Бренда Ротерт - Стать ближе

— Возможно, ты хочешь выбраться отсюда, но ты боишься, — говорит доктор Хитон, ее тон спокойный и собранный. — Так позволь мне помочь. Расскажи мне, где она.

Я тяжело сглатываю, моя голова кружится, несмотря на то, что я сижу. Понимание ударяет в меня словно кулак, приближение которого я никогда бы не смогла предвидеть.

Если подумать, что доктор Хитон никак не могла узнать о книге, а я сижу с ней здесь и прямо сейчас узнаю, что она о ней знает, значит, это действительно происходит? Или я, как и Леонард, заперта в реальности, которую могу видеть только я?

Я начинаю тяжело дышать, и у меня в груди все сжимается, когда комната начинает кружиться быстрее. Святое дерьмо. Все это время я говорила себе, что не принадлежу этому месту, но что, если это не так? Что если той ночью я полностью потеряла связь с реальностью?

Доктор Хитон говорит что-то, но я не могу ее слышать. У меня в ушах свистит, когда я встаю с дивана и иду в направлении двери, вытянув руки перед собой на случай, если я упаду.

Санитарка в коридоре спешит ко мне, когда я выхожу из комнаты.

— Элисон, что такое? Ты в порядке?

Я поворачиваюсь к ней, мое зрение размыто слезами.

— Хочешь отправиться в свою комнату?

Когда я не отвечаю, она берет меня под локоть и уводит. Доктор Хитон выходит из своего кабинета и обменивается несколькими словами с санитаркой, но я не слышу их. Прямо сейчас я ничего не могу осмыслить.

Я хочу Дэниела. Я хочу его руки вокруг себя, и мне плевать, кто нас увидит.

Но... постойте. Знает ли он, что у меня бред? Он должен знать — он же доктор, в конце концов. Внезапно, меня наполняет стыд. Кто знает, может я придумала и его притяжение ко мне.

Беспомощность окружает меня. Большая часть меня хочет оказаться рядом с Дэниелом, несмотря ни на что. Пусть он только мой доктор, но также Дэниел — мое успокоение. Он единственный человек, которому я полностью доверяю.

Я оглядываюсь в поисках его, пока санитарка ведет меня в мою палату. Мое сердце падает, когда я вспоминаю, что у него сейчас неделя выходных, потому что его сын здесь. Если я попрошу доктора, я получу доктора Тиллмана. «Этого не случится», — говорю я себе.

Мы проходим мимо Морган, и она ярко мне улыбается.

— Эй, хочешь... — Морган прекращает говорить, когда замечает мои глаза. — Что случилось?

— Думаю, ей нужен отдых, — говорит санитарка, похлопывая меня по плечу. — Дай ей несколько часов, чтобы побыть одной.

Морган кивает, и я прохожу в свою комнату, где ложусь на кровать, слишком опустошённая, чтобы позаботиться о том, что моя обувь все еще на мне. Санитарка накрывает меня одеялом и задергивает занавески.

Я не могу уснуть. Я просто пялюсь на стены и подвожу итоги, пытаясь разобраться, что реально, а что нет. Полагаю, что первый шаг — это рассмотреть то, что реально для меня. А затем, как и с Леонардом, мне, возможно, понадобится тот, кто расскажет мне суровые истины.

Наблюдая за тем, как Калеб уходит в аэропорт со своей мамой, я чувствую пустоту в глубине души. Наша совместная неделя прошла замечательно, но закончилась слишком быстро.

Он поворачивается, когда отходит примерно на десять футов, и бежит обратно ко мне, чтобы обнять в последний раз. Все, что я могу, не разбиться на части, когда Калеб сжимает меня своими маленькими ручками.

— Люблю тебя, пап, — говорит он, улыбаясь своими редкими зубами.

— Тоже люблю тебя. Увидимся в сентябре.

Он кивает и возвращается обратно к Джули, которая встречает мой взгляд благодарной улыбкой. Я машу рукой и наблюдаю, как они уходят до тех пор, пока Калеб не скрывается из моего поля зрения, а затем возвращаюсь назад к стойке авиакомпании, чтобы зарегистрироваться на свой обратный рейс в Монтану.

Авиакомпания позволила бы ему лететь одному, но мне было бы не комфортно от этого, так же как и Джули, так что я прилетал в Лос-Анджелес, чтобы забрать его, а теперь еще раз оказался здесь, чтобы передать его матери, после нашего проведенного вместе времени. То, что он навещает меня в Хоторн-Хилл, значит намного больше, чем я могу уместить в словах. Ему довелось увидеть, что я делаю, где живу и как мне нравится исследовать леса, которые я полюбил.

В сентябре я полечу в Лос-Анджелес на три дня, чтобы провести с ним время, пока буду проживать в отеле. И хотя кажется, будто до этого еще очень далеко, и я знаю, что буду скучать по нему, как сумасшедший, когда вернусь домой и увижу коробку хлопьев на кухонном столе, это ожидание ощущается хорошо.

Это означает начало. Джули доверяет мне в том, что я остаюсь трезвым, и дает мне еще один шанс с Калебом, что является большим, чем я заслуживаю. У него теперь есть отчим, и она могла запросто списать меня со счетов, и у меня не было бы оснований для жалоб.

