Наконец подходит ее очередь. Хедли отыскивает в сумке бумажку с адресом церкви, а тем временем таксист – крошечный человечек с длинной белой бородой, похожий на гнома, – грубо швыряет ее чемодан в багажник, не прекращая разговаривать по мобильнику с гарнитурой «свободные руки». Хедли снова гонит прочь мысли о состоянии платья, которое ей скоро придется надеть. Получив от нее адрес, таксист садится за руль, не обращая ровно никакого внимания на пассажира.

– Сколько нам ехать? – спрашивает Хедли, устраиваясь на заднем сиденье.

Таксист прерывает увлекательную беседу и отвечает с хриплым смешком:

– Долго!

Такси медленно выруливает на дорогу.

– Шикарно, – бурчит Хедли себе под нос.

Проползающий за окном пейзаж окутан мутной дымкой дождя и тумана. Все вокруг подернуто серой пеленой, и даже свадебный прием будет происходить в закрытом помещении. На минуту Хедли становится жаль Шарлотту: любая невеста расстроится от такой погоды в день свадьбы, даже если родилась в Англии и отлично знала, что ничего другого ожидать не стоит. Все равно остается крошечная надежда, что этот день – твой день! – окажется не таким, как обычно.

Когда такси выезжает на автостраду, приземистые здания уступают место узким, тесно поставленным кирпичным домам с торчащими во все стороны антеннами и захламленными двориками. Хедли хочется спросить, неужели это и есть настоящий Лондон, но интуиция подсказывает, что водитель вряд ли жаждет поработать еще и экскурсоводом. Будь здесь Оливер, наверняка рассказал бы кучу историй обо всем, что их окружает, пусть даже половину и выдумал бы, чтобы ее расшевелить, а она бы гадала, есть ли в его байках хоть крупица правды.

Во время полета он рассказывал, как ездил с родителями в Индию, Аргентину и Южную Африку. Хедли слушала, скрестив руки на груди, и мечтала – вот бы она сейчас летела в какую-нибудь экзотическую страну. Сидя в самолете, не так уж трудно представить, что они вместе отправляются на край света.

– Где тебе больше всего понравилось? Из всех мест, где ты побывал? – спросила она.

Оливер ненадолго задумался, а потом заулыбался так, что на щеке появилась ямочка.

– В Коннектикуте!

Хедли расхохоталась.

– Ну еще бы! Кому нужен Буэнос-Айрес, когда можно посетить Нью-Хейвен?

– А тебе где больше всего понравилось?

– Наверное, на Аляске. И еще на Гавайях.

Оливер посмотрел на нее с уважением.

– Неслабо! Два самых отдаленных штата.

– Вообще-то, я была во всех штатах, кроме одного.

– Серьезно?

– Ага. Мы с мамой и папой много ездили по стране, когда я была маленькая.

– И на Гавайи доехали?

– Ну, туда, конечно, долетели!

– А какой штат остался неохваченным?

– Северная Дакота.

– Почему?

Хедли пожала плечами.

– Наверное, просто не успели.

– Интересно, сколько туда времени ехать из Коннектикута, если на машине?

Хедли засмеялась.

– Ты хоть умеешь водить при правостороннем движении?

– Да, – возмутился Оливер. – Конечно, трудно представить, что человек способен ехать по неправильной стороне дороги, и тем не менее, я с этим неплохо справляюсь. Вот как-нибудь поедем в Северную Дакоту, увидишь.

– Уже не терпится! – ответила Хедли, мысленно напоминая себе, что это все в шутку.

А как было бы хорошо мчаться вдвоем по дорогам, слушать музыку и смотреть, как распахивается перед ними горизонт…

– А за пределами Соединенных Штатов какое у тебя любимое место? – спросил Оливер. – Ясное дело, нелепо даже думать, будто в мире найдется что-то прекраснее, чем, например, Нью-Джерси, и все-таки…

– Вообще-то, я впервые лечу за границу.

– Правда?

Хедли кивнула.

– Волнуешься, наверное?

– Из-за чего?

– Первое знакомство с Лондоном…

– Да я ничего особенно хорошего не жду.

– Ну да, верно. А если бы могла выбирать, куда бы ты отправилась?

Хедли подумала немного.

– Может быть, в Австралию. Или в Париж. А ты?

Оливер посмотрел на нее, как будто ответ очевиден. Уголки его рта чуть заметно дрогнули в улыбке.

– В Северную Дакоту!

А сейчас Хедли в такси прижимается лбом к стеклу и невольно улыбается воспоминаниям. Оливер – словно застрявшая в голове мелодия. Как ни старайся, музыка их встречи звучит, бесконечно повторяясь, и неизменно трогает душу, как колыбельная или псалом. Слушать ее не надоест никогда.

Хедли старается не заснуть, хотя усталые глаза сами собой закрываются. Только после четвертого звонка до нее доходит, что это ее телефон звонит, а не водителя. Вытащив, наконец, мобильник из сумки, Хедли видит номер отца и несколько секунд собирается с духом, чтобы ответить.

– Я в такси, – говорит она вместо приветствия и, вытянув шею, проверяет время по часам на приборной доске.

У нее екает под ложечкой: уже одиннадцать двадцать четыре!

Папа вздыхает. Хедли представляет, как он расхаживает по церкви, весь такой нарядный, в смокинге. А вдруг он предпочел бы, чтобы она совсем не приехала? У него сегодня столько забот: цветы, программки, всех гостей нужно рассадить, а тут еще Хедли со своим пропущенным рейсом – лишняя головная боль.

