— Ладно, уговорил, — киваю и все-таки отхожу в сторону.

Энергетика Руслана такая мощная — ураган.

Руслан улыбается, жестом указывает в сторону припаркованной в больничном дворе темно-серой иномарки с шашечками на крыше, но ноги меня не несут к ней.

— Может быть… может быть, прогуляемся? — выдавливаю из себя, потому что вдруг понимаю, что не хочу садиться в машину. Страшно.

— Как хочешь, солнце.

— Не называй меня так, — прошу, а Руслан пожимает плечами.

— Разве ты не солнце? — удивляется и замолкает. Снова достает сигареты, а я трогаю его за локоть.

— Ты слишком много куришь, я заметила.

— А что еще ты заметила? — усмехается, но пачку все-таки прячет.

Дальше мы просто идем, и я оставляю его вопрос без ответа. Мы вообще не разговариваем, словно случайные попутчики. Меня тревожит эта ситуация — Руслан слишком взрослый, совершенно мне непонятный, будто бы другая планета. Он не похож на Егора, папу моего или любого другого парня, с которым приходилось общаться. Взрывоопасный, шальной, несдержанный, надежный… В нем столько всего перемешалось, что разобраться в этом ребусе мне не под силу, понять его не получается.

Зачем он тратит свое время на меня? В больницу приехал, идет вот со мной до самого общежития. Не верю, что ему заняться нечем, кроме как гулять с второкурсницей.

“Ты скучная, скучная”, — звенят в голове слова Егора, и я смаргиваю наваждение. Я не позволю этой отраве уничтожить меня. Егор может что угодно обо мне говорить и быть как угодно прав, я не поддамся. Не дождется, козел.

— Я уже и не помню, когда просто гулял, — говорит Руслан, когда впереди виднеется наш студгородок. — Вот так вот, без машины, просто пешком, без особенной цели и никуда не торопясь.

— У тебя, наверное, дел много, а я тебя гулять заставляю.

— Дел много. Просто доху… много, в общем.

Я смеюсь, а Руслан пожимает плечами и улыбается.

— Прости, я иногда матерюсь. Я вообще плохой мальчик.

— Верю.

Возле входа в мою общагу останавливаемся, а Руслан поддевает пальцами мой подбородок и наклоняется низко-низко, почти касаясь губами моего уха. Это уже не впервые, и каждый раз я на пару мгновений теряю дар речи, себя теряю.

— Через два часа я буду ждать тебя в “Покрышкино”, — обдает горячим дыханием с примесью табака и мяты. — Знаешь, где магазин находится?

— А Егор… он там тоже будет? — нервничаю, потому что идея увидеться с бывшим меня точно не устраивает. — Не хочу и не буду его видеть, ясно?

Толкаю его в грудь, а внутри закипает злость.

— Если это такой хитрый братский план, чтобы помирить нас, то не выйдет. Я Егора ненавижу, ясно? Так что не пытайся даже.

— Если бы я хотел вас помирить, то прислал бы Егора в больницу с твоей сумкой. Ясно?

Он складывает руки на груди, смотрит на меня сверху вниз, а на губах ни тени улыбки.

— Но мирить вас мне не хочется. Я эгоист и собственник.

И я верю, что мирить нас — не сфера его интересов. Тогда что? Неужели?..

Ох ты ж…

— Ты меня путаешь, — бурчу, отводя взгляд, а Руслан смеется. Тихая вибрация его смеха проходится по моей коже, и приходится сжать руки в кулаки, чтобы переключить на что-то внимание.

— Приезжай в мой магазин, я тебе сумку отдам, — уточняет, а я киваю.

Все-таки там еще будут люди, это нормально. Нейтральная территория — то, что нужно. А все остальное — ерунда, мне просто показалось.

— Хорошо, приеду, — улыбаюсь вежливо и уже было хочу повернуть ко входу и сбежать, но Руслан успевает перехватить меня за руку.

Не крепко, но как-то… властно, что ли. Будто бы имеет на это полное право.

— Что бы тебе не сказал Егор, не верь ему. Ты солнце и только это помни, хорошо? И пироги у тебя вкусные. Испечешь для меня с мясом?

Я не знаю, что сказать, но в носу почему-то щипит. И только могу, что кивнуть и, вырвав руку, проворно сбежать.

34 глава

Кира

Сто?ит только войти в нашу комнату, как Наташа напрыгивает на меня, как сбежавшая из цирка обезьянка, стискивает в крепких объятиях и тычется носом мне в шею. Бухтит, что я безответственная и должна была сразу все ей рассказать.

— Я тебя потеряла, даже Егору пришлось звонить, — тарахтит, когда удается выпутаться, а у меня только от одного упоминания имени этого козла портится напрочь настроение. — Волноваться начала, когда ты и ночью не вернулась. Да я чуть с ума не сошла от тревоги!

У нее осуждающий взгляд и нахмуренные брови, сжатые в тонкую нитку губы и упертые в бока руки. Сейчас она мне напоминает маму, которая всегда очень четко следила за тем, чтобы я вовремя приходила домой, хорошо кушала, отлично училась и не расстраивалась по пустякам.

— Наташ, честно, вот вообще не было ни единой причины волноваться. Зачем ты этому… Егору звонила?

Я не нахожу для него ни единого приличного слова, и от Наташи это не ускользает.

