–У тебя есть презервативы?

–Нет. Я…

Она положила ладонь на его руку. Он посмотрел на нее непонимающе.

       -Я так не могу. – Она мягко отстранила его.

–Так нельзя, Варя. – Он положил ее руку на себя. – Хочу тебя, – выдохнул.

–Я так не могу, – повторила она.

Он гладил ее волосы, прижимал к себе, не отпускал.

–Поцелуй меня, – прошептал.

–Прости…– она отвернулась. Подняла полотенце, завернулась в него.

Он стоял, оперевшись руками о крышку стола.

–Мы можем съездить в аптеку, – сейчас он говорил с сильным акцентом. Осознание накатило на нее. Он француз. Приехал за папой. Уедет через несколько дней. И ты его больше не увидишь. ВЫХОДА НЕТ. Варя ушла.


Во флигеле горел свет. Мужчины тихо переговаривались.

–Ты, Барон, на Варьку-то не дуйся…Она ж баба. Неплохая, но баба. А бабы что? Еще в Библии написано, вкусила Ева от яблока и превратилась в змею. Так и по сей день. Живут в змеиной шкуре. И лишь бы ужалить нас, мужиков, своим змеиным ядом, да побольнее, да отравить....Эххх да…так и живем.

–Ты женат, Семеныч?

–А как же! Жена моя Раиса – золотая женщина....не к ночи будет помянута…Давай еще выпьем…Не дрейфь, Барон. Мы знаешь, что? Мы завтра на рыбалку пойдем. Я тебе такие места покажу! Да ты уважаешь рыбалку-то? – Бруно кивнул. – Вооот....хороший ты мужик, Барон, давай за нас! А Катька нам потом рыбки нажарит. Воооот....значит, я тебя на зорьке-то разбужу…


Ночь опустилась уже давно. Все вокруг затихло. Лишь редкие капли дождя падали на листья сирени, катились, собирались в лужицы, проливались на мокрую траву. Гроза ушла за реку. Раскаты грома звучали теперь далеко-далеко. Лес шелестел. Свежий ветер гонял из стороны в сторону серебристую после дождя гладь луговых трав.


8


-Барон! Барон!…Ититьськая вошь…Да где ты там?

Бруно открыл глаза. Окно его комнаты было распахнуто. Оттуда дул свежий, бодрый ветер, шевелил занавески. Он посмотрел на часы, закрыл глаза, забрался под одеяло. В голове бил колокол. Царь-колокол. Нещадно хотелось пить. Он что, умирает? Его укусила ядовитая змея? Змея тут же явилась в мыслях. У нее были зеленые глаза и лукавая улыбка. Бруно застонал. Память подкидывала подробности вчерашнего вечера.

–Бароооон! Ну ты что, забыл? – доносилось в окно. Он вспомнил про пьянку, про рыбалку…с трудом поднялся в кровати, сел, голова поехала, он ее придержал. Неуверенной походкой прошел к окну и выглянул. Во дворе стояла лужа. Обширная, монументальная лужа. По поверхности ее ходили серые барашки. В центре лужи стояла надувная лодка. В лодке стоял ВикторСеменыч. Он разводил бурную деятельность – то и дело приседал, качал лодку, крякал, водил веслом по сторонам, – имитировал греблю. Бруно протер глаза. Видение не исчезло.

–А! Проснулся что ли? Ну спускайся, подсобишь. – Еще несколько дней назад Бруно решил бы, что это происходит не с ним. И уж точно он не поперся бы на улицу, только продрав глаза. А душ? Пробежка? Плотный завтрак? Бруно натянул брюки, вышел во двор.

–Я тут, видишь ты,…решил проверить лодку-то. Ну-к подойди поближе. Кажись, шипит где-то. – Бруно посмотрел на ноги, закатал джинсы и поперся в лужу. Вместе они ходили кругами, присматривались, прислушивались, обсуждали.

–Ага, ну точно шипит. Ты это, постой тут, я к себе сбегаю, поставим латку. Я щас. Я мигом! – Семеныч бодрым шагом направился к флигелю. Бруно остался в луже. Ногам стало холодно, и он перебрался в лодку, взял весло и стал водить им из стороны в сторону, как недавно Семеныч. Затем принялся ржать, задирал голову, мотал ею по сторонам, сгибался всем корпусом.

–Новая экспедиция, гражданин Кусто? – Катька высунулась из окна наполовину, таращилась на него. Тоже стала прыскать, хохотать – заразилась. Рядом с ней в том же окне появилась Варвара. Бруно посмотрел на нее…и отвернулся, смеяться ему расхотелось.

–А он ничего такой, Варь…– Подруги отошли от окна, Варвара снова забралась под одеяло, было еще очень рано. – Что!? Так ничего и не было? Совсем? – Варя мычала в ответ. – Высокие отношения?

–Кать, иди в пень!


По реке еще стелился молочный туман, утренние птицы еще только настраивались на свои волшебные арии, лишь изредка то там то здесь подавали они пока еще робкие свои голоса. Лес просыпался, медленно сбрасывал ночную дрему. Воздух был полон предвосхищений зарождающегося дня. Скоро туман растворится, птицы наполнят лес какофонией звуков, стрекозы и оводы полетят над водной гладью, река оживет, заиграет солнечными бликами, понесет плоты и лодки, примет в объятия шумную армию мальчишек. А пока воздух тих и безмятежен, полон прохлады и утренней свежести. С реки доносятся тихие всплески и приглушенный разговор. Бруно и Семеныч забросили удочки. Семеныч руководил процессом, Бруно целиком передал ему власть.

