Вот и сейчас, несмотря на выходной и выкручивающую кости усталость, пялюсь в потолок. Мысли в голове одна хуже другой, не избавиться. Переворачиваюсь на бок, потом на живот, снова на спину, на другой бок, но толку от этих телодвижений — кошкины слезы. Только хуже становится и от круговерти ноют мышцы.

Вдруг в памяти оживают все события, произошедшие с моего прилета, и становится как-то мерзко. От себя в первую очередь. Отгоняю прочь мрачные мысли, вытравливаю чувство вины, но оно все равно никуда не девается. Хоть головой об стену бейся.

А еще хочется пить, и я вспоминаю о морсе, который наверняка ждет меня в холодильнике.

Все-таки не выдерживаю: поднимаюсь с кровати и снимаю с себя измятую рубашку. Надо бы поискать что-то из одежды — у меня на случай визитов в отчий дом в шкафу спрятаны шмотки, но мне так отчаянно лень. Схожу быстро, попью и обратно — в душ и на пробежку потом. Пора прочистить мозги, пока Егор не очухался. И Кира.

При мыслях о Кире невольно сжимаю челюсти, а горький привкус скапливается на корне языка. До тошноты. Она ведь девочка еще совсем — ребенок. А я? Мне лет сколько? Нашел, значит, способ борьбы с неприятностями — набрасываться на детей.

Говно я на ножках, право слово.

Даже если бы Кира оказалась Виолеттой, нельзя было так набрасываться. Но что уже теперь?

В коридоре тишина и гуляет сквозняк. Из комнаты Егора доносится могучий храп, и я невольно ускоряю шаг, чтобы не поддаться искушению распахнуть дверь и встряхнуть пару раз брательника за шкирку.

Чтобы навсегда уяснил, что волновать тех, кто тебя любит — не по-мужски.

До кухни остается несколько шагов, и до слуха доносится бормотание. Слов не разобрать, звук похож на тихое гудение, еще и свет горит.

— Кира? — выдыхаю, а она замолкает, отрывает взгляд от учебника и стягивает с носа очки в крупной оправе. — Ты почему не спишь?

Ну вот, бляха муха, мне какая разница?! Не спит, значит, не хочет. Иди, Рус, к холодильнику, доставай морс и не морочь людям голову.

— Я… к экзамену решила еще немного подготовиться, — приподнимает вверх учебник, а на пол падает толстая тетрадка.

Кира наклоняется за ней, а я залипаю на ее задницу. Вместо платья сейчас на девушке узкие джинсы и простая кофточка бледно-голубого цвета, и одежда эта делает Киру еще моложе, еще невиннее. Я пытаюсь отвернуться, но никак. Моргнуть не могу, мать его. Не получается!

Напоминаю себе, что Егор спит в другой комнате. Егор, черт меня дери!

Волевым усилием отвожу взгляд и иду все-таки к холодильнику. Кира шуршит чем-то за спиной, ножки стула скрипят по плиточному полу, а я распахиваю дверцу, и свежесть ударяет по коже. Так бы и стоял вечность.

Мать твою, я ж голый по пояс! Хорошо, что не в трусах. Бросаю взгляд через плечо, но Кира снова напялила эти свои очки на нос, углубилась в учебник, и будто бы вообще потеряла всякий интерес к моей персоне. Это… задевает, что ли? И радует, потому что мне бы не хотелось, чтобы девушка Егора шарила по мне влажными взглядами.

Точно бы не хотелось? Ай, нахрен!

Морс так и ждет меня на полочке, и я пью его жадными глотками, прогоняя жажду и какую-то странную тоску. Можно ли морсом избавиться от тоски? Я попробую. Кира напряженно пыхтит, снова чем-то шуршит, негромко чертыхается.

— Ты спала хоть этой ночью? — спрашиваю, повернувшись к ней, и опираюсь задницей на столешницу.

Прикладываю прохладную бутылку морса к ставшей дико горячей шее, пытаюсь хоть так остудиться, но помогает слабо. Эта жара невыносима.

— Нет, у меня никогда не получается заснуть перед экзаменом, — бормочет, но взгляда от учебника не отводит. То ли хочет намекнуть, что мои вопросы жутко отвлекают, то ли на меня, Аполлона эдакого, смотреть опасается. — Но это не страшно, потом высплюсь.

— Как Егор себя чувствует?

— Храпит и с кем-то во сне обнимается, — невесело улыбается, быстро-быстро что-то записывая на мятом листке.

Серьезная такая, увлеченная.

Правильно говорят, что умные девочки немного не от мира сего. Похоже, Кира — это наглядная иллюстрация. Перед ней, считай, голый мужик водонапорной башней возвышается — мужик, который ей наговорил гадостей, оскорбил, а она формулы пишет и траектории чертит.

— Он хороший парень, не сердись на него, — зачем-то говорю, сам не понимая, кого именно из нас двоих имею в виду. Себя, наверное.

— Я не злюсь, — пожимает плечами и вдруг смотрит на меня.

Открыто и внимательно. А у меня ощущение, что кожа дымится от ее взгляда.

Надо сматываться отсюда поскорее. Поговорить с Егором о той помаде, вправить ему мозги, благословить молодых и свалить. На курорт, в лес, в горы, в столицу — куда угодно. Но подальше отсюда.