— Иди сюда, подруга, — берет меня за руку и тащит к кровати. — Рассказывай, что между вами произошло. И еще хотелось бы знать, где ты ночь провела и половину дня?

— Вот ты липучка, — смеюсь и плюхаюсь на любимую кровать, самую удобную на свете. — Любопытная липучка.

— Зубы не заговаривай, — хмурится и тычет пальцем мне в плечо. Именно в то, которым я стукнулась.

Я морщусь, а Наташа щурится подозрительно, задумчиво жует нижнюю губу и ждет, когда же я залью ее потоками откровений.

— Сначала ты расскажи, зачем Егору звонила.

Я откидываюсь на стену, подбираю под себя ноги и всем своим видом иллюстрирую ожидание.

— Я вернулась, тебя нет. Вечер наступил, тебя снова нет. И ночь. Я заволновалась! Ну, думаю, с ним ты, наверное. Любовь, все дела. Но все-таки не выдержала, набрала его номер. Тревожно было как-то, хотелось твой голос услышать, спать не могла.

Мои губы растягивает улыбка. Наташа такая смешная сейчас: со связанными на макушке в хаотичный пучок волосами, с раскрасневшимися щеками, спущенной с плеча растянутой футболке и коротких шортиках, от которых с ума сходят все умные-разумные юноши мужского крыла нашего общежития. И соседних корпусов.

А еще она так искренне беспокоилась обо мне, что вон какие синие мешки под глазами нарастила себе.

— А Егор что?

Наташа молчит и смотрит на меня как-то виновато. Мнется, теребит шов футболки и ковыряет пальцем нижнюю бахрому своих шорт.

— Он… в общем, он просил меня никогда больше его не беспокоить. Потому что вы, оказывается, расстались и его твои дела больше не касаются.

Наташа — прямолинейная. За это я ее и ценю. Не пытается придумать красивую оборку правде, не занавешивает неприглядность органзой и словесными рюшами.

— Он мне очень странным показался, — замечает и принимается наматывать на палец выбившуюся из пучка пушистую прядь волос. — Разозлился, когда понял, кто ему звонит, орать начал какую-то ерунду. Такое чувство, что я у него миллион заняла, а отдавать не собираюсь. Очень странным типом он оказался, хорошо, что вы расстались.

Наверное, действительно хорошо.

— Интересно, с чего бы ему-то злиться? — размышляю и закрываю ладонями лицо. Нет, я не хочу плакать, я просто хочу лечь на кровать, заснуть и не просыпаться несколько дней подряд. Устала я что-то.

— Кир, что вообще между вами произошло? И почему твой телефон не отвечает? И где твоя сумка? Ты сама где была? Прости, я допытываюсь, но переживаю ведь. Ты такая бледная сейчас, я волнуюсь.

Есть ли смысл и дальше молчать? Нет. Наташа — мой друг, самый верный человек в жизни. И кому как не ей мне доверить всю свою боль и все страхи?

Не Руслану же, в самом деле. Тьфу, он-то каким боков вдруг вылез?

— Кира, не молчи! — тревожится Наташа, а я протягиваю руку и ловко стягиваю резинку с ее волос, распуская красивые пряди по плечам. Она ойкает, грозит мне пальцем, но улыбается.

— Вот, так-то лучше, а то удумала тут причитать, будто бы умер кто-то.

— Плохая, плохая девчонка Кира! — шутливо грозит мне пальцем, а я вздыхаю.

— Ты все и так знаешь: мы с Егором расстались. Он меня бросил в нашей кофейне. Сказал, что ему со мной не очень интересно, наплел, что я хорошая девушка, только совсем не для него.

— Он совсем идиот, я не понимаю?

— Он козел, вот, — резюмирую, а Наташа энергично кивает. — Видно, чтобы окончательно меня добить, добавил, что я девственница и это тоже, так себе для него бонус. Наверное, решил все сделать, чтобы я не рыдала на его плече, а потом не додумалась преследовать в надежде все вернуть. Не знаю, зачем он так сделал, но это… знаешь ли, обидно.

Наташа ругается в голос, вскакивает с кровати и резко распахивает дверцу своей тумбочки. Там у нее, я знаю, припрятаны “запрещенные продукты”: бутылка шампанского, коробка конфет Рафаэлло и половинка шоколадки, которую ей презентовал кто-то из наших мальчишек. Они вечно ее одаривают разной ерундой, преданно в глаза заглядывая.

— Ты прости, но без этого, — выразительный жест в сторону контрабанды, — боюсь, нам не обойтись.

— Мне через два часа нужно быть в одном месте, — сопротивляюсь, но вдруг понимаю, что от глотка шампанского ничего со мной не будет. Смелее, может быть, стану. — Хотя, фиг с ним, наливай!

Наташа удовлетворенно крякает, ловко откупоривает бутылку и разливает пенный напиток по нашим чашкам.

Отличные студенческие посиделки: фаянс вместо хрусталя, пузыри, щекочущие нос, и футболки вместо маленьких черных платьев.

— Давай, подруга, вздрогнем! Чтобы у всяких козлов их пипирки отвалились напрочь. Подчистую.

Я смеюсь и мы звонко соединяем наши бокалы. Чокаемся во всех смыслах этого слова.

— Так а ночью ты где была, я никак понять не могу? — настаивает Наташа и приходится ей рассказать и о побеге моем, и о скверике, в котором меня нашел Руслан и об…