мадам Склодовская-Кюри, домчу с ветерком.

Кира непроизвольно прыскает смехом, а я, как пацан на первом свидании, счастлив, что красивая девочка хихикает над моей шуткой.

Правда, больше разговор заводить не пытаюсь. Просто включаю тихую музыку, а Кира откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза. Такая тонкая, юная, печальная. Как лебедь, который разучился летать — ему сломали крылья, оставив погибать в одиночестве.

Она спит, а грудь под тонкой футболкой вздымается и опадает. Черт, смотрел бы и смотрел на нее сейчас.

Дорога загружена транспортом по самую макушку, и я кое-как выруливаю на проспект поспокойнее. Нужно выбраться на центральное шоссе, а там до общежития рукой подать.

И когда в мою голову вдруг приходит мысль, что мне бы хотелось вот так кататься с тихо спящей на заднем сиденьи Кирой хоть три года кряду, противный скрежет металла разрывает барабанные перепонки. Мать его, что за пиздец? Но я ничего не успеваю понять — лишь удается кое-как выкрутить руль, на голом упрямстве и рефлексах заводя машину к обочине. В ушах гудит, словно мне в голову трансформатор засунули, а перед глазами кроваво-красная пелена. Я слепну от яркой вспышки и внезапно проваливаюсь в вязкую темноту, где нет ничего, кроме отголосков чьих-то криков.

Кажется, докатался.

31 глава

Кира

Кажется, я что-то выкрикиваю, зову кого-то. Так громко, что немеет горло, а связки натягиваются до боли. У меня не остается мыслей — только ощущения, от которых никуда не скрыться. И оголенные нервы, что те проводы.

Это мой крик или кого-то другого? Не понимаю. Я совсем уже ничего не понимаю. В одном только уверена: произошло что-то страшное. Паника наваливается со всех сторон, и грудь сжимает тисками удушливого спазма.

Меня подбрасывает вверх, бьет обо что-то твердое и холодное, и я вскидываю руки, прикрываю голову, пытаясь отгородиться, но получается ли? По телу растекается глухая боль, а в ушах стучат колокольчики. Все громче и громче, и вскоре их звук становится невыносимым.

Чей-то громкий крик эхом вокруг, после следует еще один бросок, и все наконец-то затихает. Меня то ли вырубило, то ли я оглохла, но вакуум, в который попала, пугает.

Где я? Кто я? Ничего не понимаю, а внутреннее зрение, память подбрасывают один неуместный образ за другим.

Вот мы с Егором сидим на лавочке и смотрим в черное ночное небо, в котором так много рассыпано звезд, что невозможно сосчитать даже за всю жизнь. Они сияют и искрятся, переливаются бриллиантовой чистотой. Смотрю на них завороженно и крепко сжимаю руку того, в кого так сильно влюблена.

“Ты выйдешь за меня?” — ласково шепчет в изгиб шеи Егор, а я задерживаю дыхание, потому что сам этот момент кажется невероятным. Разве так бывает? Разве может он быть серьезным сейчас? Я не знаю, но смотрю уже не на небо, а в глаза парню, в которого влюбилась с первого взгляда.

Парню, кажущемуся самым прекрасным и благородным принцем в целой Вселенной.

“Мы же даже не целовались еще ни разу”, — пытаюсь то ли вразумить его, то ли доказать самой себе, что это все — происходит именно со мной.

“Разве это самое важное? — удивляется и тихо смеется. — У нас вся жизнь для этого впереди”.

И я верю ему, потому что действительно — нас с Егором ждет еще так много счастливых дней и радостных моментов. Больше чем звезд в небе над головой.

“Кира, ты согласна? Кира?” — тревожится Егор, а я наклоняюсь вперед и целую его в губы.

— Кира! Ты слышишь меня? — прорывается сквозь пелену мужской голос. Я, кажется, слышала его раньше, но никак не могу понять, кто это такой настойчивый пытается докричаться до меня. — Где, мать вашу, скорая?!

Распахиваю глаза, ошалело осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, что именно произошло и сколько времени прошло, пока я спала.

— Нет, не надо скорую, — трясу головой, но больно настолько, что свистит в ушах. — Со мной все хорошо.

Жмурюсь от яркого света, пытаюсь прийти в себя, и даже получается. А когда удается сфокусировать зрение, вижу над собой встревоженное лицо Руслана.

Точно, мы же вместе ехали.

Я лежу, что ли? На спине? Не помню, как завалилась на сиденье, ничего не помню — только ощущение толчков и вспышки боли. Но, слава Вселенной, она стихает, отступая.

— Прости, пожалуйста, — тяжело вздыхает Руслан и осторожно касается моего лица кончиками пальцев. Трогает, что-то проверяет, бормочет себе под нос тихие проклятия.

Его глаза… они огромные сейчас, бешеные, но меня не пугают эти эмоции, но беспокоит кое-что другое.

— Авария? — спрашиваю и облизываю пересохшие губы, а Руслан кивает.

— Дебила кусок в нас вмазался без объявления войны, — ругается Руслан, а мне почему-то страшно становится за виновника аварии.

— Все живы? Ну, в той машине никто не пострадал? — тревожусь, а Руслан отрицательно качает головой.

— Нет, все хорошо, не бойся. — Снова гладит мои волосы, перебирает влажные от пота пряди, распутывает их. — Просто смял морду машины своей о мой внедорожник. А так ничего серьезного.

Облегченно выдыхаю, но жизнь и здоровье совсем чужого человека, купившего права за колбасу, меня волнуют меньше, чем состояние Руслана. А оно у него не самое лучшее — невооруженным взглядом видно даже мне.

— У тебя… кровь, — выдавливаю и, протянув руку, касаюсь теплой алой метки над бровью. Круглая рана с неровными краями, от прикосновения к которой Руслан морщится. — Надо к врачу. Вдруг сотрясение или еще что-то серьезное?

Руслан отмахивается от моих слов, будто бы разбитая голова — вообще ерунда. Я дергаюсь, пытаюсь подняться, потому что вдруг кажется неловким вот так вот лежать на спине перед посторонним мужчиной, когда он, опираясь рукой рядом с моей головой, нависает сверху и гладит мои волосы.