– Ты не знаешь, далеко еще ехать? – спрашивает папа.

Хедли, прикрыв рукой мобильник, громко кашляет. Водитель вздрагивает, явно недовольный, что его отвлекают от разговора.

– Простите, сэр, вы не знаете, далеко еще?

Он шумно вздыхает, раздувая щеки.

– Двадцать минут. Тридцать. Э-э… Двадцать пять – тридцать. Скорее тридцать.

Хедли, хмурясь, вновь прижимает мобильник к уху.

– Полчаса примерно.

– Проклятье! Шарлотту удар хватит.

– Начинайте без меня.

– Хедли, у нас свадьба! Это не то, что пропустить рекламу в синематографе.

Хедли закусывает губу, чтобы не поправить: «В кинотеатре!»

– Слушай, – предлагает папа, – скажи водителю, что дашь ему двадцать фунтов сверху, если доедете за двадцать минут. Я поговорю со священником, постараемся потянуть время.

– Ладно, – отвечает Хедли, с сомнением глядя на таксиста.

– И не беспокойся слишком, в случае чего подруги Шарлотты готовы закрыть брешь.

В папином голосе такие знакомые смешинки – Хедли их помнит с детства.

– Какую брешь?

– Твое отсутствие, – бодро отвечает он. – Пока!

Водитель при намеке на бонус заметно оживляется и, свернув с автострады, углубляется в лабиринт узких улочек, застроенных живописными домами, с целой россыпью пабов, рынков и маленьких магазинчиков. Хедли подумывает, не переодеться ли прямо в машине, но для нее это все-таки слишком смело, и она просто смотрит в окно, грызя ногти и стараясь вообще ни о чем не думать. Легче было бы войти в церковь с повязкой на глазах. Как на расстрел.

Хедли смотрит на лежащий у нее на коленях мобильник и, отщелкнув крышку, набирает мамин номер, но услышав автоответчик, с тяжелым чувством закрывает телефон. Прикинув разницу во времени, она понимает, что в Коннектикуте раннее утро, а мама всегда спит как медведь – совсем не воспринимает окружающий мир, пока не примет душ и не напьется кофе. Хоть они так нехорошо расстались, Хедли чувствует, что от маминого голоса ей бы сразу полегчало. Услышать бы его сейчас!

Водитель выполняет свою часть договора: ровно в одиннадцать сорок шесть такси подкатывает к огромной церкви с красной черепичной крышей и высоким шпилем – его верхушка теряется в тумане. В раскрытых дверях маячат двое круглолицых мужчин в смокингах.

Хедли отсчитывает из выданных мамой перед отлетом разноцветных банкнот сумму, которая кажется непомерно большой для поездки из аэропорта, и прибавляет обещанную двадцатку. В итоге у нее остается всего-навсего десять фунтов. Водитель, вытащив из багажника чемодан, уезжает, оставив ее под дождем.

Из церкви доносятся величественные звуки органа, а встречающие гостей джентльмены в дверях смотрят на Хедли, держа наготове программки, но она, приметив чуть дальше еще одну дверь в кирпичной стене, направляется туда. Хуже необходимости появиться у алтаря может быть только одно: выскочить туда раньше времени, в мятой джинсовой юбке, волоча за собой красный чемодан на колесиках.

За дверью обнаруживается садик с каменной статуей какого-то святого посередине. На голове и плечах статуи сидят три голубя. Хедли с чемоданом движется вдоль стены, пока ей не попадается еще одна дверь. Хедли толкает дверь плечом, и сад наполняет торжественная музыка. Оглядевшись, Хедли направляется по коридору в глубь церкви и вскоре натыкается на худенькую женщину в шляпке с перьями.

– Извините, – почти шепчет Хедли. – Я ищу… жениха?

– Ах, ты, наверное, Хедли! – вскрикивает женщина. – Все-таки успела, как я рада! Не волнуйся, моя дорогая, девчонки ждут тебя внизу.

По ее произношению Хедли догадывается, что это, наверное, мама невесты – она родом из Шотландии. Интересно, раз папа с Шарлоттой женятся, значит ли это, что Хедли должна теперь считать эту совершенно постороннюю женщину чем-то вроде бабушки? От такой мысли у нее отнимается язык. Сколько же еще новых родственников она сегодня приобретет?

А женщина машет руками, словно крыльями, не давая Хедли раскрыть рот.

– Скорей, скорей!

Хедли, вновь обретя дар речи и наскоро поблагодарив, бежит к лестнице.

Кое-как спуская чемодан со ступеньки на ступеньку, она издали слышит оживленные голоса, а когда добирается до низа, мгновенно оказывается окружена.

– Вот она! – восклицает какая-то тетенька и, обняв Хедли за плечи, вводит ее в комнату для занятий воскресной школы – сегодня здесь, как видно, устроили гардеробную.

Другая незнакомка хватает чемодан, третья усаживает Хедли на складной стул перед зеркалом, прислоненным к классной доске. Все четыре дамы уже наряжены в лавандового цвета платья подружек невесты, все причесанные, накрашенные, с выщипанными бровями. Они по очереди называют себя. Хедли старается запомнить, кто есть кто, хотя времени на любезности почти не осталось; дамы настроены по-деловому.