Бренда Ротерт - Стать ближе

— Ни хрена я не боюсь.

Я заставляю себя не улыбаться.

— Ты знаешь, что я — доктор Дэниел Дельгадо и что мы находимся в Хоторн-Хилл?

— Да, я знаю это.

— Хорошо. Иногда, когда ты сражаешься с этими мыслями, тебе помогают прогулки на лошадях. Хочешь пойти покататься?

Леонард скрещивает руки на груди и тяжело вздыхает.

— Конюшня закрылась на выходные.

— Мы можем сделать исключение для тебя.

И хотя он ничего не отвечает на это, я вижу, что колесики уже закрутились в его голове. Леонард знает, что я говорю ему правду, что означает, что он знает, что у него паранойя. Каждый раз, когда у меня проходит подобный разговор с ним, с его стороны никогда не бывает облегчения. Леонард гордый человек, и осознание, что у него появляются галлюцинации, давит на него.

— Теперь ты в порядке? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Не возражаешь, если я отправлюсь покататься с тобой?

— Конечно, нет, док.

— Жди меня на выходе из большой комнаты. Я по дороге захвачу перекусить сэндвич.

Леонард уходит, а я пишу Тиллману, который тут же мне отвечает, что он находится на втором этаже. Пятью минутами позже, Тиллман входит в мой кабинет.

— Привет, — говорит он, падая в кресло.

— Привет. Просто хотел дать тебе знать, что забираю Леонарда покататься на лошадях. У него снова начинается паранойя.

Тиллман тяжело вздыхает.

— Да, Эрик маякнул мне на пейджер прошлым вечером, что Леонард был сильно расстроен. Он угрожал, что выпрыгнет из окна.

— Эрик?

— Из ночной смены санитаров на первом этаже. Ну, знаешь, здоровяк.

— А, точно. Он ведь знает, что стекла здесь слишком толстые, чтобы их разбить?

— Да, но он не мог успокоить Леонарда.

— Ты ввел ему седативные?

Тиллман передергивает бровью.

— Нет. Я ждал, чтобы посмотреть, не пройдет ли паранойя сама по себе. Но я был занят на третьем этаже сегодня весь день, поэтому поставил медсестру приглядывать за ним.

У него черные круги под глазами. Я чувствую себя придурком за то, что отправляюсь кататься на лошадях, когда Тиллман перегружен.

— Как долго ты работаешь? — спрашиваю я его.

— С тех пор как получил послание на пейджер в два часа утра, — пожимает он плечами.

Я смотрю на часы на стене. Уже почти 16:00.

— Хочешь, я подменю тебя, чтобы ты смог немного поспать?

— Нет, я в порядке. Я и раньше работал долгие смены. Кофе поддерживает меня на плаву.

— Хорошо.

Тиллман поднимается из кресла, чтобы уйти, и я кое-что вспоминаю.

— Эй, можешь подменить меня в последнюю неделю июля?

— Конечно. Наконец-то решился взять отпуск?

— Типа того. Мой сын приезжает.

— Возьми его куда-нибудь, если хочешь. Отправляйтесь в Диснейлэнд или еще куда-нибудь.

Я улыбаюсь.

— Калебу нравится здесь. Он любит кататься на лошадях и ходить в походы.

Тиллман пожимает плечами.

— Ну, считай, что у тебя выходные на той неделе. Хотя, я уверен, ты будешь проверять меня ежедневно.

Я не отвечаю на его укол.

— Спасибо, мужик.

Он покидает мой кабинет, и я иду на кухню, чтобы сделать сэндвич. Когда я отправляюсь в большую комнату на встречу с Леонардом, я не могу не обвести взглядом холл в поисках Элисон.

Десять минут мы врозь, а я уже скучаю по ней. Поцелуй с ней прошлым вечером изменил все с притяжения на что-то большее. Конечно, это не значит, что я могу теперь этим фактом воспользоваться.

— Готовы, док? — спрашивает Леонард, вырывая меня из моих мыслей.

— Да, пойдем.

Мы направляемся к боковому выходу, который ведет к конюшне. Я украдкой бросаю последний взгляд на лестницу, чтобы посмотреть, не спускается ли Элисон.

Поверить не могу, что у меня такие сильные чувства к пациенту. Я в полной заднице.

Следующие несколько недель тянутся ужасно медленно. Все в Хоторн-Хилл настолько хорошо, насколько это только может быть здесь. Появился новый двадцатилетний пациент, Мило, в которого втюрилась Морган, а я умудряюсь проходить свои еженедельные занятия с Хитон без возникновения чего-то большего, чем просто тошноты от нее. Чем более провокационны бывают ее комментарии, тем более безразлично я себя веду.

По крайней мере, это то, что я показываю ей снаружи. Но в мыслях, мне хочется ее придушить. Она, вероятно, наименее эффективный психотерапевт за всю историю. Но сейчас я хотя бы знаю, что Хитон собирается продолжать нажимать на мои «кнопки» каждое занятие.