Я уже планирую продолжительный поход с палатками, когда Калеб вернется следующим летом. Ему безумно понравились те две ночи, проведенные в лесу с палатками. Это стало для меня облегчением, потому что я задавался вопросом, сможет ли мой сын, житель большого города, оценить пребывание на открытом воздухе, как это делаю я.

Возвращаясь обратно в Хелену [21] , я одновременно думаю о сыне и о Хоторн-Хилле. Тиллман, конечно, подменял меня, пока я отсутствовал, но там все равно осталась еще куча бумажной работы, которую нужно сделать.

А еще там осталась Элисон. В последние несколько вечеров, когда я мельком ловил ее образ на ужине, у нее были темные круги под глазами, и выглядела она почти опустошённой. С ней происходит что-то не то, и я встревожен. Нужно будет найти ее как можно скорее, как только вернусь, и выяснить, что происходит.

Мне пришлось бороться со своими инстинктами, чтобы не подойти к ней, как только я заметил, что у нее что-то не так. Я дал себе обещание, что на неделе, когда Калеб будет здесь, я отдам ему все свое внимание, а Тиллман будет ответственен за заботу о пациентах.

Однако, Элисон для меня больше, чем пациент. Мне невыносимо видеть ее расстроенной. Поэтому все, что я могу делать во время долгого перелета и затем долгой поездки на машине обратно в Хоторн-Хилл, это размышлять, что могло с ней случиться.

Возможно, мое общение с Калебом могло как-то ее растревожить? Сомневаюсь. Ведь она уже знала о нем.

Могла ли она получить какие-то плохие новости о членах своей семьи? Из ее истории болезни я знаю, что у нее никого не осталось, кроме тети в Нью-Йорке. Проклятье, надеюсь, ничего не случилось с ее единственной оставшейся родственницей.

Такая ситуация возможна, но я ставлю на доктора Хитон. Я только раз видел Элисон расстроенной, и это было из-за Хитон. Я разговаривал с администрацией Хоторн-Хилл о том, что обеспокоен тем, как Хитон лечит пациентов, но из этого пока ничего не вышло.

К тому времени, как я возвращаюсь в Хоторн-Хилл, уже поздно. Мне неспокойно, поэтому я отправляюсь в свой кабинет, чтобы заняться бумажной работой. Когда я включаю свет, то вижу, что последняя книга, которую я давал Элисон — «Дорога» Кормак Маккарти — лежит на углу стола.

Я хватаю ее и открываю обложку, надеясь увидеть записку от нее, которая уверила бы меня, что она в порядке.

Но там ничего. Я пролистываю все страницы и трясу книгу, надеясь, что из нее вылетит листочек, но в книге пусто.

Бл*дь, теперь я по-настоящему обеспокоен. Элисон никогда не возвращала книгу без оставленной для меня записки.

Я прохожусь по всем своим записям о пациентах, оставленных Тиллманом, задаваясь вопросом, заметил ли он, что с Элисон что-то не так. Если он и заметил, то не включил этого в отчет.

С тяжелым вздохом я пробегаюсь рукой вниз по лицу. Не то, чтобы я не мог отправиться наверх и разбудить ее. Но все же, мне придется подождать до утра.

Я достаю свой планшет и прохожусь по новым сообщениям электронной почты. Время летит незаметно и уже переваливает за три часа утра, когда я выключаю лампу и ложусь на кожаный диван в своем кабинете. Я провел много ночей, спя здесь, и у меня не занимает много времени, чтобы уснуть.

Следующим утром я просыпаюсь от руки, прикасающейся к моему плечу, и теплого дыхания у щеки.

— Доктор Ди, эй. Просыпайтесь.

Я открываю глаза и вздрагиваю, когда вижу Сару, ее лицо находится всего лишь в сантиметрах от моего.

— Расслабьтесь, это всего лишь я, — говорит она, улыбаясь и пожимая мой бицепс. По какой-то причине она восхищается этой частью меня.

— Привет, — я сажусь и прищуриваюсь, пытаясь определить время по своим настенным часам.

— Уже восемь, — говорит Сара. — Время обхода. И можно я просто скажу, как очарователен Калеб? Он такой же привлекательный, как его папочка.

— Спасибо, — я встаю с дивана. — Выйду на обход через пять минут.

Она покидает мой кабинет, и я иду в ванную. Я переодеваюсь в чистую футболку и чищу зубы. Я держу самое необходимое в ванной комнате для ночей, когда сплю в кабинете. Повернув лицо сначала в одну сторону, затем в другую, смотря в зеркало, я раздумываю бриться или нет. Ведь я полностью зарос темной щетиной.

Нет. Все-таки побреюсь завтра.

Сняв свой белый халат с крючка на стене, я направляюсь в комнату персонала, по пути надевая его на себя.

Я не обращаю внимания на утреннюю болтовню персонала, пока наливаю себе чашечку кофе. Я не в настроении для болтовни. Не то, чтобы оно у меня когда-либо было для этого, но сегодня особенно.

Тиллман сегодня выходной, так что придется обходить всех пациентов самому. В мое отсутствие он все держал под контролем, так что это пройдет настолько быстро, как только возможно. У нынешней личности Билли МакГрэта сильный ирландский акцент, поэтому у меня занимает некоторое время понять, что он говорит. В его высказываниях нет ничего важного, но я в любом случае общаюсь с ним в течение нескольких минут.