–Семеныч, а откуда у деревни такое название?

–Это, Барон, старая история… Да ты не дергайся, ядрена вошь! Уж больно здоровый ты, Барон! Воду мутишь! За поплывком смотри!

–Да я смотрю, смотрю! Так что за история?

–А…Так это был при Петруше такой вельможа знатный…

Вельможу того звали Иван Степанович Поляна. Это был ярый крепостник, имевший около 100 тысяч крепостных крестьян, человек необыкновенно честолюбивый и коварный. Отважный украинский гетман, он тайно стремился к отделению Украины от России и имел тесные связи сначала с Польшей, а затем со Швецией, приведшие его к открытой измене и предательству. Когда Поляна еще пользовался всей полнотой гетманской власти, он в течение многих лет добивался приобретения земельных угодий в юго-западной части России. Но только в 1703 году они были закреплены за ним грамотой Петра I. Поляна приобрел себе огромные земельные угодья. В то время и началось строительство в селениях Ивановском, Степановке и Полянах, названных по имени, отчеству и фамилии гетмана. Из них самым крупным было село Поляны, где гетман построил усадьбу и сосредоточил в ней управление всеми своими поместьями в губернии.

После того, как в 1709 году в исторической Полтавской битве русские войска под командой Петра Великого разгромили непобедимую до этого армию шведского короля Карла XII, изменник Поляна бежал за границу. Петр Великий, рассерженный изменой, приказал протащить за веревку по улицам и площадям города чучело Поляны, отдать в руки палача и повесить. Кроме того, по приказу царя была изготовлена «награда» Поляне – огромная медаль весом в двенадцать фунтов с изображением Иуды и надписью: «треклят сын погибельный Иуда еже за сребролюбие давится». Повесить Поляне на шею эту медаль не удалось, так как изменник бежал в Турцию и там умер. Петр Великий конфисковал все поместья, принадлежавшие гетману, причем земли и селения пожаловал своему ближайшему сподвижнику светлейшему князю Александру Даниловичу Меньшикову. После смерти Петра I он оказался в опале и был сослан в Сибирь. Имения сначала конфисковали, затем приписали к поместьям первой жены Петра I царицы Евдокии Федоровны. Но вскоре бывшая царица, как и сестра Петра I царевна Софья, была погребена под сводами Смоленского собора Новодевичьего монастыря в Москве и ее владения снова оказались в казне. По воле царицы Анны Иоанновны они были пожалованы князю Красовскому.

–Апосля измены Поляны стали называть в народе Подлянами. И как только не переназывали село за неблагозвучностью! Ой, мама дорогая! Да только народу на роток не накинешь платок! Так и прижилось. А уж как демократия пришла, так и вовсе рукой махнули. Подляны и есть!

–Богатая история у земли, – Бруно хмыкнул, задумался. – Это что ж получается? До Красовских здесь кого только не было?

–А то! Да только при Красовских порядок и был. Вся губерния процветала! А начал князь с переустройства…


Выбирая место строительства своей летней резиденции, князь Красовский, конечно, учитывал не только живописный природный ландшафт, но и то, что здесь, по словам старожилов, «земля к плодородию отменно хороша» и исстари давала высокие урожаи. Плодородие земель князь использовал для увеличения из года в год доходов. В своих обширных имениях он использовал передовой по тому времени опыт сельского хозяйства английских и немецких крупных помещичьих латифундий. Ему принадлежали 34515 душ крепостных крестьян и 49621 десятина земли, вместе же с крестьянской землей – 100000 десятин. Старая усадьба Поляны пришла в упадок и не могла уже удовлетворять вкусам и требованиям такого сиятельного вельможи, каким был князь Красовский. И он задумал создать себе усадьбу, ни в чем не уступающую прославленным образцам дворцово-паркового искусства в Петербурге, Москве и их пригородах. Огромное богатство, знания и личное деятельное участие в строительстве помогли ему осуществить свой грандиозный замысел в очень короткий срок. Композиционная ось ансамбля проходила через широкую въездную аллею, ведущую из села, пересекала парадный двор, главный усадебный дом, Большой пруд и обширный парк западнее Эрмитажного пруда. Центром всей композиции ансамбля стало трехэтажное здание дворца с боковыми одноэтажными флигелями. В создание великолепного дворцово-паркового ансамбля и обширных сельскохозяйственных угодий было вложено много искусства и нечеловеческого труда крепостных крестьян, народных умельцев. Без малого за одно десятилетие был выстроен огромный дворец, все служебные сооружения: на 65 гектарах пахотной земли разбит парк, построены оранжереи, вырыт большой пруд площадью в 18 гектаров, украшенный мостами, островами с ротондой, кирхой, статуями, оборудованный пристанями и имевший даже свой большой флот. Помимо этого, построены больница и аптека, школа, богадельня, суконная фабрика, сахарноромовый завод и дома для бедных крестьян. Кроме того, князь построил каменную пятипрестольную Покровскую церковь, в которой крестили его детей и в которой находилась фамильная усыпальница Красовских. По сохранившимся документальным фотоснимкам и по рассказам местных старожилов известно, что в церкви был великолепный иконостас, драгоценные евангелия, церковная утварь, иконы, художественная настенная живопись и мозаика.