Еще время в больнице ползет для меня из-за Дэниела. У меня больше не возникало причин остаться с ним наедине со времени нашего кемпинга. За прошедшие недели мы только обменялись несколькими книгами, в которых он оставлял записки, которые заставили меня улыбаться, и несколько раз я ощущала, как Дэниел поглядывал на меня. Интенсивности его взгляда всегда достаточно, чтобы заставить мой пульс ускориться, даже если он находится на другом конце комнаты.

Это настоящая агония — находиться так близко к нему, но не иметь возможности побыть наедине. На неожиданном барбекю для персонала и пациентов, мне пришлось наблюдать, как медсестра Сара прикасалась к его бицепсам каждый раз, когда Дэниел говорил что-то, заставлявшее ее смеяться, что происходило практически каждые тридцать секунд. Я закончила барбекю для себя тем, что выкинула свою тарелку в мусор и направилась в свою комнату почитать.

Притворяться равнодушной к нему стало еще сложнее, когда я увидела его с Калебом. У сына Дэниела его темные волосы и карамельного цвета глаза. Он счастливый мальчик, который, очевидно, обожает своего отца. Когда я наблюдаю, как они катаются на лошадях или направляются в лес на рыбалку, я чувствую мощнейшее притяжение к Дэниелу.

Он приводит Калеба в столовую Хоторн-Хилл на ужин каждый вечер, и всем нравится, что рядом есть ребенок. Все хотят посидеть с ними, и, полагаю, это к лучшему, что я каждый раз заканчиваю свой ужин за другим столиком, с Морган. Появление привязанности к Калебу не закончится для меня ничем хорошим, так же, как и привязанность к Дэниелу.

Я замечаю, что уже становлюсь ворчливой из-за того, что скучаю по Дэниелу, когда направляюсь в кабинет доктора Хитон на встречу. Сегодня она одета в серые брюки, белую блузку и темные туфли, ее волосы собраны сзади в обычный пучок.

— Здравствуй, Элисон, — говорит она, не вставая из-за стола. — Входи и присаживайся.

Я сажусь на ее диван, сразу переводя взгляд на окно в поисках птиц, на которых я могла бы сфокусироваться, когда ее допрос начнется. Хитон начинает писать что-то у себя за столом, и я нахожу восемь птиц к тому моменту, как она встает и подходит ко мне.

— Есть что-нибудь особенное, о чем бы ты хотела поговорить со мной на этой неделе? — спрашивает Хитон, глядя на меня, когда садится напротив.

Я удерживаю ее взгляд несколько секунд, пока она не начинает говорить снова:

— Твоя тетя Мегги звонила вчера, чтобы спросить о твоем состоянии. Ей на самом деле приятно слышать, что тебе стало лучше, и она просит, чтобы ты приехала к ней на Манхеттен погостить.

Уверена, моя тетя Мегги звонила только для того, чтобы облегчить свою совесть. С тех пор как умерла мама, она старалась проверять нас регулярными звонками, но она больше занята своей собственной жизнью. Мы никогда не были близки.

— Ты происходишь из состоятельной семьи, — продолжает доктор Хитон, при этом ее брови хмурятся. — Не хочешь вернуть свою жизнь назад? Ты же можешь путешествовать. Жить там, где захочется. Определенно, ты не настроена оставаться взаперти в клинике для душевнобольных.

Я поворачиваюсь к окну и нахожу серую птицу с широко расправленными в полете крыльями. Вот где мне хочется быть прямо сейчас — снаружи. Необязательно свободной от Хоторн-Хилл, но свободной от этого кабинета. Свободной от журчащего фонтана и тикающих настенных часов.

— Давай же, Элисон, — теперь она использует свой дружелюбный тон. — Мы обе знаем, что ты не принадлежишь этому месту. Ты не более душевнобольная, чем я.

У нее целый арсенал тактических приемов, который кажется бесконечным. Когда один не срабатывает, Хитон вытаскивает другой. Я пристально смотрю на птицу, настроенная просидеть здесь положенный час, не показывая никакой реакции. Так я достаю ее, чем и наслаждаюсь.

— Ты не хочешь помогать полиции найти убийцу Авы. Ты не хочешь своей собственной свободы. Но должно быть что-то, чего ты хочешь. Так, что это? Скажи, напиши... Можешь пальцем в воздухе написать, если тебе так нравится. Просто дай мне что-то, с чем можно работать.

Я тихо вздыхаю и откидываюсь спиной на диван, взбивая подушку с края. Она на самом деле ненавидит, когда я веду себя так, будто ее здесь нет.

Доктор Хитон наклоняется вперед в кресле.

— Почему бы нам тогда не начать отсюда?.. Где книга, Элисон?

Мороз бежит вниз по коже вдоль моего позвоночника, когда я встречаю ее взгляд. Что, черт побери, она сейчас сказала?

Уголки ее губ изгибаются в легкой улыбке.

— Теперь я захватила твое внимание, да? Где она?

Мне приходится заставлять воздух входить в мои легкие и выходить обратно. Водоворот эмоций захлестывает меня, и он слишком запутанный, чтобы даже разобраться в нем.

Как она узнала об этом? Это невозможно. Полиция ничего не знает об убийстве, и я никогда не произносила и слова о той ночи. Это книга — кусочек моей старой жизни — той, которую я больше не могу выносить, даже просто думая о ней.