— Ой, уже шесть утра! — восклицает Кира, подскакивая с места. — Ехать надо!

Поднимает с пола рюкзак, поспешно запихивает туда учебники и конспекты, плечом поправляя съехавшие очки. Собранные в высокий хвост волосы раскачиваются из стороны в сторону, как маятник, а я почему-то считаю его колебания. Делать мне нечего, считать.

Кира вылетает из кухни, а я допиваю этот чертов морс. Потом снова вбегает, запыхавшаяся, хватает свой телефон, забытый на столе, и быстро набирает какой-то номер. Я слежу за ней, как выживший из ума плешивый коршун, а она уже щебечет в трубку наш адрес, вызывая такси.

А я вдруг вспоминаю, что у меня накопилось очень много дел в центре.

12 глава

Кира

Пока к дому едет такси, у меня остается в запасе несколько минут. Успеваю заскочить к Егору, который все еще спит также безмятежно. Будто бы не нужно через несколько часов быть на работе.

Не понимаю, что случилось с ним, почему он так себя повел. Егор вообще-то ответственный парень. Тогда почему? У всего и всегда ведь есть своя причина.

Тяжело вздыхаю, потому что не могу найти эту причину. Или боюсь искать. Вдруг в голову приходит ужасная мысль, что Руслан все-таки рассказал ему о том, кем меня считает. Могло такое быть? Вполне. И если это так… ох, даже думать об этом не хочется. Потому что мерзко и противно.

Торопясь, целую Егора в щеку и морщусь от аромата перегара. Растолкать бы его, устроить истерику, высказать, как сильно волновалась о нем, как расстроил меня его поступок, но…

Во-первых, истерикой ничему не поможешь. Во-вторых, не умею. Да и спешу, потому все разговоры и разборки оставляю на потом.

Поправляю лямки рюкзака на плече, выбегаю из комнаты, не оглядываясь, и уже очень скоро оказываюсь в просторном дворе. Так, сейчас в общежитие, а потом сразу в универ. Мысленно скрещиваю пальцы на удачу, а под ложечкой сладко замирает. Волнение, никуда от него не деться. Ненавижу нервничать, но сдача экзаменов без парочки таблеток валерьянки еще ни разу не обошлась.

На телефон приходит сообщение от службы такси, а значит, водитель уже на месте. Отлично! Припускаю к калитке, распахиваю ее, но так и столбенею на месте, потому что серебристый Фольксваген с шашечками на крыше резво газует и стремительно набирает скорость, уезжая. Вжик и нет моего такси.

В смысле? А я?

Машина скрывается в облаке пыли, а я концентрирую все свое внимание на человеке, который, по всей видимости, к этому причастен. На Руслане.

Он стоит на том самом месте, где еще минуту назад стоял Фольксваген, а выражение лица такое, будто бы вообще ничего серьезного не произошло. Руслан уже успел переодеться и на нем сейчас светлая рубашка навыпуск и синие джинсы. Пара пуговиц у ворота расстегнута, смуглые ключицы проглядывают в вырезе, а темные волосы влажные и небрежно падают на лицо.

Все это я замечаю, пока он идет ко мне, размеренно и вальяжно.

— Что это значит?! — Снова поправляю лямки рюкзака, который почему-то все время норовит упасть на землю. — Мне же ехать надо! Я ведь опоздаю.

Хочется стукнуть Руслана за его фокусы. Больно и прямо по голове. Он ненормальный какой-то, честное слово.

— Таксист очень подозрительный попался, — говорит, словно его вообще хоть каким-то боком должна касаться персона водителя. — Я его отпустил. Очень он мне не понравился.

— Что ты вообще тут делал? Какая тебе разница, что из себя таксист представляет? Что он бы сделал со мной? В лес завез?

Да, я знаю, что могут сделать с девушкой плохие люди. Но с Русланом хочется спорить.

— Вариантов масса, — поводит плечами и указывает рукой на гараж. — У меня машина там. Мне как раз тоже в город нужно, потому отвезу.

— То есть ты не подозрительный и с тобой я должна ехать с удовольствием? После того, что ты устроил?

Руслан молчит и смотрит куда-то поверх моей головы. Хмурит брови, но в перепалку не вступает.

— Не надо, — отрицательно качаю головой и делаю шаг назад. — Я новую машину вызову.

Уже тянусь за телефоном, но Руслан берет меня за плечи и наклоняется так низко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Оно странно горячее, жгучее, обжигающее.

— Кира… наше знакомство началось очень плохо, но мы же в каком-то роде не чужие люди. — Его голос становится очень тихим, но я все равно отлично слышу каждое слово. — Таксист был действительно очень подозрительным, а я виноват перед тобой. Потому позволь помочь.

— Это вместо извинений?

— А слова хоть когда-то имели значение? — усмешка трепещет в уголках его губ, а я задерживаю дыхание. — Но да, я хочу извиниться. Как умею.

— Не словом, а делом, да?

— В некотором роде.

Руслан мне кажется сейчас искренним, потому я киваю. Просто киваю, и он отпускает мои плечи.

Мы не говорим больше друг другу ни слова. Зачем? Он просто подвезет в качестве извинений за свои выходки, а я воспользуюсь этим предложением и доеду до общежития с ветерком. Время действительно поджимает.